Полет над грозой - Анна Бильченко

— Тогда давай начнем сначала. Почему мы сидим здесь, а не лежим трупами среди обломков самолета?

— Пространственный тоннель. Я создал его, чтобы выбраться из кабины, когда мы уже начали падать.

— Хорошо. Так что мешает тебе открыть еще один "тоннель" и вытащить нас из этой чертовой пустыни?

Майкл поднял голову. Свет солнца слепил, будто неугасающая вспышка взрыва. Безвкусный монотонный ландшафт и накатившаяся волной усталость давили на него не хуже проклятой жары.

— Если бы тоннели можно было открывать куда угодно и когда угодно, люди разучились бы ходить пешком. Тоннель требует большой затраты сил — я не имею в виду физические, сила здесь нужна особого свойства. Два тоннеля подряд я сегодня не потяну.

— Тогда еще вопрос, — вздохнул майор.

Майкл усмехнулся, представив, в какое бешенство впадет Ронштфельд, узнай он о его ответах.

— Только не спрашивай, есть ли жизнь на Марсе, — добавил он, чтобы разбавить унылую обстановку.

— Хорошо, не буду… Так что у вас случилось в будущем и почему возникла эта угроза Земле?

— Несколько лет назад нам объявили войну. Мы называем их киноидами — так сложилось исторически, шутка из межпланетного ситкома, которую подхватила пресса… Эти киноиды — потомки космических колонистов, которые сначала добились независимости от Земли, а потом решили и саму планету к рукам прибрать. У них есть безграничные ресурсы, неплохое оружие и техника, но часто не хватает мозгов, хоть они в массе своей и седьмые. Зато они прирожденные диверсанты и во много раз превосходят нас по численности. Когда я еще летал, ситуация на фронте склонялась в нашу пользу. Потом война затянулась, нас стали брать на измор, да и я ушел из Космических Сил в "солдаты времени". Так я и оказался здесь. Что касается угрозы Земле, могу сказать одно: никому точно не известно, кто и как нам будет "угрожать", но уничтожить планету они уже пообещали.

— Постой. Ты сказал "седьмые". Что это значит?

— За те пятьсот лет, что лежат между нашей и твоей эпохой, человечество радикально продвинулось вперед. Люди развили в себе сверхспособности: умение перемещаться в пространстве и во времени, стойкость к ранениям, телепатия… Мы научились использовать свою силу как оружие, которое убивает человека не через гибель тела, а совсем иным способом… ну, и так далее, вплоть до бессмертия и совсем уж фантастических штук. Все это, конечно, дается не сразу. Каждый человек должен пройти долгий путь, прежде чем разовьет эти способности. Таких, как я, которым еще далеко до идеала, называют "седьмыми" — то есть, обычными людьми нашей эпохи с парой-тройкой полезных навыков. Тех, кто успешно развил в себе весь набор способностей, называют "высшими". К примеру, мой босс Ронштфельд уже успел прожить три столетия, причем на очень хороших должностях. Увы, но в "высшие" так просто не попасть, и вряд ли кто-нибудь знает, как именно "седьмые" выходят на этот уровень. Своими секретами ни один "высший" делиться ни с кем не станет.

— А я-то думал, что через пару десятилетий человечество и вовсе вымрет… — заметил Джонсон.

— Как видишь, не вымерло, — усмехнулся Майкл. — Хотя тому было немало возможностей…

— Значит, со временем мы все-таки станем лучше?

— Ну, это как сказать… Ты не подумай, что через пятьсот лет люди вдруг превратились в идеал добродетели. В сущности, все осталось прежним: те же проблемы, те же бесконечные войны… Правда, с тех пор, как они ведутся в космосе либо на нейтральных территориях, и никто не разрушает города и не убивает мирных жителей, многие стали по-другому воспринимать сущность войны. Стать воином Космических Сил в наше время означает не просто жить на бесплатный государственный паек. Это твой шанс — может быть, единственный, — доказать, что ты живешь не напрасно, что ты достоин бороться за свою планету и за ее будущее…

Майкл смолк и стряхнул землю с пальцев. Ему не хотелось продолжать этот разговор, который привел бы его к причине, по которой он, Майкл О'Хара, бывший космический пилот, ушел в "солдаты времени". Время, ставшее его новым призванием, не залечило старых душевных ран.

Мерный шум отвлек Майкла от мрачных мыслей. Палящее солнце, яркая точка в безоблачном небе, затерялось во вращении лопастей, и по унылой земле скользнули две стремительные тени. Ветер воскреснул по их зову и покорно затих у ног Майкла, когда недалеко от них приземлились два вертолета.

— Молодцы, — съязвил майор.

— О чем ты?

— Ну, как же… Сами нас сбили, а теперь спешат на помощь…

Майкл взглянул на Джонсона, пытаясь понять, не повредил ли он своими рассказами его рассудок.

— Разве не так все было, генерал? — спросил майор, покосившись на Майкла с явным нетерпением. — Вас-то они трогать не будут, а вот с меня спросят по полной. Будет нехорошо, если я им буду рассказывать одно, а вы им — про космические истребители…

VI

— …Вильям! — вскрикнула светловолосая девушка. Ее глаза пылали страхом, а побледневшие пальцы вцепились в рубашку высокого блондина. Тот быстро отдернул руку от ее талии, которую так нежно обнимал всего секунду назад.

Перед ними, тяжело опираясь на трость, стоял худенький юноша в запыленной куртке армейского покроя. Он смотрел на них несколько мучительно долгих секунд — на объятую ужасом девушку и испуганного парня, лицо которого было белее его волос. Внезапно его губы сжались, страдание в глазах потухло, и он опустил лишенный всякого выражения взгляд.

— Это ты, Кристи? — прошептал Вильям, вытянув перед собой руку, словно хотел коснуться ее плеча. Повинуясь внезапной догадке, девушка тихо шагнула в сторону. Вильям не проследил за ней: бесстрастный взгляд был по-прежнему прикован к тому месту, откуда он слышал ее голос.

— Ты вернулся… — шепнула она, резким кивком направив блондина к двери. — Но… как?.. Вилли, почему ты не писал мне? Я думала, что ты пропал… погиб… здесь был твой друг, недавно, он сказал, что не видел тебя с тех пор, как попала в засаду ваша разведгруппа…

Вильям попытался улыбнуться, но в слабом изгибе губ сквозила тысяча оттенков отчаяния.

— Эшли меня вытащил, — почти прошептал он. — Все остальные погибли. Выжили только он и я.

Дверь, приоткрытая блондином, громко скрипнула. Взгляд девушки испуганно переметнулся на Вильяма, но он не произнес ни слова.

— Что с тобой произошло? — спросила она, пытаясь выиграть время. Грубые шрамы на виске внушали ей инстинктивный испуг.

— Меня ранили, — ответил Вильям с убийственным безразличием в голосе.

— И… — начала она, не найдя в себе смелости окончить фразу.