Цацики идет в школу - Мони Нильсон-Брэнстрем

— Вся жизнь поломана, — заплакал Цацики.

— Хочешь, я позвоню Мортену? — спросила Мамаша.

Цацики кивнул.

— Все улажено, — вернувшись, сказала Мамаша. — Можешь оставаться в Швеции, а Мария Грюнваль никогда не узнает, что ее парень женится на ком попало. Мортен поклялся, что никому ничего не скажет, и с Карин он тоже поговорит.

— Слава богу, — сказал Цацики-Цацики Юхансон, довольный, что ему не пришлось бежать в Австралию из-за какого-то подгузника.

Девочка, у которой было три папы

Цацики все больше думал о своем папе, Ловце Каракатиц. У всех, кого он знал, был папа, у некоторых далее два — родной и отчим. Далеко не все жили со своими родными отцами — кто-то жил с отчимом. Тоббе, например, не видел отца много лет, но он, по крайней мере, знал, что тот существует. И мог это доказать. Он сам показывал Цацики фотографии, где был запечатлен вместе с отцом.

Единственным доказательством существования Ловца Каракатиц был старый помятый снимок. В лодке сидит Мамаша, а рядом — какой-то мужчина. Видно только половину его лица, да и то нечетко. Мамаша говорила, что снимок сделан как раз в тот момент, когда они собирались отправиться за каракатицами. Цацики не особо ей верил, полагая, что Ловец Каракатиц — еще одна ее сказка.

Перед Рождеством учительница рассказывала об Иисусе, у которого тоже не было настоящего папы, и Цацики подумал, что, может, и он произошел от ангела. В конце концов, ангел ничем не хуже Ловца Каракатиц. Цацики спросил об этом дедушку, но дедушка был уверен, что Ловец Каракатиц существует, и Цацики пришлось поверить ему, так как дедушка обычно говорил правду.

Цацики распахнул дверь и прямо в грязнющих сапогах пронесся по коридору.

— Мамаша! — кричал он. — Мамаша!

Мамаша с Шиповником работали над новым альбомом, но Цацики это не волновало, хотя он и пообещал не мешать им целых два часа. Он даже поступился своими принципами и принял от Шиповника двадцать крон. Деньги он потратил на конфеты, однако конфеты уже кончились — Цацики поделился ими с девочкой Лизой, которую встретил во дворе.

— Это несправедливо, — сказал он, укоризненно глядя на Мамашу. — У Лизы три настоящих папы, а у меня какой-то Ловец Каракатиц.

— Что-что ты сказал? — Мамаша обомлела.

— Я говорю, что у Лизы три папы, а у меня ни одного! — заорал Цацики, чтобы перекричать Шиповника, который продолжал петь и колотить по клавишам.

— Кто такая Лиза? — прокричала в ответ Мамаша.

Шиповник глупо улыбался. Цацики скорчил самую отвратительную гримасу и выдернул вилку синтезатора из розетки. Наступила мертвая тишина.

— Что за черт…

Улыбка исчезла с лица Шиповника.

— Не ругайся, — сказала Мамаша Шиповнику. — Повтори еще раз, Цацики.

Она даже наклонилась к нему, чтобы понять, о чем он говорит.

— Лиза — это девочка, которую я встретил во дворе. Почему у нее три папы, а у меня ни одного? У нее три собственных комнаты, она получает в три раза больше карманных денег и рождественских подарков, в три раза чаще ходит в парк аттракционов…

Цацики был так возмущен, что слова цеплялись друг за друга, сливаясь в нечто нечленораздельное.

— Стоп! — сказала Мамаша. — Ты, наверное, чего-то не понял. Так не бывает. У каждого человека может быть только один отец. Точно так же, как у тебя.

— У меня вообще нет отца, — заплакал Цацики. — У меня только дурацкий Ловец Каракатиц! Мне это надоело!

— Зато у тебя есть я, — ухмыльнулся Шиповник.

— А ты можешь катиться на все четыре стороны, — огрызнулся Цацики.

— Так воспитанные люди не говорят, — возмутилась Мамаша.

— Еще как говорят, когда злятся, — отвечал Цацики. — Если ты мне не веришь, я могу привести Лизу.

— Давай, — согласилась Мамаша.

Лизе было восемь лет. На голове у нее торчали два крысиных хвостика. Цацики буквально втащил ее вверх по лестнице. Добровольно идти она отказалась, так что пришлось применить силу. Цацики хотел, чтобы все прояснилось раз и навсегда.

— Ну давай, рассказывай, — приказал ей Цацики, когда они вошли.

От смущения Лиза запихнула в рот один хвостик.

— Привет, — улыбнувшись, сказала Мамаша. — Так ты и есть та самая Лиза, у которой три папы?

Лиза кивнула.

— Наверное, здорово, когда у тебя целых три папы? — спросила Мамаша. — И вообще, необычно.

Лиза снова кивнула.

— Скажи хоть что-нибудь! — потребовал Цацики и даже пихнул ее в бок.

И Лиза начала рассказывать.

— Ну-у, сделал меня Бенгт, так что он — мой биологический папа. У папы Бенгта я живу неделю. Потом мама меня забирает, и неделю я живу с ней и с папой Улле. Улле — это мамин новый муж.

Лиза сделала паузу. Мамаша восхищенно смотрела на нее.

— Это только два. А третий?

— Вы про Лассе? Он жил с мамой, когда я родилась. До того, как она встретила Улле. С ним я провожу каждые вторые выходные.

— Ого, — сказала Мамаша. — Неплохо. И у кого ты живешь сейчас?

— У папы Лассе, — отвечала Лиза. — Он только что сюда переехал.

— Вот видишь, — торжествующе заявил Цацики. — А ты не верила.

— Да уж, — сказала Мамаша. — Беру свои слова обратно. Но только все это так сложно, и как ты еще не запуталась?

— Ничего сложного, — отвечала Лиза. — Когда я живу у мамы и папы Улле, я ношу платье. Когда я живу у папы Бенгта, то надеваю что попроще. Ему лень гладить. А папа Лассе всегда дает мне сладости. Он, знаете ли, большой сластена.

Лиза выудила из кармана леденец на палочке. Цацики недовольно посмотрел на нее. И зачем он угощал ее, раз у нее и так полно конфет?

Когда Лиза ушла, Цацики заныл:

— Я тоже хочу трех пап.

— Не говори ерунду, — ответила Мамаша.

— А я хочу! — крикнул Цацики.

— Хватит!

— Хочу трех пап! Хочу! Хочу! Хочу!

Тут уже не выдержала Мамаша.

— У тебя есть один папа. И этого вполне достаточно. Кроме того, у тебя есть Йоран.

Но Цацики был непреклонен.

— Они не настоящие! Йоран мне не папа, он мой друг. А в Ловца Каракатиц… в него я больше не верю. Ты его просто выдумала.

Мамаша остолбенела. Она явно силилась что-то сказать, но только открывала и закрывала рот. Как печальная золотая рыбка. Она смотрела на Цацики, а Цацики смотрел на нее.

— Ничего она не выдумала, — сказал Шиповник. — Не обижай Мамашу!

Он подошел к ней, обнял и попытался поцеловать. Цацики взглянул на него с отвращением.

— Не смей целовать мою маму! — сказал он.

— Выходи за меня замуж, и я буду для Цацики лучшим в мире папой, — ворковал Шиповник, не обращая на Цацики никакого внимания.

— Только через мой труп, — сообщил Цацики.

— И через мой, — добавила Мамаша, высвобождаясь из объятий Шиповника. — Музыка музыкой, но замуж я за тебя не пойду.

Шиповник очень оскорбился.

— Хорошо, тогда я уйду!

И ушел, громко хлопнув дверью.

— Наконец-то мы от него избавились! — сказал Цацики и с сердитым видом вышел из комнаты, но скоро вернулся, притащив с собой карандаши и большой лист бумаги.

Мамаша сидела в кресле с сигаретой в руке. Вообще-то она курила, только когда сильно волновалась.

— Как пишется «список желаний»? — спросил Цацики.

— Спи-сок же-ла-ний, — ответила Мамаша.

— Погоди-погоди…

— До Рождества еще далеко, — хмуро сказала Мамаша. — Только что была Пасха.

— Да, но скоро у меня день рождения.

— В августе. До августа еще четыре месяца.

На листке Цацики разными цветами написал:

ПАПА

ПАПА

ПАПА

Три маленьких слова заняли весь лист. А Мамаша становилась все мрачнее и мрачнее.

— Что, даже обезьянку уже не надо?

Раньше во всех списках Цацики первым номером всегда значилась ручная обезьянка.

— Нет, — ответил Цацики. — Мне нужен только папа.

Мамаша хандрит

Мамаша впала в депрессию.

— Я ни на что не гожусь, — говорила она. — А самое главное то, что я — никудышная мать. А когда-то я мечтала стать лучшей мамашей в мире!

— Ты и есть лучшая, — утешал ее Цацики.

— Нет, — вздыхала она. — Лучшая мамаша в мире позаботилась бы о том, чтобы у ее ребенка был отец. Который водил бы его на хоккей. Играл в футбол и колол дрова.

Цацики давно уничтожил свой «список желаний», но это уже было неважно.

— Я полная неудачница, — сокрушалась Мамаша.

— Неправда, — говорил Цацики, обнимая ее. Мамаша брала Цацики на руки, как маленького детеныша. И заливала горючими слезами.

— Я не умею ни убирать дом, ни готовить. Даже тефтельки пожарить не могу.

— Да, на вкус твои тефтельки больше похожи на каучуковые мячики, — засмеялся Цацики. — Зато с тобой классно играть.

— Это не считается, — буркнула Мамаша. — Когда вырастешь, ты будешь помнить только мои тефтельки и то, что у тебя не было папы.