Бродяга - Андрей Щупов

йчас вражеская пуля, а поблизости находились зрители, он постарался бы упасть красиво, с достоинством на лице, страдальчески раскинув руки, медленно перекрутившись всем телом. Он так и сделал. Уже рухнув на диван, подогнул под себя левую руку, немного поправил положение головы. Вот так он и умрет. На глазах пораженного мира. Под слезы и бурные рукоплескания. Так, говорят, провожают артистов. А перед смертью надо бы обязательно шепнуть что-то важное и героическое, вроде той тайны, что так и не выдал Мальчиш-Кибальчиш. И уж потом трагически вздрогнуть, скривив

губы в судорожном усилии, чуть выгнувшись телом и затихнув. На этом, пожалуй, все. Главное в таком деле -- не переборщить. Чтобы не получилось индийского фильма. Закрыть глаза и умереть. Честно, без надувательства. Чтобы помнили и чтили. И чтобы портреты во всех пионерских уголках, и чтобы книги с картинками... Евгений Захарович вздохнул.

Не весело и не скучно. Никак. Проще выкинуть все из головы и уснуть просто так. Без излишеств. Сон мудрее трезвой фантазии. И уж во всяком случае слаще любой яви. При этом сны не бывают приторными. Почему-то и отчего-то...

Он и впрямь засыпал. Граница, за которой обрывалась канва сознания и начиналась бесконечность, маячила где-то совсем рядом. Он продвигался к ней на ощупь, ползком, не оглядываясь на отсветы угасающих реалий. Продвигался сознательно, мужественно преодолевая лень.

* * *

Раньше во снах он летал так, что дух захватывало -- на оглушительной высоте, с потрясающей скоростью. Летать было просто, летать было нормально. С годами все изменилось. Теперь он летал значительно реже, может быть, раз или два в месяц -- и каждый полет сопровождался мучительным напряжением всего тела. Вытянувшись в струнку, он отрывался от земной поверхности с медлительностью перегруженной ракеты и никогда уже не поднимался выше второго или третьего этажа. Просто не получалось. В этом сне он вообще не летал, и тем не менее сон был чудесен. Не сюжетом и не дей

ствующими персонажами, -- чем-то совершенно необъяснимым. Так тоже иногда бывает: всколыхнулось сердце -- и радостно. А с чего, почему -- неясно. Что-то помимо сюжетов делает людей во снах счастливыми. Может быть, наплыв особой раскрепощенности, внутренней любви и правды. Тебя любят, и ты любишь. Просто так, без всякой корысти. Этакая благостная купель. Как горячая ванна после морозной улицы. Наяву такое долго не длится, во сне чудесные мгновения живучи. Может, потому, что мозг спит. Скепсису и логике не место в стране грез, и человечество бродит по таинственным т

ропам, не испытывая сомнений, доверяя эмоциям, как единственно верному компасу.

Евгений Захарович проснулся, задыхаясь от волнения. На этот раз трель будильника не стерла сновидений. Ухватив лишь один миг, словно за веревочный кончик, Евгений Захарович вытянул все остальное. В голове клыкасто защелкали ожившие капканы, хитроумные нейронные снасти натянулись. Красивое, бьющееся, пытающееся ускользнуть -- оказалось в ловушке. Подобно умелому рыбаку он вовремя воспользовался подсачиком, и кинолента из множества кадров, гибкое грациозное создание, заметалась по комнате, тщетно пытаясь найти выход. Вероятно, сон, выпущенный на волю, -- т

о же, что и рыба, выброшенная на берег. Пространство взбунтовалось. В воздухе метельным кружевом завихрились лики друзей и близких, сказочные тени животных, листья диковинных растений. В считанные секунды словно кто расцветил стены и потолок, покрыв блеклые обои и известь мудреной росписью. Невидимая кисть коснулась окон, превратив их в витраж, люстра стала розовым кустом, а вместо горбатой настольной лампы возникла рассерженная узорчатая кобра. Справа и слева протянулись жилистые лианы, заголосили обитатели джунглей. Желтый от ржавчины танк с поникшим

стволом утопал в буйной растительности. Среди всех этих переменчивых красок он чувствовал себя не совсем уютно, и все-таки это было лучше, чем угодить в переплавку.

Не веря себе, Евгений Захарович сел на диване, машинально стал натягивать через голову рубаху.

Левый рукав, правый, еще один левый и еще один правый... Сколько же у него рук? Он деловито осмотрел себя. Четыре?.. Вот почему так быстро удалось справиться с пуговицами. В два раза быстрее... Чьи-то пальцы притронулись к его затылку, осторожно погладили. Зажмурившись, Евгений Захарович встал, неуверенно шагнул вперед. Джунгли разноголосо щебетали, луч солнца, пробившись сквозь густые кроны, коснулся лица. Где-то совсем близко трубно взревел слон. Евгений Захарович снова двинулся вперед. Еще немного -- и разворот... А теперь пару шагов влево. Трюмо должно находи

ться прямо перед ним. Собравшись с духом и мысленно сосчитав до семи (магическое число!), он распахнул глаза.

Звуки пропали, но ничего не получилось. То есть, получилось, но что-то не то. Евгений Захарович стоял не перед зеркалом, а на лестничной площадке в одной рубахе. Утро заглядывало сквозь пропыленные стекла подъезда, удивляясь потемневшему кафелю, лаконичным надписям на штукатурке и паутине в углах. Там, снаружи, чуть слышно шелестел ветер, а здесь, внутри, кто-то неспешно спускался с верхнего этажа. Евгений Захарович поежился. Закономерное продолжение сна! Во снах ему часто снилось, что абсолютно голым он оказывается где-то посреди улицы или у себя на работе

. Приходилось прикрываться какими-то тряпками, стремглав удирать от чужих взглядов. Но ведь сейчас-то сна уже нет!.. Шаги спускающегося человека прозвучали совсем рядом. В панике Евгений Захарович отпрянул назад, лопатками ударился о дверь. Ни карманов, ни ключей, ничего!.. Вот будет потеха, когда его здесь увидят! Без штанов, с опухшим после сна лицом, взлохмаченного, неопрятного...

За спиной отчетливо щелкнул замок, -- некто, сжалившись, отворил злополучную дверь изнутри. Влетев в спасительную полумглу прихожей, Евгений Захарович ошарашенно огляделся. Спаситель оказался невидим. И не было уже ни джунглей, ни ржавого танка. В зеркальном трюмо маячил самый обыкновенный человек -- с двумя руками и двумя ногами, только что раздетый и перепуганный.

Яростно щипая себя за плечи, он прошел в ванную и открыл холодную воду. Брызнуло мутной коричневой струей, трубы гулко зарокотали. Явление резонанса. Физика, десятый класс... Он судорожно закрутил вентиль. Чертовы трубы в чертовом доме! Не дожидаясь, когда вода прочистится, Евгений Захарович нырнул под струю, подставив затылок и спину. И тотчас потревоженный трубопровод успокоился. Отплевываясь, Евгений Захарович плескал и плескал в лицо водой. Постепенно внутренняя дрожь улеглась, джунгли окончательно отошли в небытие. Чувствуя себя разбитым и больным,