Озеро скорби - Эрик Харт

Повернувшись назад. Нора обнаружила, что за ней на краю канавы стоял Чарли Брейзил. Он, наверное, прошел через болото, но то, что никто не слышал его приближения, вряд ли было удивительно; четыре метра торфа поглощали звук, словно ковер. Он наклонился над срезом, пристально смотря на мертвеца, и на его лице смешивались отвращение и любопытство.

— Еще один, — сказал он. — А с ним что случилось?

— Мы еще не знаем. — Она увидела, как Чарли заметил кожаную веревку и часы. Он понял, что это тело было не таким старым, как то, которое он нашел. Нора заметила, что эти детали его заинтересовали и подействовали на него. Когда Нора снова заговорила, он чуть не вздрогнул.

— Урсула сказала, что это вы нашли предыдущее тело, — начала она, и Чарли кивнул. — Не расскажете, что произошло?

Брейзил отвел глаза и посмотрел на группу, направлявшуюся к срезу.

— Мне пора, — сказал он. — Мне сейчас не полагается быть здесь.

Затем он развернулся и зашагал прочь.

Поскольку приехали люди из Музея, пора было оставить полицейские дела и вернуться к изучению первого Лугнабронского болотного человека. Нора пошла поздороваться с Найаллом Доусоном, который размещал людей на дальнем срезе, но решила, что еще несколько минут они потерпят, и свернула к бараку, чтобы, наконец, сходить в туалет и перекусить. Взяв из машины пакет с ланчем, она вошла в вагончик и обнаружила, что археологов на сегодня отослали домой. В бараке было пусто, а пол был покрыт слоем из торфяных комьев толщиной в дюйм, словно здесь только что пронеслось стадо водяных буйволов. Надкусив зеленое яблоко, Нора заметила вспышку света на металле припаркованной машины снаружи и, выглянув, увидела занятых разговором Урсулу Даунз и Оуэна Кадогана. Мерный вой ветра проглатывал их голоса, так что они напоминали фигуры в пантомиме. Урсула привалилась к машине, лишь время от времени поднимая глаза; Кадоган перед ней мерил шагами землю, что-то, похоже, доказывая, но без видимого успеха. Неожиданно он остановился и поднес руку к горлу Урсулы. Сначала было непонятно, ласка это или угроза, но когда Урсула попыталась отодвинуться, Оуэн одним быстрым движением прижал ее к машине. Нора вскочила с места, чувствуя прилив адреналина. Все, что она могла придумать, — это стукнуть по стеклу кулаком. Кадоган поднял на звук голову и, когда увидел, что кто-то стоит в бараке, опустил руку и медленно отступил. Нора услышала скрежет, с которым он развернул машину и уехал.

Она вышла из барака и подошла к Урсуле. Та стояла рядом с машиной, одной рукой потирая то место, которого касались пальцы Кадогана.

— Вы как? Это, конечно, не мое дело, но…

Урсула остановила ее ледяным взглядом.

— Вы правы; это совершенно не ваше дело.

Нора почувствовала себя так, словно ей дали пощечину. Она стояла и смотрела, как Урсула поворачивается и уходит.

Глава 6

По указаниям Кормака коттедж оказалось несложно найти. Ворота были открыты. Въехав на подъездную дорожку, Нора уловила запашок торфяного дыма и увидела бледно-серое пятно дыма из трубы. Эвелин месяцами здесь не бывала, но место выглядело ухоженным. Кто-то проверял, чисты ли дымоходы, и не давал воли сырости и плесени. Грубые наружные стены были выкрашены тусклой желтой охрой с выцветшей кроваво-красной отделкой. Она заметила за домом задний бампер припаркованного джипа Кормака. Днем из-за развернувшихся событий несложно было отогнать от себя мысли об их положении. Теперь у нее не было оправданий… кроме того, что она ужасно хотела есть и пить, устала от всего этого свежего воздуха на болоте и у нее сильно обветрилось лицо. Что ей на самом деле было нужно — это тихий вечер без эмоциональных потрясений. Нора собрала всю свою решимость и открыла дверцу машины. Вытащив вещи из автомобиля, она глянула на окно на втором этаже; никто не шевелился, не было признаков, что в доме кто-то находился. Когда Нора завернула за угол, ее сумка задела цветы на оконном ящике, сорвав множество темно-малиновых лепестков. Она постучала три раза.

Дверь распахнулась. Перед ней стоял Кормак. Мгновение он ее изучал, словно пытаясь разгадать по ее виду события дня. Нора попыталась представить себе картину, которую он видел: водонепроницаемый костюм она сняла, но рабочая одежда все равно была грязная и мятая.

— Нора, что случилось? Твои глаза…

— Ах да, день начался с того, что я попала в пылевую бурю. Я чуть об этом не забыла. День был очень странный. На участке нашли еще одно тело, только не такое старое, как первое. Там была полиция и государственный патологоанатом. Они думают, это убийство.

Лицо Кормака потемнело.

— Господи. И ты была там, когда нашли его?

— Да. Завтра утром поеду на вскрытие.

Кормак вопросительно посмотрел на нее. Он шагнул к ней, снимая сумку с ее плеча, а потом протянул руку и коснулся ее лица тыльной стороной ладони, точно так же, как при их первой встрече у бара в Стоунибаттере. Буря в ее душе, которую она умудрялась сдерживать весь день, начала рваться на поверхность от этого простого жеста, полного сострадания. Но руки ее безвольно повисли вдоль тела, и она устало подалась вперед, упираясь лбом в его грудь.

— Ты, похоже, совсем вымоталась, — сказал Кормак. — Давай ты сразу пойдешь наверх и примешь ванну? А потом уже расскажешь мне, что случилось.

Он взял Нору за руку и повел вверх по узкой лестнице, в уютную комнату с низким покатым потолком и большими окнами, выходившими на вершины деревьев в фруктовом саду. Он положил ее сумку на широкую двуспальную кровать. Зная, что ей предстоит сделать перед отъездом отсюда. Нора ощутила фальшь в том, чтобы спать с Кормаком в этой постели сегодня ночью. В животе у нее заныло, и совсем не от голода.

— Ванная за той дверью, — сказал он. — На сушилке есть чистые полотенца, а в шкафчике, может быть, найдутся какие-нибудь капли для твоих глаз. Я очень рад, что ты здесь, Нора.

Кормак наклонился, чтобы поцеловать ее, но она почему-то не могла ответить; все ее тело словно одеревенело. Он тоже это почувствовал и отодвинулся.

Нора хотела потянуться к нему, но вместо этого она сказала:

— Обещаю, что когда отмокну хорошенько, настроение у меня исправится, и я все тебе расскажу.

— Мокни, сколько захочется. Я приготовлю нам что-нибудь поесть — омлет подойдет?

Нора кивнула. Кормак развернулся, и вскоре Нора услышала его тихие шаги, удаляющиеся по покрытой ковром лестнице. Она пустила воду в ванну. Может, тепло поможет растопить зажатость в ее конечностях. Она открыла ближайшую коробочку с солями для ванны из ряда, выстроившегося на полке над ванной, и бросила пригоршню порошка под кран, наблюдая, как он расцветает мыльной пеной. Вернувшись в спальню, Нора положила сумку на пол у туалетного столика. Она решила не распаковывать вещи — долго она здесь не задержится, а вешать ее рабочую одежду в гардероб уж точно смысла не имело.

Нора быстро разделась, оставив грязную одежду лежать кучей на полу в ванной, и осторожно опустилась в воду, от которой шел пар. Вода была, похоже, чуть горячее, чем она могла выдержать, но она скользнула вниз, на несколько секунд погрузившись с головой, закрыв глаза и задержав дыхание. Норе стало слишком горячо, и она сквозь мыльную пену вырвалась на воздух, жадно дыша и чувствуя, как дрожит ее грудь от начинающихся рыданий. От столкновения между ее двумя несовместимыми мирами было не уйти, не передохнуть. Она легла обратно в ванну, чувствуя, как слезы текут по мокрому лицу.

Нора помнила их с Кормаком первые неуверенные шаги навстречу друг другу. Даже тогда она вовсе не была уверена, что поступала разумно. Но она не стала слушать свой внутренний голос, предупреждавший ее не ввязываться в это. Иногда она чувствовала себя русалкой, которая выходит на берег в человеческом образе, зная, что не может остаться навсегда, что рано или поздно вернется в море. Все в ее жизни было неустойчиво, а Кормак был так прочен, так основателен. И вот теперь она собиралась намеренно порвать с ним, лишиться безопасности, которую давало ей его присутствие. Нора не знала, сможет ли она вынести еще одно стенание, еще один траур.

Могла ли она что-то изменить в развитии их отношений? Она была уверена, что Кормак не меньше ее изумился тому, как они заново открыли для себя страсть, ее дикую таинственную сладость, напоминавшую мимолетный вкус нектара на кончике языка. Жалеть о чем-то было уже поздно, но с каждой минутой они становились все ближе друг к другу, а от этого неизбежное расставание делалось все тяжелее.

Двумя днями раньше, когда Норе впервые сообщили о Лугнабронском болотном человеке, она полезла на верхние полки шкафа в спальне, ища водонепроницаемый костюм, которым не пользовалась с прошлого лета. Одна из опор полок, должно быть, ослабела, и из шкафа вывалилась коробка, полная потрепанных папок, сбив Нору с ног и засыпав пол бумагой. С минуту она сидела, ошеломленная падением, глядя на разбросанные документы. Это была ее собственная подборка документов по убийству Трионы. Она не один раз прочла каждый документ в ней, прочесывая аккуратные машинописные тексты и небрежные записки в поисках любых данных, любой частички информации, которая могла бы помочь полиции доказать, кто отвечал за смерть ее сестры. Она ощутила угрызения совести, вспомнив, что когда она только приехала в Дублин, эта коробка занимала место в центре ее кухонного стола. Она каждый день напоминала Норе о деле, которое она не закончила и оставила позади. В конце концов коробка переехала на пол, чтобы дать Кормаку место за столом. Несколько месяцев спустя она унесла эту коробку в спальню, но не помнила, как положила ее на полку в шкаф. Неужели она настолько далеко вытолкнула Триону из своей жизни?