Волчья тень - Чарльз де Линт

– Это ты так только говоришь, – отзывается Рэйлин. – Просто я нагнала на тебя страху. Ты что хочешь наврешь, лишь бы спасти свою шкуру.

Я качаю головой:

– Я бы умерла за тебя.

Слышу собственный голос, произносящий эти слова, и удивляюсь. Я настолько чужда своей семье, что даже имя сменила, лишь бы не иметь с ними ничего общего. Всю жизнь изменила, и вот, говорю те слова, которые говорят друг другу родные. Наверное, семейные узы крепки – только это не узы крови. Просто обе мы – Дети Тайны, а крепче этих уз вряд ли найдешь. Даже если бы мы были совсем незнакомы, нас крепко-накрепко связывал бы пережитый ужас. А раз то, что случилось с ней, – моя вина, раз я это оставила – мне это и исправлять.

Если бы только знать как.

Рэйлин

Забавно: когда моя сестрица, оскальзываясь, съезжает к нам по откосу, красная пелена, каждый раз заливавшая мне глаза при виде ее проклятой фотографии, не появляется. Не знаю, куда она подевалась. Я ловлю себя на том, что жадно ее рассматриваю, – впервые не украдкой, через дверь больничной палаты, а прямо, лицом к лицу. Я вижу ее, она – меня. И знает, кто я такая. И я знаю, кто она такая.

И тут она начинает оправдываться, а я огрызаюсь и нападаю, но той глубинной черной злости нет как нет. О, я зла на нее, еще бы, но только сейчас я толком не сумела бы сказать, на что злюсь. Потому что она ведь правду говорит: была тогда совсем девчонкой. Что она могла, кроме как сбежать и, ясное дело, вляпаться в новое дерьмо? И может, она за мной возвращалась, может, нет – теперь это не так уж важно.

Не поймите меня неправильно. Я не собираюсь разыгрывать счастливую встречу заблудших сестер или еще что в том же роде. Но вот гляжу на нее и не понимаю: чего я от нее ждала? Черт подери, она, может, только из-за меня и торчала так долго в проклятой дыре, которую мы звали домом. И мне вдруг вспоминается, сколько раз она меня предупреждала, чтобы я держалась подальше от Дэла, а я и не слушала, пока не стало слишком поздно.

Где бы я была, если бы Рози не подарила мне тот ножичек? А ведь я к тому времени была старше ее – и что, умела за себя постоять? У меня была Рози, а у Джиллиан Мэй никого не было, кроме чумазой малявки, из-за которой ей только тяжелее приходилось.

И тут она выдает самую убийственную реплику.

«Я бы умерла за тебя».

И, черт меня возьми, она ведь не врет.

Бывают люди, которые соврут и глазом не моргнут, но моя сестрица явно не из таких. Столько в ее глазах чувства, когда она это говорит, и, главное, ручаюсь, она не меньше меня дивится тому, что сказала.

Я только и могу, что пялиться на нее.

Не знаю, до чего мы могли бы этак договориться. И, как ни печально, уже не узнаю.

– Ну как, закончили? – спрашивает Рози.

Я оглядываюсь на нее. Она стоит, уложив ствол пистолета на сгиб локтя, будто младенца.

– Потому что мне не нравится, к чему это идет, – говорит она.

– К чему идет?..

– С ней. – Рози подбородком указывает на Джиллиан Мэй. – Ты что, сбрендила, Рэй? Погляди на себя – она тебя околдовала, а ты до того одурела, что и не видишь. У меня точь-в-точь такое чувство, как тогда на крылечке у мисс Люсинды.

– И что ты предлагаешь? – спрашиваю я. – Пристрелить ее?

– Это идея.

Оглянувшись на Джиллиан Мэй, я виновато пожимаю плечами. Нам с ней надо разобраться, без вопросов, но о том, что предлагает Рози, речь не идет.

– Не ты ли меня совсем недавно уговаривала не заниматься уголовщиной? – спрашиваю я Рози.

– Было, – соглашается она, – но то в больнице посреди города. Другое дело здесь. Ни копов, ни законов… ничего.

– Рози…

– Христос в кукурузе, Рэй! Я всю жизнь слушала, как ты выплакиваешь свои обиды на сестричку. Все, что было у тебя в жизни дрянного, ты связывала с ней. А теперь что? Так ее и отпустишь? Какого черта? Нашла чем закончить!

Вот о чем я позабыла, глядя, как она целыми днями сидит с пивом и сигареткой перед экраном, – это какой крутой она умеет быть. По ее виду не скажешь, а ведь она пристрелила копа и порезала несколько человек – и женщин в том числе.

– Ты слишком много смотришь дневных ток-шоу, – говорю я Рози.

Она только головой качает и перекладывает на руке пистолет.

– Я покажу тебе, как надо кончать дело, – говорит она.

– Рози, не надо!

Я даже не думаю, что делаю, бросаясь к ней. И то, что сказала моя сестричка насчет умереть за меня, тут ни при чем. Просто это неправильно и надо остановить, вот и все. Коротко и ясно.

Но я не успеваю.

Рози стреляет.

И я не успеваю помешать ей спустить курок.

Зато вполне успеваю перехватить пулю.

Я принимаю ее прямо в грудь, и меня сбивает с ног, словно огромная рука возникла из ниоткуда и смахнула меня пальцем. И не проходит у меня перед глазами вся жизнь. А я бы и не хотела ее увидеть.

Но когда я валюсь на землю и жизнь вытекает из меня, мне вспоминается та несчастная дуреха из трейлерного парка. И что я не сдержу данного ей слова. Она будет думать обо мне так же, как я всю жизнь думала о сестре, а я ведь не виновата, что умерла.

Если, конечно, она вообще обо мне вспомнит.

– Ты покойница! – вопит Рози, и я не знаю, мне она кричит или сестре.

А потом я уже вообще ничего не знаю, а просто проваливаюсь в большую черную яму, только она вроде бы не подо мной, а наверху, и я падаю вверх к искорке света, которая горит на ее дне, в самой дальней дали.

Джо

Эта медовая питбулиха выводит меня прямо к ним. Я надеялся, что мы сумеем разобраться с этим делом без грязи, но я опаздываю, и ничего уже не поделаешь.

Мы успеваем увидеть, как высокая блондинка стреляет в Джилли, и, черт меня возьми, если ее сестра не выскакивает на линию огня и не принимает на себя пулю. На мгновение все замирает. Они даже не замечают нас с питбулихой. Блондинка опускает пистолет и круглыми глазами смотрит на мертвую подругу. А я смотрю на Джилли и вижу ужас на ее лице. Когда Джилли срывается с места, чтобы подбежать к сестре, блондинка поднимает голову. Кричит что-то и снова вскидывает пистолет.

Она целится в дух Джилли, живущий во сне, но тело ее лежит тут же. Кто знает, что станет с ним, если убить дух?

Я бросаюсь к блондинке, но питбулиха опережает меня. Она прыгает на женщину и опрокидывает ее в тот самый миг, когда раздается выстрел. Пуля уходит в сторону, рикошетом звеня по камням. Блондинка падает изогнувшись, пытаясь понять, что сбило ее с ног, вместо того чтобы смотреть, куда летит. От хруста, с которым ее голова ударяется о гранитный выступ, у меня сводит внутренности, и я понимаю, что она уже не встанет.

Питбулиха приземляется мягко. Упав на все четыре лапы, она сразу принимает боевую стойку. На прямых лапах подходит к мертвой женщине, коротко втягивает ноздрями воздух и тут же с визгом отскакивает. Похоже, убийства ей так же не по душе, как и мне. Когда она, поскуливая, оборачивается ко мне, я уже в человеческом облике.