Тайфун. Записки из Китая - Крум Босев

палец останется навсегда. Эту травму ему нанесли разъяренные хунвэйбины, когда он провожал советских женщин и детей в пекинском аэропорту. Стефан просит слова для тоста. Но произносит не тост, а рассказывает на забавном русско-польском языке только что услышанный анекдот. — Знаете, кто такой пессимист? — снова спрашивает он громко, обращаясь ко всем нам. И сам отвечает: — Пессимист — это бывший оптимист, проживший хотя бы год в Пекине.

Раздается громкий смех…

«17. IX.67 Г.

…В последние дни печать усиленно пишет о «великом стратегическом плане Мао». Нет ни одной центральной или провинциальной газеты, ни одной дацзыбао, в которой не упоминалось бы об этом плане. Однако напрасно искать в официальной печати ответ на вопрос, что же представляет собой этот «великий план». Одна из дацзыбао, прочитанная нашим сотрудником, проливает некоторый свет на этот вопрос. Суть этого плана — в создании революционных комитетов, опорных пунктов в отдельных районах и провинциях Китая. «Создание революционных комитетов в Шанхае и в провинции Шаньдун, — говорится в дацзыбао, — имеет решающее значение для Средне-Восточного Китая, создание ревкомов в провинции Шаньси с центром Тайюань и в Пекине имеет такое же значение для Северного Китая, в провинции Хэйлунцзян с центром Харбин — для Северо-Восточного Китая, в провинции Гуйчжоу с центром Гуйян — для Юго-Западного Китая».

В той же дацзыбао подчеркивается «огромное значение» реорганизации военного округа во Внутренней Монголии, что позволит оборвать связи «внутренней контрреволюции с советскими ревизионистами». Такое же значение придается борьбе за власть в провинции Синьцзян.

Но это, видимо, лишь отдельные элементы «территориального аспекта» «великого стратегического плана». Через несколько дней другая дацзыбао раскрыла некоторые «политические» и «идеологические» аспекты этого плана: «Великий вождь, председатель Мао обращается к нам с призывом — широко развернуть массовую революционную критику, развивать и укреплять великое революционное объединение «трех сил»[3], укреплять и усиливать диктатуру пролетариата; развернуть движение в поддержку армии и проявлять любовь к народу и, продолжая революцию, стимулировать развитие производства, повышать революционную бдительность, решительно давать отпор подрывной деятельности внутренних и внешних классовых врагов»».

В Пекине установились ясные, дышащие прохладой и свежестью дни и ночи. Нет уже жары, раскаленного ветра, разносящего запахи Пекина и пыль из пустыни Гоби, душных и влажных ночей. Воздух стал свежее, легче дышится. Однако общая атмосфера в стране все такая же накаленная, все так же давит и гнетет.

Сегодня во время беседы с одним из моих коллег о «великом стратегическом плане» Мао Цзэ-дуна, который в эти дни является предметом разговоров и обсуждения в прессе, он изложил мне свой «стратегический» и «тактический» план защиты посольства на случай нового ожидаемого и неожидаемого наступления хунвэйбиновских толп. Этот план предусматривал объявление тревоги, сосредоточение сотрудников посольства в заранее определенных местах, быстрое уничтожение служебных архивов, перевод детей в более безопасное место, заблаговременное создание запасов продуктов, воды, горючего, электроэнергии, рассредоточение автомашин, принятие мер к ликвидации пожаров.

Во время этого разговора совсем близко от нас все новые и новые толпы хунвэйбинов осаждали индийское посольство, слышались выкрики, угрозы «отрезать собачьи головы», «сжечь живьем». Поводом послужил обмен между Китаем и Индией резкими нотами в связи с новыми столкновениями на китайско-индийской границе и новыми кровавыми инцидентами. Толпа бушевала, напирала. Не потому ли обдумывались «стратегические» и «тактические» планы обороны посольства?

Едва ли в Пекине есть более известный ресторан, чем «Старая пекинская утка», двухэтажный, ветхий, построенный, наверное, еще в царствование одной из феодальных династий. Он расположен в старинной части Пекина, недалеко от оживленной торговой улицы Цяньмэньвай. Снаружи здание ничем не отличается от остальных. Ничего примечательного нет и внутри: тесное помещение, поразительно напоминающее наши старинные сельские трактирчики, и тоже всегда переполненное. Своей популярностью этот неказистый ресторанчик обязан другому: здесь готовят самые вкусные жареные пекинские утки. И не удивительно: сто пятьдесят лет он славится этим деликатесом. Три комнаты на втором этаже предназначены для иностранцев.

Но сейчас нас привела сюда не прославленная пекинская жареная утка. Нас привело нечто другое, гораздо более важное.

Кто-то из наших работников услышал, что где-то около ресторанчика вывешена новая дацзыбао — постановление ЦК КПК от 31 августа. «Постановление» содержит пять пунктов, но для нас представляли интерес лишь два из них: и впредь разрешались демонстрации перед иностранными посольствами, но запрещалось вторгаться на их территорию, устраивать бесчинства, сжигать здания и автомашины. И еще возбранялось избивать дипломатов и издеваться над ними. И эту «важную» новость мы узнали из дацзыбао.

Дацзыбао. Это странное слово и до сих пор встречалось в моих записках, но в дальнейшем оно станет моим неизменным спутником, будет преследовать меня на улицах и площадях; крупные, разноцветные, от руки написанные иероглифы будут появляться каждое утро на стенах зданий и оградах, будут возникать перед моими глазами на дорогах и перекрестках. И я буду ругать себя за то, что все еще не познал китайского языка, не сумел раскрыть тайн причудливых иероглифов. Некоторые переведут это слово — дацзыбао — «газета больших иероглифов». И действительно, по форме дацзыбао напоминает стенную газету, но по содержанию это может быть краткий, ударный лозунг, «важное» указание, директива или отчет о происшедшем событии, цитата из речи, обвинение. Написать дацзыбао может каждый желающий и во многих случаях о том, о чем хочет, однако при одном условии: она не должна быть направлена против Мао Цзэ-дуна и Линь Бяо. Но иногда на улицах и оградах наряду с такими дацзыбао, как «Будем до последней капли крови защищать председателя Мао», «заместителя председателя Линя», вывешивались лозунги против Чэнь Бо-да, жены Мао — Цзян Цин и даже против самого Линь Бяо. Может быть, именно поэтому одна из дацзыбао, появившаяся в первой половине января 1967 года, возвестила о приказе Чжоу Энь-лая и министра общественной безопасности Се Фу-чжи арестовывать тех, кто пишет дацзыбао или распространяет материалы против «председателя» и его «самого, самого близкого соратника и преемника».

Нередко приходилось наблюдать на улицах, как юноша тащит в одной руке ведро с краской, а в другой кисть. Иногда ведро и кисть весят столько, сколько сам юноша. Это может быть и безусый учащийся начальной или средней школы, и «сердитый» студент-хунвэйбин, и члены «революционных организаций», прибывшие из далеких краев, чтобы встретиться с руководителями, высказать свои претензии, пожаловаться на других «революционеров», на другие «революционные организации», которые «под красным знаменем председателя Мао» борются «против красного знамени председателя». Среди них нередко можно видеть военных в зеленой форме. И все пишут, все рисуют разноцветные иероглифы.

Если кто-нибудь когда-либо соберет и издаст все дацзыбао