Ночь на Ярилу Мокрого - Вера Попова

– Бабушка! – упёр руки в бока Андрей.

– А чего я то? – поднял брови та. – Кутиха это была – верняк! Ты не гляди на меня так, не гляди! Знаю, что говорю! Жена это, Домового жена. Любит она по углам прятаться. «Кут» по-русски – угол, закуток ещё вот – укромный уголок. Не знал что ли?

– Да уж откуда мне…

– Пётр Петрович! – вдруг закричала Фёкла, – ты чего на забор полез?

– Ку-ка-ре-ку! – ответил куриный вожак и переступил с лапки на лапку.

– Поняла-поняла: полдень уже. Пойдём, добрый молодец, обедать. Долго же ты спал сегодня. Во как хозяюшка углов постаралась.

– Ты рассказывай, рассказывай, не увиливай, – идя следом за бабкой и расплетая предпоследнюю косичку, говорил внук.

– А чего рассказывать? Я ж тебе говорила… али нет? Да нет же, говорила! Семейная пара домовых у меня живёт. Мы дружим. Хозяин моих курочек оберегает, а я ему каждую среду молочка наливаю и булочку кладу. Кутиха – хорошая женщина, добрая. Она в дом благополучие приносит и счастье.

– Она на тебя похожа?

– Почему на меня? Я не видела её никогда, – подвинула внуку тарелку щей с крапивой бабушка.

– Тогда как ты можешь знать, что она, такая хорошая, приносит счастье и благополучие?

– Дурачок ты, Андрюха, даром что учёным человеком будешь! Элементарно: у меня появились вы – ты и Мария. Это ли не счастье?!

Учёный человек, внук, не нашёлся, что ответить. По справедливости, кто-то же «позаботился о красоте его головы». Недобрый человек налысо бы его постриг.

Дообедали в тишине. Каждый думал о своём.

Наблюдая, как Феклинья Яковлевна составляет чистую посуду на полку, Андрей озорно блеснул глазами:

– Сударыня, не хотите ли вы сходить на свидание?

Замерев возле буфета с поднятыми вверх руками, бабушка оглянулась, не понимая, к кому обращается внук.

– Ты с кем разговариваешь?

– С вами, уважаемая, любимая Феклинья Яковлевна.

– Хи! А чего ходить? Дома-то оно как-то сподручнее… Ну, в огороде ещё можно повстречаться.

– Фи, какая проза! У тебя никакого воображения, бабуля! На свидание никогда не ходила что ли?

– Нет, не привелось как-то. Настька вот бегала к Лёхе свиданькаться… Теперь у меня ты есть как результат.

– Печально. А представление хоть о том, что такое свидание, имеешь?

– А то как же!.. Вот ночь – тихо-тихо, на небе – красная круглая луна – светло, как днём. Перелезаешь через забор…

– Чего это – через забор?

– Так калитка скрипит со страшной силой. А папаня чутко спит, холера.

– Ага, понял.

– Ну, вот… Как перелезешь, сразу падаешь на землю и ползёшь по-пластунски… Чего смеёшься? Это вы сейчас, подол задрамши, галопом к месту встречи несётесь. А в моё времечко, не дай Бог, кто увидит – ославишься на всю деревню так, что собственный жених от тебя откажется.

– Да ты что? А потом?

– А потом – не знаю…

– Ну вот! На самом интересном месте… Не любила что ли никого?

– Как это – «не любила»? Ещё как любила! Увижу где, сердце так сладко заноет, щёки загорятся, будто свёклой намазаны, руки-ноги ватными становятся… Уехал он в город. С тех пор ни разу не видела его.

– А сосед?

– Какой сосед?

– Который сватается к тебе, проходу не даёт.

– А не люблю я его, сердце молчит, не ноет. И вообще: у меня ещё неделю назад был только один любимый мужчина – Пётр Петрович. Не поверишь, никого ко мне не подпускал, такой ревнивый.

– Почему «был»? А сейчас что же?

– А сейчас появился тут один… И ты знаешь, Андрюха, мой Петрович почему-то меня к нему не ревнует. Вот к нему на свидание я бы пошла.

– К Петровичу?

– Опять смеёшься? Фулюган!

– Не смеюсь. Одевайся в свой самый лучший наряд, я тебя приглашаю…

– На свидание?

– Да. Пойдём с тобой на почту. Я хочу, чтобы ты встретилась со своей племянницей, моей мамой. Я буду ей звонить. Эх, плохо, что в вашей Обуховке нет сотовой связи. Сейчас прямо из дому и позвонили бы.

**12**

СВИДАНИЕ

Через несколько минут Феклинья под руку с внуком шествовала по деревне к переговорному пункту. По случаю выхода «в свет» на ней было давно вышедшее из моды, но не сношаемое, трикотиновое платье, босоножки поверх белых носочков, голову украшала яркая крепдешиновая косынка. Все, кто попадался ей навстречу, отмечали важную поступь, горделивый взгляд и необычайно серьёзное выражение лица.

– Ой, Яковлевна, – окликнула старушку шедшая навстречу женщина, приблизительно её возраста, – ты чего такая нарядно-важная? И не узнать совсем.

– Что же мне важной-то не быть, Паша, на свиданье иду.

– Не поздно ли? – удивилась Паша.

– Поздно в моём возрасте, дорогуша, на свиданье ночью бегать, а днём – в самый раз, с пути не собьёшься.

– А кавалера твоего я впервые вижу. Красавчик писаный, кровь с молоком! Не томи, сознавайся, кто он такой?

– Внук это мой, Паша, Андрей!

И столько любви и таинственности вложила Феклинья в свой ответ, что Прасковья тут же отступила в сторону, давая пройти юно-зрелой паре, недоумевая, из каких таких закромов-сусеков вытащила внука Фёкла, прослывшая в деревне давным-давно бобылкой.

Отойдя от односельчанки метра три, бабушка сдержанно засмеялась и глянула на Андрея. В глазах её светилось удовлетворение.

– Дала я кумушкам деревенским пищу для размышления, Андрюшка. Теперь все хором будут гадать, когда, в какое время и с кем я успела согрешить.

– Да. – Согласно кивнул тот. – И сразу родила внука вместо дочери.

На переговорном, услышав голос матери через далёкое расстояние, Андрей стал быстро говорить:

– Мамуля, привет! Я очень соскучился и очень много всего узнал. Подружился с Нежданом и Кутихой – она мне причёски делает по ночам, побеседовал со Жрецом, а Пётр Петрович мне спать не даёт по утрам. Я обожаю бабулечку Фёклу. У неё вкусные блинчики с мёдом… Что? С моей психикой всё в порядке, не волнуйся. А сейчас поговори со своей тётей.

Андрей сунул бабушке трубку в ухо и вышел из кабинки, уловив первую фразу, произнесённую взволнованным голосом Фёклы:

– Здравствуй, Марийка…

О чём будут говорить мама с тётей, он слушать не стал – о чём ещё? – конечно, о своём бабьем. А разве это интересно?

Заплатив оператору за тридцатиминутный разговор, он вышел на улицу. Небо немного хмурилось. Тучи гонялись одна за другой, закрывая солнечным лучам доступ к земле. Андрей вспомнил, что Велимор пригласил его на День Ярилы Мокрого. Осталось три дня. Ни с того, ни с сего он вспомнил и пророческое «то ли ещё будет», и сердце его учащённо забилось в сильном волнении. Что-то важное должно случиться через три дня. Но что?

Конец ознакомительного фрагмента.