Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан - Джордж Гордон Байрон

Песнь семнадцатая

{931}

Мир полон сирот; говоря точней,Есть сироты в прямом значенье слова,Но одинокий дуб порой пышнейДерев, растущих тесно, бестолково.Есть сироты, чья жизнь еще грустней:Их нежности родительской суровоВ младенчестве лишил жестокий рокИ на сиротство их сердца обрек.

Единственные дети представляютОсобый случай; именно о нихУпрямо поговорка заявляет:«Единственный ребенок — баловник!»Я знаю точно, — если нарушаютРодители при воспитанье ихЛюбви границы, — бедное созданьеРастет, как сирота, без воспитанья.

Словечко «сирота» рисует намИзмученных ребят в приходских школах,Носящихся по жизненным волнам,Как жалкие обломки. Рок тяжел их;Их мулами не зря назвали там.Нам грустно видеть сирот полуголых;Но если суть вещей уразуметь —Богатых сирот надо бы жалеть.[193]

Самим себе предоставляют раноПодобных сирот их опекуны,Хотя их охраняют неустанноЗакон и все законники страны;А в результате все-таки нежданно,Как курица, они поражены,Когда утенок, высиженный ими,Бежит к воде, чтобы уплыть с другими.

Есть пошлый довод; все им защищаютсяОт света новых истин искони:«Когда ты прав, так, значит, ошибаетсяВесь мир», — а это ереси сродни.Но и обратный довод представляетсяВозможным — небывалый в наши дни:«Раз ты не прав — так остальные правы!»Но может ли так быть? Не знаю, право.

Свободу слова я бы учредилДля всех и вся. Ведь это — благодать!Пусть каждый век стремится что есть силПредшествующий бурно обвинять, —Мол, был он зол, и глуп, и туп, и хил, —А ведь того не хочет замечать,Что прежний парадокс сугубо лют, ор-тодоксом став; тому примером Лютер.

Из таинств признавал он только два,А ведьм и вовсе отрицал. Ну что же?«К чему нам жечь старух?» — сии словаВполне гуманны, но — прости мне, боже, —Есть суки, чья природа такова,Что нужно бы подпаливать их все же!А жечь старух невежливым считается,Хотя сэр Мэтью Хейлс{932} и огорчается.

Когда поставил солнце ГалилейНа место, поместили ГалилеяВ тюрьму{933}, чтоб он не совращал людей,Провозглашая странную идеюВращения Земли. И много днейТомился он, слабея и старея;А ныне мудрецом объявлен он.Наверно, прах его весьма польщен!

Локк, Пифагор, Сократ — я мог бы с вамиНазвать десятки скорбных сих имен —Все мудрецы считались чудаками,Пока их тезис не был утвержден.Умнейшие из них готовы самиОткладывать до будущих времен,Когда от лавров проку будет мало им,Всю славу, коей мы великих балуем.

Но если и титаны так скромны, —Мы, мелкий люд, на рок не обижаясь,Уж вовсе быть покладисты должны.Я, например, от всей души стараюсь, —Да желчь меня замучила; вредныМне впечатленья — сразу я взрываюсь;Я стал бы totus teres[194], как мудрец, —Но дунет ветер — и всему конец!

Я выдержан, но часто не хватаетМне выдержки: я скромен, но упрям;Я тих, когда меня не раздражают,Я весел, но грущу по пустякам.Я — semper idem[195], но порой пылаетВ моей крови Hercules furens[196] сам;Во мне всегда, насколько мог постичь я,Две-три души живут в одном обличье.

Итак, остался мой прекрасный донВ том щекотливом, «лунном» положенье,Когда принять мужчина принужденБез колебаний смелое решенье.Но сохранил ли добродетель онИль сгоряча поддался искушенью, —Я не скажу, меня не подкупить;Вот разве поцелуем, может быть.

Вопрос я оставляю нерешенным.Итак, настало утро. Завтрак. Чай.(Его не петь, а только пить дано нам.)Но лиру я попортил невзначай,Бренча хвалы влиятельным персонам —Гостям Амондевилла. Примечай:Последними изволили явитьсяГрафиня и Жуан невиннолицый.

От встречи ль с призраком (боюсь сказать)Иль от чего другого — полусоннымБыл мой герой. Он мог бы так устать,Когда бы дрался с целым батальоном!Он жмурился, стараясь не дремать;Графиня тоже с видом истомленнымСидела тихо и бледна была,Как будто до рассвета не спала.

Примечания

1

В сохранившихся тайных донесениях полицейских агентов, систематически следивших за Байроном, сообщалось, в частности, что эта организация отличалась стремлением «разжечь опасный дух в простом народе». 

2

Издание этой песни в итальянском переводе было конфисковано австрийским правительством.

3

Байрон сам подчеркнул это, заявив, что его задача в «Дон-Жуане»— «сатира на злоупотребления в современном обществе».

4

Эта несправедливость была исправлена лишь недавно: в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства была установлена мемориальная доска с именем Байрона. 

5

 Robert Еscarpit, Byron, Editions Seghers, Paris, 1965, p. 40. 

6

Бернард Шоу, другой великий мастер иронического парадокса, последовал примеру Байрона в пьесе «Человек и сверхчеловек», заставив своего модернизированного Жуана (Джона Теннера) и донну Анну (Энн Уайтфилд) поменяться ролями: ей принадлежит роль преследовательницы, ему — роль преследуемой жертвы. 

7

Мир подобен книге, и тот, кто знает только свою страну, прочитал в ней лишь первую страницу. Я же перелистал их довольно много и все нашел одинаково плохими. Этот опыт не прошел для меня бесследно. Я ненавидел свое отечество. Варварство других народов, среди которых я жил, примирило меня с ним. Если бы это даже являлось единственной пользой, извлеченной мною из моих путешествий, то и тогда я не пожалел бы ни о понесенных расходах, ни о дорожной усталости. — «Космополит» (франц.).

8

«Да здравствует король!»{61} (исп.)

9

Пусть это занятие заставит вас думать о другом; поистине только оно, да еще время способны вас излечить.

Письмо короля Пруссии Даламберу, 7 сент. 1776 (франц.).

10

Я видел Тоскану, Ломбардию, Романью, те горы, что разрезают Италию надвое, и те, что отгораживают ее, и оба моря, которые омывают ее.  Ариосто,  Сатира III (итал.).

11

Мне кажется, что в стране, где все исполнено поэзии, в стране, которая гордится самым благородным и в то же время самым красивым языком, еще открыты все дороги, и, поскольку родина Альфиери и Монти не утратила прежнего величия, она во всех областях должна быть первой (итал.).

12

Лоза человеческая рождается в Италии более мощной, чем где бы то ни было, и это доказывают даже те преступления, которые там совершаются (итал.).

13

Я там не прикоснусь к струне,Где черни вой терзает уши мне (итал.).

14

6. Вордсворт получил как будто место не то в таможне, не то в акцизе, не говоря уже о месте за столом лорда Лонсдела, где этот поэтический шарлатан и политический паразит быстро и бойко подбирает все крошки. Раскаявшийся якобинец уже давно превратился в шута и сикофанта, потворствующего худшим предрассудкам аристократии.  (Прим. Байрона).