Голая агрессия - Михаил Серегин

– Так вы с самого начала решили гнать все под «фанеру»?

Он смотрел на нее некоторое время, соображая, что к чему.

– А ты думала, что в ваш городок из столицы приедет живой звук? Не надо быть столь требовательной, детка. Да, именно так мы делаем бабки. Обираем провинцию. Ты думаешь, кому-нибудь нужен геморрой с настройкой инструментов и репетициями? Перестань. И перестань перебивать – я тебе здесь, можно сказать, все как на духу выкладываю, а ты этого не ценишь, шлюха! Сиди и слушай! – Он отрыгнул прямо ей в лицо. – В общем, Золотов подошел к проигрывателю компактов и нажал на воспроизведение. Что б ты, твою мать, думала? Ни хрена ничего не произошло! Диска на платформе не оказалось. По тому, как эта сволочь побледнела, я понял, что для него подобное дерьмо в новинку.

– Где диск? – спросил я.

И что бы ты думала? Он начал мямлить, что ничего не знает, что еще пять минут назад диск был на месте.

Я чуть ему в рожу не харкнул.

У нас на всякий случай было еще две пластинки. Одна у меня, другая у хореографа Куркина – помнишь, мужичонка заходил за мной в кафе вчера?

– Да, помню, помню. – Она уже сидела на кровати, опасаясь, как бы он в запале не ударил ее кулаком. Так просто: эмоции плеснут через край – руки сами собой будут махать. Надрался через край. Москвич хренов!

– Тогда я больше всего боялся, что диск украли аудиопираты. Программа новая. Мы ее только записали. Могло получиться так, что к вечеру сегодняшнего, только что наступившего дня у торговцев уже будут кассеты с новыми песнями Вики.

– И что же дальше? – Дарья загорелась.

– Дальше мне стало очень плохо, потому что ни у меня в специально сшитом внутреннем кармане пиджака, ни у Куркина в сумке дисков не оказалось. Какие-то скоты украли у нас сразу три копии. Причем знали, у кого брать и когда брать. У нас с хореографом выкрали пораньше, а у режиссера-постановщика в самый последний момент, чтобы не было времени для настройки музыкантов на работу.

– Вот уж не думала, что для того, чтобы играть попсу, надо очень уж настраиваться!

– Не забывай про Апрель! Она не могла выступать.

– Почему?

Иволгин попытался сфокусировать взгляд на лице Дарьи, но ничего не вышло.

– «Почему, почему»! Голос она себе посадила… Пойми, я пытался найти выход, но чуда не произошло, она не смогла петь.

– Неужели ни у кого не было кассеты? В крайнем случае, можно было пойти и купить какую-нибудь запись прямо на лотке и поставить, все бы прошло худо-бедно, а так деньги потеряли.

– У нее было до этого несколько песен, но мы не готовили под них хореографию. В общем, я узнал, что сегодня у местной группы стащили инструменты, и решил воспользоваться этим. Вышел к народу и запросто наврал.

– Как все, однако, непросто, – подметила Дарья. – И что ты теперь собираешься делать?

– Послушать твоего совета… уснуть. – «Борода» положил голову на подушку и через мгновение захрапел.

Дарья сняла с него очки и положила на тумбочку, затем пошла готовить себе кофе – уже рассвело.

Пока кофейник закипал, она обшарила пиджак Иволгина и действительно обнаружила, что внутренний карман с левой стороны несколько перешит, так, чтобы в него помещалась пластмассовая коробочка с лазерным диском. Решив утолить любопытство, она вытащила упаковку и открыла ее. Внутри никакого диска.

За окном офиса Гюнтера Фишера бушевала постсовковая жизнь.

Широкоплечий бюргер, несмотря на ранний час – не было еще и шести, – прохаживался по мягкому ковру в блескучих черных ботинках. Он был выбит из колеи тем, что натворил его телохранитель. Убить двоих пацанов! Как он мог?! А если его найдут, а хуже того, расколют и начнут вынимать коммерческую информацию? В этом случае проблем не оберешься…

Содержимое чемоданчика было ему необходимо, но почему этот русский майор не мог обойтись с ворами поделикатнее?

Петров предстал перед шефом – тот был его ровесником – в некотором смущении. Как объяснить Гюнтеру свою оплошность, он так и не придумал, да и стоило ли врать?

Они знали друг друга уже пятнадцать лет. Тогда, в бывшей ГДР, советских военных баз было предостаточно. На одной из них, под Лейпцигом, служил Петров…

Однажды, возвращаясь из бара навеселе, он увидел, как трое отвязных типов лупят одного – аккуратно одетого товарища. Старший лейтенант спецназа мимо не прошел.

Спасенный от избиения гражданин ФРГ Гюнтер Фишер не захотел просто так расставаться с русским, он чувствовал, что обязан ему. Заплатил двести марок. Обменялись адресами, на том все и закончилось. Гюнтер в рваном костюме поплелся в гостиницу, а русский офицер с подбитым глазом отправился в расположение части.

Спустя пятнадцать лет Гюнтер отыскал Иннокентия и предложил ему работу. К этому времени майор Петров успел поймать пулю на Кавказе и уйти на пенсию. Предложение работать бок о бок было принято незамедлительно. Теперь же майор боялся увольнения. Он сам сформировал небольшое подразделение из бывших офицеров, которое обеспечивало безопасность немца. С ним при надлежащей оплате могли поступить точно так же, как он с мальчиками. Доставив самолично чемоданчик после случившегося, Петров рисковал головой.

Гюнтер налаживал в городе производство зубной пасты. До пуска конвейера оставалась всего неделя, и Фишер просто не мог быть в другом месте.

То, что русские уважают только сильного хозяина, Фишер понял давно, как только начал работать на местном рынке. Дело не шло до тех пор, пока он не стал лишать людей премий за малейшее нарушение. После репрессий народ перестал опаздывать, выносить из офиса писчую бумагу и неаккуратно мочиться в туалете. Проклизменный главный инженер ныне интенсивно идущего строительства перестал жаловаться на вечную нехватку бетона и солярки. Воруют все, но надо же знать меру!.. Как ему поступить с Иннокентием, он пока не решил. Прежде чем отдавать какие-то распоряжения, он хотел побеседовать с Петровым.

– Проходи, – предложил бизнесмен, протягивая широкую ладонь.

Рукопожатие вселило надежду в Петрова. Он понимал, что переборщил, но все же в глубине души надеялся на прощение.

Гюнтер, увидев дипломат, на время отложил вопрос о судьбе самого телохранителя.

– Ты открывал его? – спокойно поинтересовался он, забирая из рук Иннокентия отделанный черной кожей чемоданчик.

– Здесь же необходимо знать код, – возразил Петров.

– А знал бы, открыл?

Майор пожал плечами.

Поставив подчиненного в неловкое положение, Гюнтер рассмеялся:

– Извини, Иннокентий. К твоему сожалению, я уже знаю о том, как все было.

«Еще бы ему не знать, – думал Петров, вспоминая про того охранника, который сориентировал его в городе по телефону и вывел на пытающихся скрыться воров. – Он-то уж отследил все от и до, может быть, даже прошел следом».

– Меня еще не ищут? – Телохранитель был серьезен, как никогда.

Немец не сказал ни слова до тех пор, пока не убедился, что в чемоданчике все на месте. Для этого ему потребовалось лишь заглянуть в него.

– Ищут. Интересует другое. Был третий грабитель. Тебя не волнует тот факт, что он видел, как ты разделывался с его подельниками?

– Я могу постараться найти его. Несколько дней назад я прогуливался со своей дамой, и эти же хлопцы решили нас ограбить.

– Они наверняка тебя запомнили!

– У меня был ствол, все прошло тихо-мирно. Мне известен район. Тот, что ушел, – высокий, длинноволосый, можно походить-побродить.

– Милиция нашла двух свидетелей, которые видели, как ты бросился за грабителями в овраг. Внешние данные – рост, телосложение, одежда, что была на тебе в тот день, – это у них есть.

– А лицо?

– За это волноваться не стоит, и все-таки лучше поберечься.

– А как тот охранник, который рассказал вам обо всем? Он будет молчать?

– Извини, молчать он не мог. Он был вынужден дать показания, так как преследовал грабителей прямо от Дворца спорта, но ничего лишнего сказано не было. Он тебя не знает, ты его не знаешь. Все обойдется, но наше сотрудничество придется прекратить. Если хочешь, чтобы в наших отношениях не было никаких проблем, и если хочешь подзаработать напоследок, найди «длинного». Я думаю, ты знаешь, что с ним делать. Будем надеяться, что в милицию он не пойдет. Или не успеет.

Выйдя на улицу, Петров вдохнул сентябрьский воздух полной грудью. Все прошло как нельзя лучше. Но все же не надо забывать изредка оборачиваться назад. Что стоит Фишеру приказать убить его? Ответ: десять тысяч долларов.

Проснувшись в холодном поту, Сергей сглотнул слюну. Щеки горели, а голова раскалывалась на части. Он заболел.

Поднявшись с дивана, Бобров подошел к помутневшему от времени зеркалу. На него смотрело розовощекое заострившееся лицо. Стеклянные глаза выдавали грипп или что-то в этом духе.

«Надо бы появиться дома. Посмотреть на мать, взять каких-нибудь таблеток. Для этого надо будет выйти на улицу, но он же не струхнет, нет, он не струхнет! А вдруг этот убийца стоит сейчас за забором и ждет, когда он выйдет на улицу? Затем два удара ногой и стремительная работа рук. Жизнь закончится…