Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто там? — интересуюсь, не открывая.
— Алена, добрый вечер, это Марина Максимовна.
Я перестаю дышать. Тело сразу же напрягается, а в голове, сталкиваясь друг о друга, начинают кружить беспокойные мысли. Зачем-зачем она сюда пришла?
Некоторое время я стою в полнейшем ступоре, совершенно не понимая, что мне предпринять.
— Ален, это мама Романа, — поясняет женщина.
Я вздыхаю, отодвигаю в сторону шпингалет и высовываю голову за дверь.
— Добрый вечер, Марина Максимовна, — здороваюсь с ней, замечаю, с какой опаской она рассматривает наш отвратительный подъезд. — А Ромы здесь нет.
— Да, милая, знаю. Я, собственно, к маме на чай, — она широко улыбается и демонстрирует мне связку коробок, с уже знакомым названием кондитерской фабрики.
— Мамы нет, она на работе, — выдаю первое, что приходит в голову.
— Вот же не везет, что ж такое, — вполне искренне расстраиваемся она.
— Ну, — я пожимаю плечами, — может, в другой раз.
В глубине души, надеюсь, что никакого другого раза не случится. Тем более, что скоро женщине рожать.
— Че, кто там? — раздается прокуренный голос матери за моей спиной.
Черт возьми, только не это… Я опускаю глаза в пол, когда Екатерина отодвигает меня и широко распахивает дверь.
— Эт еще че за пигалица тут нарисовалась? — разглядывает гостью с ног до головы. — Каким ветром тебя занесло сюда, дамочка?
Марина Максимовна явно пребывает в состоянии шока. Она так мечтала об этой встрече, но, скорее всего, даже не предполагала, что увидит нечто подобное. Думаю, совсем не такой она запомнила мою мать.
— Катюш, — ее губы трогает грустная улыбка, когда она рассматривает подругу, которую не видела более двадцати лет. — Скажи, ты меня совсем не помнишь?
Глава 91
АЛЕНА
Катерина чешет затылок и косится на нее с подозрением. Вроде как совсем не узнает институтскую подругу, но в тот момент, когда мама Романа начинает плакать, в ее глазах я замечаю нечто, похожее на удивление.
— Куда ж ты пропала, Катюш, — промокнув глаза платочком, тихо произносит Марина Максимовна.
— Крестовская, — Катя смотрит на нее так, будто не верит тому, что видит. — Ты?? Фигассе, вот это да…
— Я, — радуется женщина, как ребенок. — Катенька, столько лет, и вот, я нашла тебя!
— Ну дела… — она застывает на пороге со странным выражением лица, словно не зная, как вести себя дальше.
Мама Романа вдруг подается ей навстречу и крепко обнимает, только и успеваю перехватить коробки с пирожными, чтобы не упали.
— Столько лет, Катюш, столько лет! — повторяет Марина Максимовна, всхлипывая.
— Пошли в дом, Марин, — глухо отзывается Катя. Видно, что объятия ее несколько смутили.
Одетая с иголочки Марина Беркутова, в девичестве Крестовская, проходит в нашу убогую квартиру. Предполагаю, что она в ужасе от того, в каких условиях, мы живем, но, надо отдать ей должное, вида не подает.
Принимаю из ее рук дорогую шубу и не даю возможности разуться.
— Проходите прямо так, — поднять на нее взгляд я не решаюсь. Очень стыдно за свой обман…
— Здравствуйте, — улыбается ей Ульянка.
— Привет, малыш.
— Знала б, Крестовская, что ты свалишься как рождественский снег на голову, стол бы накрыла, да прибралася, — сообщает мать с ноткой недовольства в голосе. — Ну садись, рассказывай, как жизнь сложилась.
К моему ужасу, достает бокалы и начинает разливать вино.
— Кажись, хорошо сложилась, — прищуривается, детально рассматривая давнюю подругу.
Да, стоит признать, мама Романа производит очень сильное впечатление: красивая и яркая женщина. Ухоженная, все при ней: макияж, прическа и стильный черный комбинезон классического покроя.
— Ца-ца-то какая стала…
— Да ну нет, что ты, глупости, все такая же, Кать! — отмахивается гостья.
— Картошку жареную будешь? — насмешливо интересуется мать. — Или ты на ужин только фуагру и креветки предпочитаешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— С удовольствием отведаю Вашу дивно пахнущую картошку, — тепло улыбается в ответ Марина Максимовна. — Все относительно неплохо у меня, Катюш, а как твои дела, моя дорогая?
Отправляю Ульяну в комнату и ставлю перед гостьей тарелку с картошкой. Думаю, от ужина мама Романа не отказалась только из вежливости.
— Как дела, как дела… Ну ничего, Марин, не настолько «НЕПЛОХО», как у тебя, — подчеркивает сарказмом в голосе. — Живу по-простому, так сказать. Без шуб, да золотых колец. Две девахи, убитая хата и куча долгов. Так-то!
Улыбка на лице Марины Максимовны гаснет.
— Ну что, за встречу? — подмигивает Катерина, поднимая бокал.
— Мам, — смотрю на нее с укором.
— Ну вижу, — косится на живот, — но чуток-то можно че?
— Нет спасибо.
— Мальчик? — любопытничает Катя, после того, как ее бокал остается пустым.
— Да, — женщина любовно поглаживает свой живот.
— От того Саши?
— Нет, Кать, Сашу… убили десять лет назад, — ее глаза блестят от застывших слез.
— Во, слыхала, Лялька, как бывает? Убили… Помянуть надобно.
Лишь бы выпить, честное слово. Стыд какой…
— Кать, а ты куда пропала тогда? Мы очень расстроились. Ты бросила институт, сорвалась и уехала, даже контактов никаких не оставила.
Катя сидит погруженная в свои мысли. Кажется, она не особо хочет говорить на эту тему.
— К матери в Тверь уехала, — рассказывает нехотя. — Голодранкой уезжала, голодранкой и вернулась, еще и эту привезла, — кивает в мою сторону. — Залетела, че, будто не знаешь, как оно бывает.
— А Дюжев, что же? — Крестовская сводит брови на переносице.
— Тю, — мать цокает языком. — Оно ему надобно такое счастье в девятнадцать-то лет! Аборт потащил делать, а потом, когда я отказалась, исчез.
Я смотрю на то, как она наливает себе еще вина. Ну сколько можно уже, в самом деле!
— Мерзавец…
— Не, ну потом нормально все было, я встретила Мишу. Ой, какой мужик был золотой! Во! — Катя показывает большой палец вверх. — Умер, Марин. С тех пор все. Не живу. Существую.
— Катюш, — женщина осторожно берет ее за руку. — Аленкин, дай маме водички.
— Хорошо, Марина Максимовна.
Снимаю с полки кружку и сама едва сдерживаю слезы. Потому что я тоже помню, какой была наша семья при дяде Мише.
— Вы знакомы, че ль? — хмурится мать.
Я в этот момент чуть кружку не роняю, клянусь.
— Да, Катюш. Наши дети, оказывается, в одной гимназии учатся. Если б не они, я бы тебя и не нашла. Жизнь-то идет у каждого из нас.
— Вот хоть ты этой дуре скажи, чтоб не связывалась с такими, как Дюжев. Хлебнет же горя! — стучит по столу.
— А что, есть повод для беспокойства? — во взгляде Марины Максимовны застыл немой вопрос.
— Прям отчаянно хочет повторить гнилую судьбу матушки, — выдает Екатерина гневно.
— Ты Ромку-то моего со своим Дюжевым не сравнивай, — сразу как-то ощетинивается Крестовская.
Мама несколько секунд в недоумении на нее глазеет.
— Вон оно че, — прищуривается и еще раз внимательно ее разглядывает. — Вон оно че!
— Да, Кать, Роман — мой сын.
— Замечааательно, — презрительно кривит губы. — Вот и передай своему сыну, чтобы тут не появлялся больше! Ишь моду взял: порядки мне тут наводить!
— Так я смотрю, тебе и впрямь не мешало бы навести в своей жизни порядок.
Возмущение на лице матери не описать никакими словами.
— Ты че, Крестовская, учить уму-разуму меня вздумала? — фыркает недовольно, вскакивая со стула. — Явилась мне тут вся такая из себя расфуфыренная и мудрая.
— Кать… Девчонки твои в новогоднюю ночь в чужой квартире оказались неспроста, верно?
Мать опирается спиной о подоконник и складывает руки на груди. Кажется, психологи трактуют эту позу как защитную.
— Прискакал твой бешеный и забрал их у меня, — повышает она голос. — Мужу руку сломал! Праздник нам испортил!