Братки-тоже люди (братки на В.О.В.) (СИ) - "Гевара Фернандо Че"

   Все приготовились, и перешли в режим ожидания, и неторопливо перешептываясь, начали ждать. Негромко матерились Бабаев с Марущаком, разбирая вчерашний поход украинца на родину. О чем-то негромко переговаривались Керимов со Шмидтом, и только Губенко молчал, ожидая момента истины.

   Братки - фашисты.

   - Ну и что я тебе говорил, говорил же то у нас все будет ништячно, а эти лошары рамсы попутали, типа патриоты, - говорил Хруст рассовывая по карманам, золотые червонцы царской чеканки, которые еще десять минут назад, принадлежавшие семье евреев.

   - Да братан, ты прав, и жидовка гладкая попалась, даже жалко было ее стрелять, ее бы еще трахать, да трахать, - гнусно осклабляясь, прошептал Шпон.

   Во время обхода села, группа полицаев наткнулась на семью евреев, пока старший полицай Приходько опрашивал главу семьи старика Мойшу, Шпон с Хрустом прошерстили хату. Оба же для закрепления своего имиджа в отряде полицаев, расстреляли всю семью: старика, старушку, молодую женщину, подростка и двух малышей. Так же была расстреляна чета белорусов, скрывших евреев в подполе. Причем совесть братков не мучала, не первые трупы на совести, и пока во всяком случае не последние.

   После карательной операции, Приходько аттестовал обоих братков, как "хороших" полицейских, и Зубило, назначил обоих "оберегать" новый порядок в деревне Глечики. И под вечер, на попутной телеге, полицаи-братки въезжали в Глечики, правда повозка была не совсем попутной, и попутной стала после нескольких ударов по организму водителя кобылы. Выгрузив бандюганов, возчик укатил по своим делам, и наверняка все мысли его были полны всевозможных сексуальных извращений, относительно обоих братков.

   Шпон, постучал в ближайшую избу, дверь открыл старик, и спросил:

   - Чего вам?

   - А поздороваться, с начальством старый хрыч? - спрашивает Шпон, выставляя вперед плечо с белой полицайской повязкой. - Где тут дом старосты Гнатюка?

   - Да вот ваше благородие, третий слева, ну с белыми ставнями, идите прямо Тарас Петрович дома сейчас.

   Не поблагодарив, "хозяева жизни" пошли по улице, и дойдя до дома с белыми ставнями, Хруст закричал:

   - Гнатюк, выходи, полиция пришла.

   Из хаты вышел ширококостный полноватый мужчина, лет пятидесяти, с абсолютно лысой головой и бородой-лопатой.

   Ни слова не говоря, Хруст предъявил приказ Зубила, о назначении старшим полицейским деревни Глечики Хрусталева, затем продемонстрировал аусвайс.

   - Ну что Тарас Петрович, принимай гостей, давай мед-пиво мечи на стол.

   - Заходите гости дорогие, - засеменил в дом Гнатюк, - жинка, давай стол накрывай, самогонку тащи с подпола, к нам полиция пришла.

   После обильного стола с пьянкой, Шпон с Хрустом, так и легли спать в доме старосты.

   Утром, Хруст растолкал Шпона, и оба выскочили на улицу, для разминки, спортсмены же. Поначалу они поразминались, затем, разминка перешла в спарринг, как раз в этот момент пришел из хлева Гнатюк. Ну и сказать, что Гнатюк был удивлен, это конечно практически ничего не сказать, он стоял рядом и разинув поддувало, смотрел как братки валандают друг друга в пыли.

   - Ну баста, господа полицейские, пошли завтракать, там жинка стол накрыла, ждет гостей дорогих к завтраку.

   И прямо с разминки, потные и грязные братки пошли завтракать, ну и конечно какой завтрак братков да без скабрезностей. Шпон с Хрустом обсуждали достоинства вчерашней еврейки, причем то, что потом они ее убили, вместе с малолетними детьми, их не напрягало.

   Закончив завтрак, Хруст предложил (практически приказал) вместе пройтись по деревне, на предмет обнаружения коммунистов и жидов. И Гнатюк отправился на край деревни с братками, начинать же лучше с края.

   - Это хата Васьки Пилипенко, Васька сам, в армии, его большевики мобилизовали, а семья здесь. Петро Пилипенко, Васькин отец, в колхозе конюхом был, мать Васьки Матрена, тоже не комуняка. А жинка Васькина из соседней деревни, вроде тоже из крестян, ну и детки.

   - Ты это, староста, батон-то не кроши, вы власть, мы и разберемся, стучись давай.

   Староста, послушно постучался, в калитку, перемежая стук криками:

   - Петро, выходи, тут до тебя полиция пришла, проверку будут учинять.

   В унисон Гнатюку, заливался лаем Полкан Пилипенок, а может и не Полкан, а Шарик или Кабыздох (бейджиков с именами, собаки никогда не носили). Наконец дверь хаты открылась, и к калитке подошел старик лет шестидесяти, с клюкой в руках.

   - Здравствуй господин староста, проходите, - и наступил на цепь своего кобелька (ограничивая свободу собаки), Гнатюк и братки прошли в хату.

   Хата оказалась не из богатых, и особым шиком-модерном не отличалась, в хате "начальство" встретили старуха лет шестидесяти сухонькая и седая, двое детей, белобрысый мальчик лет шести и такая же белоголовая девочка лет четырех. Тут же из соседней комнаты вышла женщина среднего роста лет двадцати пяти, видимо жена Васьки.

   - Доставайте документы, говорят ваш муж коммунист? - попытался взять на понт по бандитской привычке Хруст.

   - Нет, не дело ты говоришь, господин полицейский, Васька крещеный и истинно православный, не мог он в коммунисты пойти, вот тебе истинный крест, - и старик Пилипенко перекрестился.

   - Ну ничего, мы это проверим, скоро вашего Ваську в плен возьмем и проверим, - опять постарался колотить понты Хруст.

   Хата, не сильно богатая, да и одеты жители очень непритязательно, даже жена Васьки. Не вызвала особого восторга беспринципных братков, и еще немного постращав крестьян, Гнатюк и Хруст со Шпоном, пошли дальше.

   Во дворе у Прокопчуков Шпон углядел за сараем под мешковиной мотоцикл, и в лучших традициях братков, наехал на Михайло Прокопчука, откуда мол дровишки. Прокопчук бывший кулак, накануне войны вернулся с отсидки, отсидев ровно десять лет, в тех местах, где человек даже лежа сидит. Само собой, подозревать данного гражданина в симпатиях к коммунистам, братки не стали, но вот откуда советский мотоцикл?

   По словам самого Михайлы, мотоцикл принадлежал бывшему председателю колхоза, которого еще в момент наступления убили немцы.

   Но вот как мотоцикл бывшего председателя оказался у Прокопчука, тот внятно объяснить не мог. А браткам, это на руку, будет теперь у них свой транспорт, и не гужевой, а то к конному передвижению их не тянуло. Ну и именем мировой национал-социалистической революции, мотоцикл у Прокопчука реквизировали, и тот не сильно рад был. Правда после нескольких пинков, да ударов прикладами винтовок, Прокопчук проникся идеями национал-социализма.

   Только вот жена Прокопчука, известная на всю деревню своим языком, Прокопчиха не особо прониклась идеями, и начала проклинать экспроприаторов, досталось даже настолько дальним поколениям предков и потомков Хруста с Шпоном, что они не в состоянии были осмыслить, кем им приходятся эти давно умершие, или еще не родившиеся люди. Но брань, на вороту не виснет, а мотоцикл не роскошь.

   Обеденное время "проверяльщики" встретили в хате более зажиточного мужчины средних лет, по фамилии Полищук, проверка плавно перешла в пьянку, а пьянка перешла в вечер, тут же и заночевали.

   Братки- антифашисты.