Магаюр - Маша Мокеева

обратно. Вид у них был потрясённый. «В диспетчерской допотопное оборудование, как в музее, – сказал первый пилот. – Неудивительно, что они нас не заметили». «А что записи?» – нетерпеливо спросил Валерий Александрович. «Чёрта с два, ничего нет».

Наутро Валерия Александровича, двух пилотов, штурмана, бортинженера и инструктора вывели на лётное поле. Было очень тепло. Светило солнце. Их поставили на расстоянии шага друг от друга и открыли огонь.

Швейцар

Вологодская усадьба известного кинорежиссёра хорошо охранялась, потому что всякое зримое благополучие притягивало нехороших бедных людей в этом краю лесоповалов, исправительно-трудовых лагерей, ржавых болот и полумёртвых деревень, куда добирались разве что любители экстремального туризма и скупщики угольных самоваров.

Жил режиссёр барином: дом с прислугой, включая псаря и садовника, семейная часовня с колоколами и конюшня, имелся даже бальный зал с потолком, расписанным церковным художником и украшенным лепниной. Из окон с южной стороны была видна угрюмая северная река Сухона. Местами она обмелела, часто меняя русло, а по весне иногда и вовсе текла в обратную сторону, чем напоминала идейные устремления режиссёра, который приезжал сюда рыбачить, охотиться и парить в бане синеоких вологодских девчат.

Он был человеком искусства, близким к верхам, поэтому никто не удивился, когда семьдесят миллионов из бюджета области ушло на то, чтобы провести к его имению асфальтированную дорогу.

К деревне Исады на другой стороне реки уже лет десять нельзя было проехать на обычной машине, только на вездеходе. Жили там люди, которые смотрели телевизор. Они не жаловались на дорогу, потому что знали: в пяти километрах от них есть другая деревня, Задний Двор, куда можно добраться только по реке; там осталось две семьи, пустые избы почернели, покосились и летом на треть утопали в крапиве.

Режиссёр знал, что места эти с историей. Недалеко древнее поселение Вёкса, где люди жили семь тысяч лет назад, – самый старый протогород на материке. Вёксы, они же древние меряне, почитали синие камни, связанные с культом предков и богом грозы, хотя спроси молодёжь из Вологды, скажут, что вёксы – это люди с планеты Вестал из аниме-сериала.

Режиссёру тоже не был чужд культ предков, он мечтал снять когда-нибудь фильм про языческую Русь и отношения славян с вёксами, фильм с эротикой и грандиозными общими планами вековых дебрей, сделанными с квадрокоптера, но в последнее время вынужденно мастерил боевики о подвигах советских солдат, мечтая вернуться хотя бы к запутанным любовным историям жителей предреволюционных дворянских усадеб.

«Хоть лыком шит, да барин» – так говорят.

Многие мечтали увидеть его воочию, а ещё лучше – поговорить. Все знали, что он – за духовность и за Россию. С таким человеком хочешь не хочешь, а найдёшь общий язык. Но режиссёр ездил на машине с тонированными стёклами, а в деревне ни разу не появился. В местный магазин из его усадьбы иногда ходила повариха, она была столичная и смотрела на деревенских с уловимой брезгливостью и не без страха. Это многим не нравилось, и разговоры ходили всякие. Ещё у режиссёра работала деревенская женщина Лена Тарасова, но, как назло, она была немая, а языка жестов никто, кроме её неболтливого мужа Арсения, не знал.

Однажды в начале лета к Арсению пришёл племянник Гриша – парень восемнадцати лет, непьющий и сообразительный, с отличием окончивший сельскую школу. Виделись они нечасто, потому что Гриша жил в той самой дальней деревне Задний Двор со своей матушкой и отчимом, который работал на ближайшей лесопилке. Чтобы навестить родственников, он прошёл пять километров до Исад, и дед Коля, известный тем, что у него было три собаки и две хорошие лодки, перевёз его на другой берег. Поговаривали, что в дом к режиссёру нужен швейцар, который будет приветствовать гостей во время приёма в честь закрытия Московского кинофестиваля. Все знали, что к режиссёру по этому случаю съедутся знаменитости.

На следующий день Лена отвела Гришу к режиссёру. Вошли в кабинет. Хозяин сидел за широким деревянным столом в кожаном вращающемся кресле и говорил с кем-то по телефону. Григорий уже затосковал от смущения, как режиссёр положил трубку, поднял на них взгляд и улыбнулся.

– Кто это с вами, Лена?

Она улыбнулась и подтолкнула мальчика вперёд. Говорить нужно было самому.

– Здравствуйте. Меня зовут Григорий. Я хочу быть вашим швейцаром.

– Вот как!

– Я хочу стать актёром и подумал, что это будет хороший опыт…

– Недурная мысль, – дружелюбно отозвался режиссёр, – хочешь, даже сценарий тебе напишу?

– Конечно!

Григорию выдали тёмно-синюю тяжёлую ливрею до пят, фуражку с золотым галуном, широчайшую жёлтую перевязь через плечо, новые блестящие офицерские сапоги, сделанные по дореволюционным лекалам, и карманные часы на цепи. В сценарии, от руки написанном режиссёром, он прочёл: «Молодой швейцар, одетый в ливрею с иголочки, стоит у парадных дверей в ожидании появления господ – известных актёров и актрис, режиссёров, политиков, иностранцев. Он всем улыбается. Помогает дамам, предлагает господам сигары. Объясняет, где и что находится в доме. Отгоняет автомобили в гараж. Он прост, спокоен и уверен в себе, потому что наконец чувствует себя на своём месте. „Добро пожаловать“, „Прошу вас, заходите“, „Извольте надеть тапочки“ – он говорит с такой искренностью, будто все эти люди приехали к нему, именно к нему в гости! Однако в глаза он гостям смотреть не смеет, чтобы не смущать себя и не слишком уж сильно искушать господ своим угодливым видом». Дальше в сценарии говорилось, что одна из дам забудет в ванной комнате бриллиант, и следовала подробная инструкция для Григория – что делать с этим бриллиантом.

Настал первый день празднования закрытия кинофестиваля. Нарумяненный и надушенный, Григорий стоял у монументальной двери и встречал разодетых гостей: повторял приветствия, как можно искреннее кланялся, открывал дверь, старался не смотреть в глаза. Мелькали лица, которые он видел по телевизору. Подъехала Агнесса Большакова, звезда не только отечественного кино, но и эстрады. Она была в чёрном бархатном платье, на груди поблёскивал крупный бриллиант. Поборов очередной приступ страха перед знаменитостью, Григорий шагнул к ней, поклонился и пригласил в дом. Прежде чем войти, Агнесса потрепала Григория за щёку, от чего его уши стали горячими. Свет тут и там преломлялся в хрустале, сиял начищенный Леной мраморный пол, из большого зала доносились музыка, смех и звон посуды. Агнесса направилась к другим гостям, а Григорий, проводив её взглядом, вернулся на своё место. Потрёпанный, весёлый кинокритик с восторгом пожал ему руку; усталый лысый продюсер попросил у него прикурить; для полной восточного вида дамы с неестественными губами он принёс стакан французской минеральной воды из кухни; ведущий популярную телепередачу модельер вручил ему свою шумную мелкую собачку в серебряном костюмчике со стразами, а журналист из глянца сделал селфи со швейцаром на парадной