Клуб избранных - Александр Овчаренко

– Сил моих больше нет! – то ли в шутку, то ли всерьёз говорила жена. – Прямо как два голодных волчонка! Только покормила, а они ещё и пелёнок не обмочили, а уже опять хнычут – грудь просят.

Паста, по совету врачей, обеспечил жене усиленное питание и нанял ей в помощь опытную няньку. Теперь он мог себе это позволить. Теперь он получал неплохую зарплату. Нужные люди поговорили в Администрации города, и специально для него ввели дополнительную ставку второго тренера.

К этому времени Паста уже не был рядовым рэкетиром. Так получилось, что пока он занимался обустройством личной жизни, то временно отошёл от активной криминальной деятельности, и как бы оказался вне поля зрения правоохранительных органов. Многие из его пацанов за это время успели сделать головокружительную карьеру в криминальном мире и разъехаться – кто на кладбище, а кто в солнечный Магадан.

Тут бы Пасте и сказать: «Стоп, приехали»! Завязал бы тогда Паста с криминалом, и никто бы его этим не попрекнул, потому как к тому времени и попрекать, уже некому было. Зажил бы он тогда размеренной гражданской жизнью добропорядочного и законопослушного обывателя: тренировал мальчишек в местном спортзале, ездил на соревнования, а по выходным пил пиво и забивал «козла» во дворе. Но Паста ничего не сказал. Паста молчал, и в его молчании было что-то такое, что заставляло людей сторониться его.

Он с юных лет верил в главенство Силы: кто сильнее – у того и Власть, а у кого Власть – у того и деньги! Но это была тёмная сторона Силы. О том, что сильный человек может быть добрым, Паста не подозревал. Для него понятия «доброта» и «слабость» были тождественными. В мире, в котором он жил, слабым места не было: в лучшем случае слабых загоняли под нары, в худшем – они погибали.

После трёх лет семейной жизни Паста практически перестал говорить на жаргонном наречии и ругаться матом. Исчезло косноязычье, речь его сделалась правильной и неторопливой, но от этого теплей рядом с ним не стало.

Паста сделал то, что от него и его товарищей требовал тренер: он научился думать.

Он самостоятельно додумался до того, что стал свою противозаконную деятельность расценивать, как бизнес, кровавый – но бизнес. А раз это бизнес, то во главе угла должна стоять прибыль. Хочешь иметь хорошую прибыль – умей договариваться! Войны, даже торговые, прибыли не приносят, от них лишь сплошные убытки, да геморрой в виде «ментовских разборок». Поэтому Паста стал лично выезжать на все «стрелки» и искать компромиссное решение. Это удавалось не всегда. Зачастую во главе противостоящих ему группировок находились жестокие и алчные люди, которые пришли к власти по трупам. Они не принимали компромисса и действовали по схеме «всё или ничего»! Таких приходилось уговаривать порой очень долго, но Паста был терпелив, и в клинч входил лишь после того, как переговоры окончательно заходили в тупик.

Со временем Паста приобрёл репутацию дипломата. Его группировка росла, а с нею рос и его авторитет. Когда на сходке возник вопрос, кто будет держателем городского «общака»[103], решение приняли быстро и почти единогласно – Паста.

– Ты, конечно, «тюремных университетов» не проходил, – усмехнулся Алтын – старый «вор в законе», коронованный ещё в сталинские времена, – но ты мальчонка башковитый и делу нашему предан. Чую, со временем выйдет из тебя матёрый волк, если до срока на «ментовскую» пулю не налетишь или, упаси бог, не ссучишься.

Паста к поручению отнеся более чем серьёзно: сам свою долю в «общак» вносил вовремя и от других этого требовал. На сходке, невзирая на лица и былые заслуги, смело называл «погоняло» должника. А когда кто-то из числа должников усомнился в его честности, Паста сам настоял, чтобы «авторитетные люди» его проверили.

– Пусть будет так! – сказал Алтын, и Пасту проверили со всей строгостью. Чист оказался Паста, даже копеечки к его рукам не прилипло. После этого случая авторитет его ещё больше вырос.

Ровно через три года, в Центральном парке отдыха имени Горького одного из приморских городов, на крыльцо летнего ресторана вышел долговязый мужчина с короткой стрижкой и болезненной худобой.

Это был Гриц – личность в криминальных кругах хорошо известная. Гриц большую часть своей воровской жизни провёл в «чалкиной деревне»[104], где вместе с авторитетом заработал себе и туберкулёз. Год назад воровской сход поставил его в этом городе «смотрящим».[105]

Гриц, несмотря на запрет врачей, закурил любимый «Беломор» и, глубоко затянувшись дымом в больные лёгкие, посмотрел на покрытое кристалликами звёзд ночное небо. Выдохнуть дым Гриц не успел: тяжёлая винтовочная пуля беззвучно прилетела из аккуратно постриженных кустов и пробила надорванное «чифирём»[106] и лагерной тоской сердце «смотрящего». Гриц молча упал с крыльца, опрокинув на себя стоявшую возле крыльца урну. Смерть Грица опрокинула и то хрупкое равновесие, которое за последние два года сложилось в Дальневосточном крае.

Начался передел собственности, которого давно добивались молодые и жадные до жизни и удовольствий новые «авторитеты» – коронованные за деньги «воры в законе». Новоиспечённые паханы «зоны не топтали и лагерной баланды не нюхали»! По большому счету, это были хищники, не признававшие воровских законов. Паста к тому времени был держателем краевого «общака», то есть, согласно воровского «табеля о рангах», занимал положение равное заместителю губернатора по экономике и финансам. Вместе с «положенцем»[107] по Дальнему Востоку, «вором в законе» Макаром, он пытался урегулировать ситуацию, но это был тот самый случай, когда войны не избежать. Началась самая настоящая бойня. Не проходило дня, чтобы кого-то не взорвали или не застрелили.

Как ни странно, но в стороне от кровавого передела собственности остался Сахалин. Остров давно был поделён между восьмью крупными группировками, которые по-хозяйски разделили не только территорию острова, но и сферы влияния. Установившийся порядок устраивал не только «деловых людей», но и администрацию Сахалина, которая осталась один на один с «коза ностра» местного разлива.

– Худой мир лучше хорошей ссоры! – решил сахалинский губернатор, и на острове воцарилось двоевластие. Однако, надо отдать должное «крёстным отцам» острова, у них хватило ума не пытаться открыто пробраться во властные структуры. Руководство островом осуществлялось, как и положено, Администрацией, которая шла навстречу местной «бизнес-элите», выполняя её просьбы и пожелания. Довольны были все, пока не истёк срок полномочий старого губернатора, и Президент своим Указом назначил нового.

Новый губернатор прилетел из Казань-града, где зарекомендовал себя опытным руководителем и, что ещё более важно, честным человеком. Присягнув на Конституции перед Законодательным собранием, новый губернатор принялся честно исполнять свои обещания. Первое, что он сделал – разогнал половину чиновников, отвечавших за использование природных ресурсов острова, и добился возбуждения уголовных дел против милицейской «верхушки». Прокурор, будучи человеком дальновидным, сразу состарился и ушёл на заслуженный отдых. После чего срочно вылетел на материк, где и затерялся средь привольных донских степей.

По острову пролетел недовольный шёпот: «Не по понятиям живёт! Не гоже это…»! Но губернатору было наплевать на слухи и сплетни, которые роились у него за спиной, и он своим Указом назначил и провёл ревизию проекта «Сахалин-2». Результаты ревизии он лично отвёз в московскую Счётную палату, после чего имел приватный разговор с Президентом. Этого не ожидал никто. Устоявшийся мир рушился на глазах, поэтому на острове протрубили «Большой сбор», и восемь авторитетов срочно собрались в пансионате на берегу океана. Однако обсудить, тем более сделать, они ничего не успели: новый губернатор погиб в авиационной катастрофе. В тот день, когда авторитеты собрались обсудить дела свои скорбные, вертолёт губернатора упал в лесистой части острова и сгорел. Даже сидящему на причале пацану с удочкой было ясно, что вертолёт такого большого начальника просто так не падает.

Восемь авторитетов многозначительно переглянулись между собой и разъехались по своим виллам. Каждый понимал, что в игру вступил кто-то сильный и властный, возможности которого позволяют идти на конфликт с руководством страны. Впервые авторитетам стало не по себе.

«Крёстные отцы» наверное, здорово бы удивились, если бы узнали, что смерть нового губернатора одним телефонным звонком организовал спортивного вида мужчина со скуластым лицом, в котором легко угадывалась примесь азиатской крови. Этот таинственный незнакомец любил, когда его называли Председателем.

Вновь назначенный губернатор был склонен искать компромисс, и вскоре жизнь потекла по старому укладу. В Кремле были довольны: показатели жизни на Сахалине хоть и не превышали среднего российского уровня, но зато были стабильными, а что ещё нужно рабочему человеку, как не уверенность в завтрашнем дне!