Маракх. Испытание (СИ) - Грез Регина

Да и сама встреча с хищником могла быть не только звеном в череде нелепых случайностей, приведших к человеческим жертвам, а заранее спланированным актом слепой жестокости. И если в этом замешан отец… О, знать бы наверняка!

Больше всего Гордаса угнетала мысль, что рядом с ним погибла смелая молодая женщина, способная стать матерью его  ребенка. Женщина - сокровище,  дарительница радости и любви. Какая бессмысленная, напрасная жертва. В тысячу раз лучше было бы ему самому издохнуть в  пещере от медвежьих клыков! 

И вот сейчас он сам должен  принять помощь от тех, кто позволил случиться чудовищной несправедливости. Вот только до гордости ли, когда едва держишься на ногах от голода, а изодранная куртка почти не греет изможденное тело.

Впервые за много дней он развел огонь и подкрепился горячей пищей. Также следовало познакомиться со следующей частью пути, не случайно в кармане новой одежды оказался файл с электронной картой.

«Спуститься с горы в долину, миновать реку, зону бесплодных земель и подняться на новый горный хребет, там в каменном мешке приступить к последнему этапу испытаний… Да они издеваются! Я поднимался сюда с таким трудом, я потерял Ахиль, и все только для того, чтобы получить эти идиотские инструкции!

Я так долго и трудно сюда шел,  я готов был встретить любое задание, любое конкретное дело, а мне тычут в нос новый маршрут… Подняться - спуститься… На гору - с горы… Вверх-вниз… Сколько же можно нас мучить?! Этот путь бесконечен и никуда не ведет».

Гордас выпрямился и угрожающе вскинул руки к небу. Рискуя сорвать и без того осипший голос, закричал, призывая в свидетели безмолвные камни и  лакированную, поблескивающую на свету вершину ледника, шапкой свисающую над собой.

— Я что вам – игрушка? Марионетка для забавы скучающих умов? Эй, вы там! Спускайтесь сюда, посмеемся вместе! Я все равно не смогу идти, я слишком устал… Я останусь здесь и просто усну на снегу. Мне плевать, что вы думаете, мне на вас всех плевать! Эй, вы меня слышите... Я вас ненавижу!

Но сменив лохмотья на теплый, удобный комплект и хорошо выспавшись после сытной еды, Гордас упорно продолжил свой путь. Бесполезно спорить с теми, кто не желает даже открыто смотреть в глаза собеседнику, встретиться с ним лицом к лицу на горной вершине.

Нужно просто максимально хорошо выполнить свое дело, а дело у Гордаса было всего-то одно – добраться живым до конца пути. Там ждет отец, там ждет последнее испытание перед новой, настоящей жизнью и полноценной жизнью, в которую Гордасу почему-то верилось слабо. 

* * * 

Спустя два месяца после того, как он покорил дух дикой кошки, у курсанта прибавилось и живых спутников. Это случилось уже в долине с промерзшей почвой, обильно покрытой мхами, лишайниками и низенькими корявыми деревцами. Стая волков давно шла по следам человека, но не решалась нападать днем, а ночью боялась костра.

Однажды голод все же поборол осторожность, однако Гордас держался начеку и смог обездвижить самых бесстрашных и крупных зверей выстрелами из пистолета.

Когда остальные волки разбежались,  осталось только добить одного из парализованных животных для своего ужина, а остальных либо оставить восстанавливаться, либо тоже лишить жизни. Гордас рассудил, что при последнем варианте стая может насытиться павшими собратьями и прекратит преследование..

Двух волков он зарезал быстро, а вот третий, завидев занесенный нож, оскалился и дернул ухом, разорванным в какой-то давнишней схватке. Это был уже не молодой и довольно крупный зверь, возможно, один из вожаков стаи. Гордас провел ладонью по густой, местами свалявшейся шерсти на боку и ощутил слабое трепетание худых изогнутых ребер. Этого волка курсант убивать не стал.

И даже отогнал ворона, который попытался выклевать глаза хищника, пока Гордас возился со своим будущим ужином. Правда, немного позже он все же кинул настырной птице парящие на холодном воздухе потроха. И не удивительно, что к вечеру следующего дня далеко от арены, где развернулась кровавая драма, тот же ворон опустился на землю рядом с новым костром, а утром в десяти метрах от остывших углей Гордас заметил свежие волчьи следы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Он мог напасть на меня спящего, но пощадил…».

Волки больше не шли за ним, зато черный ворон каждый вечер неизменно возвращался к месту человеческой ночевки, чтобы получить свою порцию нехитрого угощения. Кажется, крылатый спутник и привел Гордаса к броду, перелетев на другой берег узкой, но бурной речушки. Теперь ворон  приглашающе прыгал на вросшем в землю валуне, косил блестящим насмешливым глазом в сторону воды. Гордас сбросил с плеча сумку и склонился к застежкам на обуви.

— Думаешь, я смогу так же? Это ты зря, приятель. И по воде я ходить не обучен, значит, придется  перебираться вплавь.

Он окончательно разделся и, подняв одежду и мешок с провизией высоко над головой, перешел реку по грудь в ледяной воде. Потом  пришлось наскоро растереться футболкой и немного побегать вдоль берега, чтобы как следует разогреть оцепеневшую кровь. Вдруг захотелось поговорить с пернатым проводником:

— Знаешь, приятель, неплохая тут купальня, гораздо лучше снежной ванны на вершине во-он той горы. Да куда же ты смотришь, хитрец? А-а… просишь лакомство за труды… Ну, лови, на этой кости осталось немного поджаренного мяса, тебе одному точно хватит, а я сегодня обойдусь без ужина.

Гордас смеялся, слыша свой надтреснутый, огрубевший голос настолько пугающе незнакомым. Гордас уже очень давно ни с кем не говорил вслух. А теперь у него появился товарищ, умеющий летать. Незримым спутникам – медведю и барсу придется смириться с обществом умной птицы. Еще бы! Даже Ахиль рассказывала, что вороны у них в степи считаются проводниками между мирами живых и мертвых.

О ней-то и пытался он расспросить ворона:

— Скажи, ты видел ее - девушку с длинными косами и  темными глазами, в которых как в зеркале отражаются язычки пламени? Ты тоже помог ей миновать реку? Она простила меня или затаила обиду? Что она тебе рассказала... отчаянная маленькая Ахиль.

Гордас зарылся лицом в заросли сизого лишайника и, забирая в горсти обрывки мха и комья холодной земли, заплакал от одиночества и глухой  тоски.

«Осталось немного, совсем немного… неужели я сдамся на пороге дома… там ждет отец и… кто-то еще… непременно должен быть кто-то еще… Кажется, я забыл что-то важное для себя, ценное прежде, но такое ли важное, если я смог забыть…».

* * *

Гордас встретился с отцом на рассвете трехсотого дня испытаний. На военной базе в горах ему разрешили помыться и надеть свежее белье, остригли отросшие волосы, чисто выбрили лицо и хорошо накормили. После чего  отвели в камеру одиночного содержания, именуемую среди армейских не иначе как «ледяной мешок». Помещение размером три на четыре метра из мебели имело только лежак и емкость для отправления естественной надобности с системой автоматического очищения.

Единственным источником света являлось решетчатое окно сверху, собственно, оно же было и входом в «мешок», а также служило для подачи пищи единственный раз в сутки.

Часть дальней стены ближе к серому шершавому потолку была гладко отполирована и могла восприниматься в качестве зеркала. В «ледяном мешке» Гордасу  надлежало провести ровно сто дней, в последний из которых Шалок старший введет курсанта в ряды армии Марионы с помощью простого, но болезненного ритуала.

Суть его сводилась к выжиганию на плече юноши отметки рода войск и одного из изречений Кодекса боли - на выбор испытуемого.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как раз над текстом личной татуировки и мог поразмышлять Гордас  ближайшие сотню дней, потому что все стены "мешка" снизу до верху были покрыты надписями, выцарапанными или выбитыми в камне. Впрочем, некоторые буквы уже осыпались и стерлись, а чтобы подновить их отшельнику полагался заостренный короткий штырь. 

Первые дни своего заточения Гордас чувствовал нечто похожее на эйфорию. Он дошел до крайней точки своего длительного путешествия и не сомневался, что легко одолеет последний рубеж. Впрочем, Гордас не слишком задумывался о том, что именно ему предстоит пережить.