Переход - Максим Перельман

— Хочется инс грюне? И, увидев, что я не понял, перевела «в зелень природы».

— Это — по-немецки?

Она не ответила, только посмотрела на меня, как бы сожалея о чём-то. Загасив сигарету, она встала и подошла к двери, потом, как бы что-то решив для себя, снова села напротив меня и спросила:

— Что вам нравится в жизни? Есть ли что-то, что доставляет вам наибольшее удовольствие?

Вопрос прозвучал так, будто она была экзаменатором, а я экзаменуемым.

— Да многое… музыка, кино, интересная книга, путешествия, иногда хорошие спиртные напитки, вкусная еда, вождение автомобиля, езда на велосипеде… И ещё… — я посмотрел ей в глаза, — вот такие случайные знакомства. В которых самое интересное то, что непонятно, как будут развиваться отношения, и будут ли? — я отвёл от неё взгляд и продолжил:

— Само начало — вот то, что мне нравится. То есть — неизвестность и случайность. Но в остальном я не оригинален. Мне нравится то, что нравится всем, мне хочется того же, чего хочется большинству людей на Земле. Только в отличие от них у меня всё это есть.

Сказав последнюю фразу, я поймал себя на мысли о том, что у меня возникло желание рассказать этой незнакомой женщине о наследстве и капсулах. «Не говори ей о них, Макс, даже не думай о них», — приказал я себе.

И вдруг я вспомнил какой-то свой сон, в котором я уже мысленно приказывал себе это, глядя на неё, именно на неё.

— Хм-м, вы верите в случайности? — спросила она.

Но я, потрясённый воспоминанием, почти её не слышал, а только ошеломлённо глядел на неё.

— Честно говоря, то верю, то не верю, — отвечал я, думая о том, что если я действительно видел её и эту сцену когда-то во сне, то уж точно — наша встреча не случайность.

— У меня нет доказательств того, что всё, что с нами происходит, — не случайно, — я вслух озвучил ту мысль, что мелькала в моей голове, — но нет доказательств и обратного.

Она кивнула, как бы соглашаясь со мной, и достала сигарету.

Я щёлкнул зажигалкой, чуть наклонившись к ней, и почувствовал слабый аромат её духов — такой чувственный и откуда-то знакомый.

— Правда иногда бывают такие события, когда понимаешь, что ничего не может произойти раньше, чем должно, но и если что-то и должно случиться, то оно обязательно случится.

Я говорил, а думал о том, что многие женщины пользуются тем парфюмом, что продаётся в магазинах, и от того и пахнут одинаковыми духами. Но запах её парфюма был несколько старомоден, и его узнаваемость была для меня какой-то дымкой наваждения из того же сна.

— И веришь в то, что всё вокруг кем-то для нас запрограммировано, — продолжал я. — А иногда кажется, что нет никакой судьбы или чьей-то воли, которая управляет человеком, а всё вокруг только случай… и именно хаос правит миром. На эти темы можно бесконечно рассуждать, они ведь бездоказательны. Это — как вера в Бога… нельзя доказать, что Он есть, и нельзя доказать, что Его нет. Это просто вопрос веры.

— А вы верите в Бога?

— Да, верю, верю. Я не придерживаюсь ни одной религии, но верю, что Бог есть, что кто-то всё это создал, — я посмотрел в окно. — Знаете, теория большого взрыва меня как-то не вдохновляет. Я не сомневаюсь в том, что кто-то создавал этот мир, проектировал его, как и нас с вами. Я считаю человечество собранием роботов, способных к самовоспроизведению. И разница между человечеством и автомобилями лишь в том, что тому, кто нас создал, не надо нас создавать каждый раз снова и снова. Он придумал нас так, чтобы мы сами воспроизводили всё новых и новых людей. А вот зачем мы ему нужны? Это вопрос.

— Вы и себя считаете роботом? — она засмеялась.

— Себя? Нет, наверное. Но чтобы ответил на этот вопрос наш примитивный созданный людьми робот, если бы мог ответить? Вероятно, роботы считают себя созданиями Божьими. И я себя тоже. Но я считаю, что человек — существо, чуждое планете, привнесённое на неё извне. Человек не вписывается в общую картину земной природы. В некотором роде человек — паразит на Земле, и я думаю, что ему осталось не так уж и долго тут оставаться. И ещё мне очень интересно, что же находится внутри тела? Ведь тело — это тело, а внутри и есть истинное Я.

— Вы так думаете? Интересная теория, — она зевнула, прикрыв ладонью рот, — с чего такие мысли? Вот вы сидите передо мной, вы это вы, и я не знаю, кто там притаился внутри вас, — она усмехнулась, — я вижу то, что вижу, то есть вас.

— Я вас утомил, простите, — сказал я с сожалением, видя, как она загасила свою сигарету.

— Нет — нет, продолжайте, пожалуйста, мне интересно.

Я ни с кем за всё это время, что прошло после встречи с инопланетянами, не говорил о том, как я находился вне тела. И сейчас мне показалось, что я могу, хотя бы намёками, об этом ей рассказать.

— Я знаю, что тело — это только оболочка, а внутри него находится то самое, что и является настоящим нашим Я. Но тело и это Я связаны друг с другом только при жизни тела.

— Знаете? Откуда? — в её голосе появился неподдельный интерес, — вы что, умирали? Или видели себя вне тела? Или вам кто-то рассказывал?

Она как будто ждала от меня утвердительного ответа.

Я подумал о том, хочется ли мне рассказать ей о моей встрече с инопланетянами? И понял, что не хочется. Что-то насторожило меня в её вопросах. Но и расставаться с ней у меня не было желания.

— Нет, я не умирал, — я усмехнулся, — просто уверен в том, что тело — это только хорошо пригнанная одежда для меня, чтобы я мог выжить в условиях Земли. И, как я уже говорил, это тоже только вопрос веры, и не более того.

— А чем вы занимаетесь, если не секрет?

— Путешествую, живу, гуляю, встречаюсь с людьми, наблюдаю, ищу себе занятие, но пока не нашёл, к сожалению, а может, и к счастью. Наблюдать — это тоже некоторая деятельность. Так что я — созерцатель.

— Понятно. Я тоже люблю поговорить о переселении душ. Так что теперь в вашем теле поселился созерцатель, — она засмеялась, — интересно, кем вы были в прошлой жизни?

Она пытливо посмотрела на меня, и мне стало не по себе от её взгляда. В нём было что-то такое, отчего казалось, что она знает то, чего не знаю я.

— Кем я был в той жизни? Не знаю. Может быть, эта жизнь единственная, а существование прежних жизней только измышления мистиков. А может быть, я был звездочётом в древнем Вавилоне. Знаете, когда много свободного времени и нет никаких забот, приятно думать об отвлечённых материях.

— Но постоянная праздность может и надоесть. Через какое-то время возникнет желание действовать, совершать какую-то работу.

— Возможно, время покажет.

— Как я поняла, вы богаты? Ведь далеко не каждый может позволить себе быть только наблюдателем.