Голая агрессия - Михаил Серегин

Поднявшись с дивана, Бобров подошел к помутневшему от времени зеркалу. На него смотрело розовощекое заострившееся лицо. Стеклянные глаза выдавали грипп или что-то в этом духе.

«Надо бы появиться дома. Посмотреть на мать, взять каких-нибудь таблеток. Для этого надо будет выйти на улицу, но он же не струхнет, нет, он не струхнет! А вдруг этот убийца стоит сейчас за забором и ждет, когда он выйдет на улицу? Затем два удара ногой и стремительная работа рук. Жизнь закончится…

Но ведь очень хочется на свете пожить! Почему он должен умирать из-за того, что просто хотел играть, а денег на это у него не было? Зачем Паша схватил этот чемоданчик? Зачем? – Бобров видел, как убийца подобрал с земли именно дипломат, синтезатор его не интересовал. – Паша, Паша…»

Набравшись смелости, он выглянул в одно окно, потом в другое, третье… Одна из стен дома была глухой, и он не смог посмотреть, есть там кто-нибудь или нет, и это его очень беспокоило. Серега боялся.

Наконец он решился. Открыв дверь, как ни в чем не бывало вышел на улицу и застыл на тропинке, ведущей от крыльца к калитке. На него никто не покушался.

Дождавшись пробуждения господина продюсера, Дарья задала ему вопрос, на который не могла ответить себе все утро.

– Неужели больше у вас не было лазерных дисков? Их же штампуют тысячами!

Иволгин сел и, обхватив голову руками, попросил принести стакан воды и рюмку водки. Контрольные возлияния выполнялись, можно сказать, ритуально: вначале губы бородача что-то прошептали, затем он отпил полстакана воды, выдержал паузу, выдохнул, после чего отправил в рот содержимое рюмки, затем выпил оставшуюся воду.

– Сомневаюсь, что я воскрес, – сообщил Иволгин, – но позитивное движение пошло.

– Вот и отлично, так почему же вы не взяли с собой пять таких дисков или десять?

Не желая с ней разговаривать, он поплелся в туалет, она следом.

– Можно я останусь наедине со своим молодцом?

Закатив глаза, Дарья отступила.

Когда, наконец, туалет был завершен, продюсер обратил взор все еще мутных глаз на Данилову:

– Девочка, мы нарезали столько пластинок, сколько нам надо. Ты отстала от жизни. Сейчас с помощью компьютера и небольшой коробочки можно сделать столько лазерных дисков, сколько необходимо. Я, лично я посчитал, что трех штук нам будет вполне достаточно. После этого ты будешь обвинять меня в воровстве? Да и вообще, кто ты такая и что ты здесь делаешь? Уже день, давай отсюда!

Пожурив себя за собственное легкомыслие – надо было давно смотаться! – она быстренько собралась и выпорхнула из номера.

По длинному коридору она пронеслась, не чуя под собой ног. Вперед, вперед, покупать квартиру!

Треск вышибаемой двери и женский крик заставили ее обернуться. Вика Апрель вылетела в коридор в чем мать родила. Она не успела подняться, а к ней уже подбежал спортивного вида бритоголовый парень с ножом.

– Ну-ка, подставь мордашку, сучка!

Дарья не была дурой. То, что бандит хочет просто-напросто испортить певице лицо, она поняла. Но делал он все медленно. Она успела. Успела выпустить ему в глаза струю газа.

Бритоголовый взвыл и стал махать ножом во все стороны, пока ему не стало тяжко дышать.

– Ходу, ходу, голожопая! – Дарья подхватила Апрель, и они на пару рванули прочь из гостиницы.

Самым удивительным было то, что подвергшаяся нападению певица не имела ничего против того, чтобы появиться на улице нагишом.

– У меня машина у подъезда, – сообщила Дарья. – Мелькнем по воздуху – и в салон!

– Без проблем, подруга.

Дарья была удивлена. Слишком уж народная лексика! С другой стороны, Апрель тоже человек, и сейчас не до приличий, спасти бы зад от острого ножа.

– О-о-о!

– У-упсс!

– Какая красота!

Мужчины не могли не комментировать перемещение стройных белых грудок и попок по трехмерному пространству.

Дарья на ходу отключила сигнализацию и быстренько справилась с замком.

Сев в машину, они отдали швартовы и понеслись прочь от злополучной гостиницы.

Дарья оторвалась от дороги и мельком взглянула на Апрель. У той была рассечена щека. Кровь уже успела залить ей грудь.

– Тебе придется зашивать щеку, – сообщила Дарья.

– Господи, что это за урод на меня набросился!.. Я спокойно спала, а эта скотина залезла в окно… Нам сегодня уже ехать в Волгоград. Но куда я теперь такая?

Дарья сняла с себя легкий пиджачок и дала его Вике.

– Надень.

– Спасибо.

Прикрыв наготу, Апрель почувствовала себя намного лучше. Но все же пожаловалась на то, что щека болит.

– Сейчас все сделаем. – Дарья остановилась на обочине.

– Мне же надо в больницу!

– Я врач, – твердо заявила Дарья, забыв добавить, что недоученный.

Взяв аптечку, которая лежала между колонками за задним сиденьем, она достала пузырек со спиртом, бинт, вату, а также иглу и кетгут.

– Я зашью тебе специальными нитками, все рассосется.

– Почему ты мне помогаешь?

Они пристроились на заднем сиденье.

– Я просто не люблю, когда кого-то хотят убить или покалечить.

– Спасибо.

– Пока не за что, а вот сейчас будет немножко больно.

Сопля взвыла, но головой не дернула.

– Жжется, тварь! Здоровый шрам будет?

– Уберут в косметичке, не переживай. Ввожу обезболивающее.

Слезы выступили на глазах у Сопли.

– Терпи. А я хотела посмотреть на твой концерт, но не судьба…

– А я рада, ну его в жопу, надоело!

– Щека дубеет? – Дарья заглянула пациентке в глаза.

Вика хотела дотронуться пальцем, но Дарья попросила просто пошевелить скулой.

– Похоже.

– Отлично, начнем штопать. Сиди и не дергайся, если, конечно, хочешь, чтобы было красиво.

Отсутствие практики компенсировалось большим желанием сделать все аккуратно. Вика попискивала – больше от страха, нежели от боли – и изредка материлась, что очень огорчало Дарью. Она подсознательно ожидала от Апрель «звездного» поведения. А на поверку оказалось, что девочка была простушкой, каких пруд пруди в любом поселке городского типа.

Увидев себя в зеркало, Виктория заплакала.

– Это же на всю жизнь, господи! За что?! За что меня так?!

Дарья попыталась ее успокоить:

– Ничего, ты не бедная. Сейчас хирурги творят чудеса. И следа от шрама не останется.

– Да, но пару месяцев мне все равно придется проходить обезображенной.

Тоненький шов на левой щеке был длиною сантиметра четыре, не меньше.

– Слушай, – Вика была благодарна Даниловой, – я никогда в жизни не была так обязана кому-то. Может, тебе заплатить?

Дарья посмотрела на певицу:

– Тебе было бы неплохо во что-то одеться, вид, конечно, ничего, но с голой попкой еще никто по улицам не ходит.

Сложив руки лодочкой между ног, Апрель чуть подняла вверх плечи:

– Ты права, моя спасительница.

Когда Апрель надела нижнее белье и спортивный костюм с кроссовками, она почувствовала себя намного лучше. Расслабившись в автомобильном кресле, она потягивала пепси-колу, прихваченную спасительницей по пути к машине из универмага.

– В гостиницу не хочешь вернуться? – Дарья задавала этот вопрос, не зная, какую бурю эмоций она вызовет.

– Ты что?! Хочешь, чтобы меня там дорезали?! Нет уж, спасибо. Пусть, этот засранец Дмитрий Игоревич сам поет. С меня хватит! Лучше к мужикам на улице приставать, чем работать с этим козлом!

– Ты соображаешь, что говоришь?.. – Дарья сама время от времени работала на тротуаре. Она в отличие от стереотипных дам над машинами не наклонялась и за руки не хватала. Предпочитала куда более тонкие вещи: можно обвешаться пакетами и попросить респектабельного господина помочь донести все это до машины, можно толкнуть кого-нибудь плечиком и после этого долго извиняться, можно спросить дорогу, а затем попросить объяснить еще раз, а то и проводить. И так далее, и тому подобное. Актриса, одним словом.

– А как же? – Сопля хмыкнула. – Ой, кажется мне, что на самом деле настоящая Вика Апрель уже никогда не выздоровеет.

Услышав столь сильное откровение, Дарья воскликнула про себя: «Я же чувствовала, что что-то здесь не так!»

– Ты хочешь сказать, что ты – это не ты?

– Я, дорогая моя Даша, обычная проститутка из небольшого подмосковного городка Клин. Вот так.

Теперь Даниловой стало все ясно как божий день. Концерт не состоялся потому, что без фонограммы он был невозможен. Псевдо-Вика не умела петь.

– Тогда как тебя зовут на самом деле?

– Сопля. Это от фамилии Соплякова. А вообще-то я Ира. Черт меня дернул сесть в Москве в «мерс», – она снова смотрела на себя в зеркало заднего вида. – Я не знаю, сколько стоит моя мордашка, но уж намного дороже того, что мне платят. Кто бы мог подумать, что мне порежут лицо.

– И кто тебе сказал, что концерт не состоится?

– Иволгин, мой продюсер. Он-то и уговорил меня выйти на сцену и кривляться вместо настоящей Вики.

– А что с ней?