Казак М.С. Краснов пленник за службу Чили - Жизела Энсина

В заключение скажем, что единственный голос, прозвучавший в мире в защиту двух миллионов жертв, переданных на уничтожение в СССР, был голос Папы Пия XII. Он публично заявил, что «отказ в праве на убежище и принудительное возвращение людей означало предательство идеалов и моральных принципов, за которые боролись союзники».

Никто не услышал его голос и вокруг трагедии жертв насильственных выдач на долгие годы установился заговор молчания.

ГИБЕЛЬ КРАСНОВЫХ

Что касается выдачи казачьего командования советским властям, англо-русский историк Н.Д. Толстой в своей книге «Секретная война Сталина» отмечает: «Иногда случаются трагические ошибки по причине запутанности ситуации настоящего момента. Между тем, мои исследования подтвердили, что выдача генерала Краснова и его товарищей, была результатом заранее разработанного плана».

В действительности, нельзя игнорировать тот факт, что многие казачьи командиры, в особенности Краснов и Шкуро, были личности широко известные на Западе. Последний, во время гражданской войны в России, был награжден королем Англии за свои героические действия против большевиков. Так же нельзя забывать обстоятельство, что ни один из них не имел советского гражданства (исключая генерала Доманова). И поэтому секретная часть Ялтинского договора на них не должна была распространяться. А раз они были переданы в руки Сталина, то, как говорит Толстой, это было несомненно «тщательно подготовлено». Толстой находит подтверждение существования такого сговора в воспоминаниях советского генерала Штеменко, где тот упоминает о некоем «предъявленном союзникам твердом заявлении советского правительства с требованием выдачи Краснова, Шкуро и остальных военных преступников».

В случае с Красновыми, речь шла не только об атамане Петре Николаевиче и генерал-майоре Семёне Николаевиче — это касалось и остальных членов семьи. Стоит задаться вопросом — каковы были причины, подвигнувшие коммунистов преследовать всех их с таким упорством? Ответ мы нашли в некоторых текстах лидеров большевиков. В одной из программных статей председателя ВЧК Дзержинского, опубликованной в 1919 году, и, несомненно, согласованной и одобренной Лениным, буквально говорится о Краснове, как о том «типе» человека, которого необходимо ликвидировать — все равно, «будь тот белогвардейцем или социалистом». Значит, речь шла не только лишь о политических идеях. Было что-то большее, что делало из Краснова человека особенно опасного и давало повод Ленину представить в его лице архетип врага, которого нужно ликвидировать. Что это было? Мы не можем судить об этом с полной уверенностью. Может быть, его достоинство и моральная целостность, верность собственным принципам? Как бы то ни было, но мнение Ленина является догмой для коммунистов всех времен, в том числе, и сегодняшнего дня. Ленин не потерял своей харизмы и псевдо-непогрешимости. Чем же тогда ещё объяснить, что в Москве, столько лет спустя после обвала Советского Союза, его мумия остается предметом преклонения и никто не решается захоронить её?

Поэтому не так уж и маловероятно увидеть в этом мандате Ленина основу не потухшей до сегодняшнего дня ненависти.

Но наибольшее подтверждение этот тезис находит в продолжении нашего рассказа, когда мы узнаем о трагическом повороте в жизни всех членов семьи Красновых.

Нам уже известно, что четверо из них принимали участие во Второй мировой войне. Из них трое — Пётр Николаевич, Семён Николаевич и внучатый племянник атамана — Николай, находились в Лиенце. В результате, они вместе были переданы в руки советских властей. Все трое были отправлены на самолете в Москву и там заключены в тюрьму на Лубянке, в штаб-квартире советской госбезопасности. Четвертого — отца Николая, привезли туда же позднее, но нам неизвестно, сколько времени он пробыл в заключении в этом месте. Мы знаем, что Николай Николаевич и его сын были приговорены соответственно, к 25-ти и 10-ти годам принудительных работ. Оба были разлучены и никогда больше не увиделись.

Николай Николаевич-младший единственный из Красновых, кто смог выжить. Вообще, очень немного казаков вышло из лагерей. Во время своего нахождения на Лубянке, Пётр Николаевич сказал ему: «Если выживешь, расскажи обо всем произошедшем. Начиная с Лиенца и до конца твоих мучений. Запоминай все вещи. Мир должен узнать правду о том, что случилось». Отсидев свой срок, который его твердая натура смогла выдержать, Николай был освобожден и, так как имел югославское гражданство (только сейчас принятое во внимание), смог выехать из СССР. За границей, выполняя завет Петра Николаевича, он написал книгу «Незабываемое», которая была переведена на многие языки, в т. ч. и испанский. Благодаря этой книге и другим свидетельствам очевидцев, писатели и документалисты, на которых мы ссылались, узнали о многочисленных неизвестных нам событиях.

Оставим до поры самого молодого из Красновых и вернемся в камеры Лубянки, где Красновы ожидали решения своей судьбы. Это произошло с задержкой более чем в полтора года и этот последний этап жизни пленников покрыт глубокой тайной.

В конце концов, через 19 месяцев предварительного заключения, 15 января 1947 года, в 6 часов утра, начался формальный процесс — за закрытыми дверями и без защитников. Будет не лишним повторить имена заключенных — это были генералы Пётр и Семён Красновы, Андрей Шкуро, Гельмут фон Паннвиц, Тимофей Доманов и Султан-Гирей Клыч. Приговор был вынесен на следующий день, 16 января в 19.30 вечера: для всех — смерть через повешение.

Очевидец рассказывал много лет спустя, что жертвы выслушали страшный приговор молча и с полным достоинством. Единственным, кто демонстрировал нервное состояние, был Доманов. К тому же он был единственным из подсудимых, кто сформировался как офицер в Советском Союзе. Возможно, по этой причине у него отсутствовала духовная твердость, которая помогала его товарищам в тот момент.

Приговор был приведен в исполнение немедленно во внутреннем дворе Лубянки и их тела были захоронены в общей могиле в неустановленном до сих пор месте.

Так, почти в восьмидесятилетнем возрасте, закончил свою жизнь последний великий Атаман донских казаков. Вместе с ним погиб его ближайший соратник и родственник Семён, который верно сопровождал его в эти тяжелые годы. Оба они были верны старейшим законам рыцарей средневековья — благородство обязывает.

Это означает, что более высокое звание предусматривает большую ответственность. Высокое звание не являет привилегией, а мандатом на несение службы. Эта норма, в своей основе евангелическая, была смыслом их жизни, отданной без оглядки для защиты своей веры и своей Отчизны.