Личный мотив - Клер Макинтош

Я понятия не имею, который теперь час, но солнце стоит высоко и у меня в фотоаппарате теперь не меньше сотни снимков. Моя одежда перепачкана мокрым песком, а когда я прикасаюсь к волосам, они на ощупь жесткие от соли. Перчаток у меня нет, и заледеневшие пальцы ноют от холода. Сейчас я вернусь домой и приму горячую ванну, после чего перегружу фотографии на свой ноутбук и посмотрю, есть ли среди них что-нибудь стоящее. Я ощущаю прилив энергии: впервые со времени аварии мой день имеет какую-то цель.

Я направляюсь в сторону коттеджа, но, дойдя до развилки тропы, в нерешительности останавливаюсь. Воображение рисует мне Бетан в парке трейлеров и то, как она напоминает мне мою сестру. Я испытываю укол тоски по дому и, прежде чем успеваю передумать, сворачиваю на тропинку в сторону парка трейлеров. Какую причину прихода мне назвать в магазине? Денег со мной нет, так что я не могу сделать вид, что пришла за хлебом или молоком. Думаю, я могла бы задать какой-нибудь вопрос, но мучительно стараюсь придумать что-то более правдоподобное. С чем бы я ни явилась к Бетан, та все равно поймет, что это просто отговорка. И найдет это умилительным.

Не успеваю я пройти и сотни ярдов, как моя решимость постепенно улетучивается, и, дойдя до парка трейлеров, я останавливаюсь. Я бросаю взгляд на магазинчик и вижу в окне какую-то фигуру. Я не знаю, Бетан это или нет, но не собираюсь это выяснять. Я просто разворачиваюсь и бегу обратно в свой коттедж.

Добежав до Блаен Седи, я вытаскиваю из кармана ключ, но, положив руку на дверь, вдруг чувствую, что она не заперта. Дверь старая, и механизм замка ненадежен: Йестин показал мне, как надо притягивать дверь к себе и под каким углом вставлять ключ, чтобы замок сработал, но иногда на эти попытки у меня уходит по десять минут. Он оставил номер своего мобильного, не зная, что свой телефон я выбросила. В коттедж протянут телефонный провод, но самого аппарата нет, так что мне придется идти в Пенфач и искать там телефонную будку, чтобы попросить его починить этот замок.

Я нахожусь в доме всего несколько минут, когда в дверь стучат.

— Дженна? Это Бетан.

Я рассматриваю вариант того, чтобы затаиться, но любопытство берет верх, и, испытывая порыв возбуждения, я открываю дверь. Хотя я сама хотела сбежать, я чувствую себя одинокой здесь, в Пенфаче.

— Я принесла тебе пирога.

Она приподнимает блюдо, накрытое посудным полотенцем, и заходит, не дожидаясь приглашения. Блюдо она ставит в кухне рядом с плитой.

— Спасибо.

Я ищу тему для разговора ни о чем, но Бетан только улыбается. Она снимает свое тяжелое шерстяное пальто, и это подталкивает меня к действию.

— Хочешь чаю?

— Если угостишь, — отвечает она. — Я решила: зайду посмотрю, как у тебя дела. Я думала, может, ты сама заглянешь ко мне до этого, но понимаю, как оно бывает, когда устраиваешься на новом месте.

Она крутит головой и умолкает, оглядывая гостиную, которая осталась точно такой же, какой была, когда Йестин привел меня сюда.

— Пожитков у меня немного, — смущенно говорю я.

— У нас у всех с этим не очень, — ободряюще заверяет меня Бетан. — Главное, чтобы у тебя было тепло и уютно.

Она говорит, а я хожу по кухне, готовя чай и радуясь, что у меня есть чем занять руки, после чего мы с кружками садимся за сосновый стол.

— Как тебе Блаен Седи?

— Идеально, — говорю я. — Как раз то жилье, что мне было нужно.

— В смысле, крошечное и холодное? — говорит Бетан, прыснув со смеху, отчего чай выплескиваются через край. Она неловко вытирает руку о брюки, и жидкость впитывается в ткань, оставляя на ней темное сырое пятно.

— Много места мне не надо, а огонь в очаге греет достаточно, — улыбаюсь я. — Нет, правда, мне нравится.

— Так в чем же твоя история, Дженна? Как ты докатилась до того, чтобы оказаться в Пенфаче?

— Здесь красиво, — просто отвечаю я, плотно обхватывая ладонями теплую кружку и заглядывая внутрь, чтобы избежать пытливого взгляда Бетан.

Она не подгоняет меня.

— Это правда. Есть места для жизни и похуже, хотя в это время здесь уныло.

— А когда ты начинаешь пускать людей в свои трейлеры?

— Мы открываемся на Пасху, — отвечает Бетан, — потом вся система запускается на летние месяцы, — ты не узнаешь этого места в сезон! — а после школьных каникул в октябре мы снова закрываемся. Дай мне знать, если к тебе приедет семья и понадобится вагончик: в этой тесноте гостей ты никак не поселишь.

— Очень любезно с твоей стороны, но я не жду никаких визитов.

— Так у тебя нет семьи?

Бетан смотрит мне прямо в глаза, и я чувствую, что просто не могу отвести взгляд в сторону.

— У меня есть сестра, — признаюсь я, — но мы с ней не разговариваем.

— А что случилось?

— Да так, обычные напряженные отношения между сестрами, — небрежно говорю я. Даже сейчас я вижу перед собой злое лицо Евы, умоляющей выслушать ее. Сейчас мне понятно, что я была слишком горда, слишком ослеплена любовью. Возможно, если бы я тогда послушала ее, все сложилось бы иначе.

— Спасибо за пирог, — говорю я. — Это очень мило с твоей стороны.

— Вздор, — говорит Бетан, невозмутимо восприняв такую резкую смену темы. Она натягивает пальто и несколько раз оборачивает шарф вокруг шеи. — Зачем тогда еще нужны соседи? А теперь ты приходи ко мне в парк трейлеров на чай. И не затягивай с этим.

Это не вопрос, но я согласно киваю. Бетан останавливает на мне взгляд своих темных глаз, и я снова чувствую себя перед ней ребенком.

— Я приду. Обещаю, — говорю я.

Я и вправду так думаю.

Когда Бетан уходит, я вынимаю карту памяти из своего фотоаппарата и перегружаю снимки в ноутбук. Большинство из них ни на что не годятся, но на нескольких прекрасно схвачены надписи на песке на фоне неистового зимнего моря на заднем плане. Я ставлю чайник на плиту, чтобы приготовить еще чаю, но теряю чувство времени и только через полчаса соображаю, что он так и не закипел. Я кладу ладонь на плиту, и тут обнаруживается, что она холодная. Ее опять выбило. Я была настолько поглощена редактированием фотографий, что не заметила, как температура в доме начала падать; теперь у меня бешено стучат от холода зубы и я никак не могу их унять. Я смотрю на пирог с курицей, который принесла Бетан, и чувствую, как в животе урчит от голода. Когда такое случилось с плитой в прошлый раз, у меня ушло два дня на то, чтобы она вновь заработала. При мысли о второй серии этого представления сердце у меня обрывается.

Я заставляю себя встрепенуться. Когда это я успела стать такой жалкой? Когда потеряла способность принимать решения и решать проблемы? Я ведь не такая.

— Правильно, — вслух заявляю я, и мой голос странно звучит в пустой кухне. — Поэтому давай все починим.

Когда в мой дом возвращается тепло, над Пенфачем уже снова встает солнце. Колени у меня занемели от долгих часов ползания по кухонному полу, а волосы вымазаны в кухонном жире. Но вот я ставлю пирог Бетан разогреваться на плиту, и меня переполняет ощущение важного достижения, какое я не испытывала очень давно. Меня не волнует, что это уже не ужин, а скорее завтрак, и что голодные колики сами собой прошли. Я накрываю обеденный стол и, откусывая пирог, наслаждаюсь каждым кусочком.

7

— Пошевеливайтесь! — крикнул Рей Тому и Люси на втором этаже и в пятый раз за пять минут посмотрел на часы у себя на руке. — Мы опаздываем!

Утро в понедельник само по себе было уже достаточным стрессом, а тут еще Мэгс заночевала у сестры и должна была вернуться не раньше ленча, так что Рею сутки пришлось находиться в одиночном плавании. Вчера вечером он — весьма опрометчиво, как оказалось, — разрешил детям посмотреть фильм и лечь поздно, и в итоге в семь тридцать даже всегда бодрую по утрам Люси пришлось поднимать с постели силой. Сейчас было уже восемь тридцать пять, начало рабочей смены. На девять тридцать Рея вызвали в офис начальницы регионального управления полиции, а с такими темпами он и через час будет торчать тут внизу и орать детям, чтобы они поторапливались.

— Шевелитесь!

Рей широким шагом подошел к машине и завел двигатель, оставив входную дверь распахнутой. Через нее тут же бегом выскочила Люси с нерасчесанными волосами, которые спадали ей на лицо, и быстренько проскользнула на переднее сиденье рядом с отцом. Ее темно-синяя школьная юбка была помята, а один из гольфов уже съехал до лодыжки. Через минуту вслед за ней к машине неторопливо вышел Том в не заправленной в штаны рубашке, полы которой развевались на ветру. Галстук он держал в руке и, похоже, не собирался его надевать. Он находился в периоде бурного роста и нес свое вытянувшееся угловатое тело неловко, сутулясь и наклоняя голову вперед.

Рей опустил стекло своего окна.

— Дверь, Том!

— Какую?

Том тупо взглянул на Рея.

— Входную!