Маракх. Испытание (СИ) - Грез Регина

— Я обещал вернуться. Соня меня ждет.

Ахиль прильнула к коленям Гордаса, а потом скользнула ниже и осыпала поцелуями его босые ноги.

— Останься со мной, желанный мой, единственный для меня мужчина. Я каждый день буду мыть твои ступни козьим молоком и вытирать шелком своих волос. Ласки мои вернут радость этим синим очам, губы твои станут красны от любви. А любить я буду тебя так, что ты забудешь, где земля и где небо… Та, другая, никогда не оценит тебя так, как я, другая начнет торговаться, я уже вижу ее – она слабая и трусливая женщина, очень чужая тебе, ты еще не познал ее суть. Поверь мне, я умею видеть глазами сокола - видеть выше скал и глубже моря, о котором ты столько мне говорил.

Она сбросила одежду и предстала перед Гордасом во всей обольстительной красоте и свежести своего молодого нетронутого тела. Он напрасно тер глаза, пытался встать и освободиться от наваждения. Но как убежать от себя и своих желаний – а сам он сейчас желал обнять это нежное, покорное и одновременно страстное существо, ставшее ему другом в самый тяжелый час.

Гордас протянул руки…

Глава 6. Венец второй. Холод

В горах

Он долго высматривал в сборище военных стройную фигуру отца, но Шалок старший незаметно подошел сзади и положил руку на плечо. Гордас невольно отпрянул, а потом, узнав родное лицо, едва мог скрыть чувства, переполнившие душу.

— Отец!

Зеленые глаза Лоута раскрылись шире, губы дрогнули в легкой улыбке.

— Мы встретились в амфитеатре, как я обещал. Рад видеть тебя здоровым и крепким.

— Как она?

— Ты спрашиваешь о Соне? У нас все хорошо.

Гордасу вдруг нестерпимо захотелось поменяться местами с этим седеющим мужчиной в черной форме штурмовика. Пусть он останется здесь, а Гордас вместо него сядет в летмобиль и покинет каменную площадку, чтобы стремительно лететь назад, к беспокойному теплому морю, на побережье которого живет девушка с самыми голубыми глазами во Вселенной.

Этим мечтам пока сбыться не суждено, а воображение уже рисовало один сюжет за сюжетом: Соня тоскует, Соня вынуждена отвечать на притязания человека, которого хотела бы считать лишь другом… Порыв внезапного гнева заслонил родственные чувства:

— Не смей ее обижать, слышишь! Иначе я вернусь и убью тебя.

Лоут  изобразил на лице подобие удивления:

— А ты намерен вернуться? Мне сказали, ты нашел здесь новую семью. 

Он отступил на шаг и как будто подобрался для отражения возможного броска, в то же время пристально рассматривал Гордаса с головы до ног, невольно любуясь:

— Почему бы тебе и впрямь не остаться здесь? Мы поймем твой выбор. Мирная жизнь охотника и скотовода заслуживает уважения. Никто не предъявит претензий.

Сдержанный тон отца только будил в Гордасе желание спорить:

— Говори что угодно – я сам знаю, как мне поступить. Предгорье лишь передышка, но я  достаточно отдохнул и хочу двигаться дальше.

— Соня знает про твою  подругу и больше не ждет тебя.

— Нарочно хочешь ранить больнее? Подожди, еще не пришло время. И Соня здесь уже не причем. Я пойду вперед ради тебя, отец, чтобы однажды сравняться с тобой. И даже если тебе все равно, я докажу, что способен выдержать три кольца Короны: жар, холод и боль. Говорят, Маракх меняет людей, а я постараюсь хоть в чем-то остаться прежним. Мне нужно знать, на что я способен. Марионе нужны лучшие? Так, я стану лучшим или погибну во льдах. До встречи в каменном мешке… отец!

Гордас отвернулся и быстрым чеканным шагом покинул площадку, где приземлился военный корабль. Он уже не слышал слов, произнесенным напоследок враз постаревшим солдатом:

— Конечно, мне не все равно, мой мальчик. И я одобряю твой выбор.

По узкой каменистой тропе Гордас чуть ли не бегом спускался обратно в долину. Лицо горело, сердце бешено колотилось… Он долго ждал этой встречи, так искренне хотел пожать руку отцу и принять его поздравления в связи с прохождением половины испытаний.

Впрочем, Лоут всегда был скуп на похвалу. И теперь Гордас искал в себе остатки гнева и обиды на него. Но их не было. Ничего не было. Какое-то странное отчуждение от человека в черной форме с красными нашивками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но еще ныло в груди при мысли о Соне. Что она может знать об Ахиль? Самое скверное, что нельзя повидать мию даже на пару мгновений, объяснить и услышать ее ответ.  Она принадлежит Лоуту. Но ведь как-то раз предложила Гордасу сбежать от него. Звездолет, спрятанный на Змеином острове… Кольцо защиты Марионы… Ни единого шанса!

Гордас стоял на краю обрыва, и мелкие камешки скатывались вниз под его ногой. Неужели выхода нет? Тогда нужно подойти максимально близко к проблеме и смело посмотреть в глаза тому, что стоит у тебя на дороге, заглянуть в самую бездну. А потом принять твердое решение и уже не сворачивать с пути.

Вечером в шатре кочевников Гордас сложил свои вещи в мешок из шкуры ягненка и простился с хозяевами, давшими приют на месяц цветущих маков. Ахиль молча наблюдала за сборами, а потом и сама принялась готовиться к переходу через горы. Гордас откинул косу, скрывавшую лицо девушки и спросил прямо:

— Что ты задумала?

Ахиль отвела взгляд и продолжила утягивать дорожную суму:

— Тебе потребуется проводник. Я немного знаю местные тропы и пойду с тобой.

— Прости, но между нами не было никаких уговоров.

Она остро глянула на него и  упрямо поджала губы.

— Я просто пойду за тобой. Прогнать меня ты не сможешь!

Последнюю ночь в становище Гордас почти не спал. За шкурой, отделявшей его половину, долго переговаривались степняки, похоже, Ахиль отстаивала свое желание уйти с чужаком. Гордас напрасно надеялся, что родные ее удержат. 

Она шла за ним след в след, отставая всего-то на десяток шагов, и скоро он уже перестал оглядываться. Пускай проводит до каменной гряды, там состоится их последний разговор. Гордас ничего ей не обещал, но что-то похожее на раскаяние угнетало совестливую душу.

Та ночь… единственная ночь между ними была отчаянно-безрассудной. Ахиль отдавала себя без остатка, а ведь ей было больно - он заметил и то, как сжимались ее тонкие пальцы, и след, оставшийся на утро от прикушенной губы. Гордас был ее первым мужчиной и должен покинуть навсегда. Это жестоко, но ведь Ахиль знала, что он уйдет, неужели рассчитывала привязать  близостью.

Порыв холодного ветра бросил в лицо пригоршню каменной трухи. «Ахиль…» шуршал под ногами гравий. «Ахиль…» - выкрикнул сокол, слетевший с утеса вниз, в ущелье, наверно, заметил добычу. Гордас ускорил шаг, но переметная сума давила плечи, и в мысли закрадывались сомнения. А нужно ли ему уходить? Не лучше ли еще раз все хорошенько обдумать?

Над горным кряжем сгустились тучи, стоит поискать убежище на случай дождя. Но Гордас торопливо пробирался по узкой тропинке, что петляла вокруг скалы,  пытался отрезать себе путь назад, хотя ноздри его словно бы ощущали запах горячего мяса и свежей лепешки, а уши слышали, как стучит о дно чаши тугая струя верблюжьего молока.

Стоит закрыть глаза и перед внутренним взором появится смуглая крепкая грудь с вытянутым темным соском, который так и хотелось поймать губами… "Степная охотница! Зачем ты околдовала мой разум… Я не могу быть твоим".

В очередной раз заметив среди камней черную головку с кожаным ремешком, он  не стал подзывать ее  к себе, даже когда решил остановиться для того, чтобы осмотреть долину и немного поесть. Погода испортилась, на куртке расплылись первые капли небесных ручьев. А ведь еще не так давно Гордас брел по пустыне и молил о глотке воде – тело пекло зноем, язык распух… И вот сейчас пора прятаться от дождя в пещеру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он мгновение колебался, стоит ли окликнуть свою упрямую спутницу, но только тряхнул головой и забрался в широкую горловину грота. В глубине пещеры ботинки  наткнулись на разбросанные в беспорядке кости крупных животных, Гордас торопливо зажег факел и оглядел нечаянное пристанище. Похоже, пещеру облюбовал в качестве логова хищный зверь. Придет ли он на ночлег или продолжит охоту ночью...