Череп в небесах - Ник Перумов

– Что кое-кто вконец стосковался без расовой теории, без «недочеловеков» и «неполноценных народов», без концентрационных лагерей и жёлтых шестиконечных звёзд на одежде евреев?

– Только не сейчас! – рявкнул Адальберт. – Сперва надо справиться с Тучей, а уж потом…

– Потом не будет, Ваша Светлость. Если вы решили воссоздать Третий Рейх под видом модернизации нынешнего, то пусть уж лучше Туча доведёт до конца своё дело.

Адальберт некоторое время молчал.

– Если я скажу тебе, что не собирался делать ничего подобного? Что всё это было рассчитано исключительно на экстремистов из «Арийского легиона»?

– Вот даже как, Ваша Светлость… а что же будет, когда ваши сторонники поймут, что вы не собираетесь воплощать их заветные чаяния? Что, если они найдут другую фигуру, чтобы посадить на трон?

– Я не слабак, в отличие от Его Императорского Величества! – громыхнул эрцгерцог. – Я бы не допустил катастрофы…

– Не тратьте даром слов, Ваша Светлость. Вы слышали мои условия. Присовокупите к ним безусловное уничтожение всех запасов активной биомассы. Потому что иначе может не остаться вообще ничего – от всей людской расы.

Адальберт скривил губы в горькой усмешке.

– Я могу пообещать тебе сейчас вообще всё, что угодно. Вплоть до места канцлера, как уже говорил. Но достаточно ли этого будет для того, чтобы ты действительно вызвал Тучу на себя?

– Я удовлетворюсь рескриптом регента, со всеми неподделываемыми подписями и печатями. Обязательством предоставить независимость Новому Крыму, уничтожить биоморфов, находящихся на Земле или иных мирах, подконтрольных Империи, и так далее. Разумеется, я также хотел бы получить аналогичным образом заверенный ваш рассказ о сотрудничестве с Дарианой Дарк, о теории и практике «контролируемого вторжения»… это послужит пусть и слабой, но всё-таки некоей гарантией. Едва ли аристократия будет очень счастлива, если подобные сведения, да ещё снабжённые неоспоримыми признаками подлинности, будут опубликованы.

Адальберт скорчил гримасу.

– Хорошо, – мрачно бросил он напоследок. – Ты получишь всё, что просишь. Вот только дать тебе в товарищи dame Паттерс я, увы, не смогу. Она в коме после… после форсированных методов допроса.

– Это плохо, – я постарался, чтобы на лице у меня ничего не отразилось. – Вдвоём мы могли бы действовать куда эффективнее.

– Я понимаю. Но наши специалисты… несколько перестарались. И, само собой, они не могли учесть того, как скажется на вас присутствие биоморфной составляющей.

– А что же дальше, Ваша Светлость? После того как нам удастся избавиться от Тучи? Ваши противники наступают.

– Я уже предложил им перемирие на условиях совместной борьбы с биоморфами. Они видят, что мои войска терпят от Тучи такой же урон, как и их собственные.

– И они согласились? Вот так просто? Не поставили никаких условий насчёт, гм, дальнейшего государственного устройства?

– За кого ты их принимаешь, Фатеев? Ещё б не выставили! Правда, с рядом моих доводов они тоже согласились. Император возвращается на трон. Но я остаюсь пожизненным регентом.

– А что думают остальные наследники? Кронпринц Зигфрид?

Адальберт зло ухмыльнулся.

– Подумай как следует, Фатеев. Кажется, в истории твоей страны был… несколько похожий случай, однако у нас, в отличие от русских, кровь членов императорской фамилии не пролилась.

Мне не потребовалось сильно напрягать память.

– Убийство Павла Первого?

– Совершенно верно, – кивнул Адальберт. – Я тоже изучал вашу историю, Фатеев. Так вот, их высочество кронпринц – почитатель Третьего Рейха, и притом фанатичный. У него на столе стоит портрет Адольфа Гитлера. Мне кажется, это о многом говорит. Только об этом не принято распространяться. Мне надо продолжать дальше?

Признаюсь, что несколько растерялся. Кронпринц Зигфрид долгие годы оставался едва ли не самой загадочной личностью императорской фамилии. Он если где-то и появлялся, то исключительно на «всеарийском слёте патриотов-рекреаторов», занимавшихся «воссозданием славных битв германской и австро-венгерской наций». Правда, никогда не участвовал, сидел в ложе почётных гостей, и на это мало кто обращал внимание…

И, как оказывается, зря не обращали, так, что ли?

– Но об этих материях можно поговорить и после, верно, Фатеев? Пока что нам надо справиться с Тучей.

– А на что вы рассчитывали, её выпуская?

Адальберт отвернулся, не выдержав моего взгляда.

– Дариана Дарк заверяла нас и проводила практические демонстрации с короткоживущими боевыми формами. Иными словами, они вылуплялись, пожирали всё, что могли, и после этого умирали. А тут всё оказалось совсем иначе…

– У Дарианы был свой расчёт.

– Это уж точно, – эрцгерцог вновь решился взглянуть мне прямо в глаза. – Так что же будем делать, Фатеев? Я, правитель огромной Империи, разговариваю тут с тобой, выдавая самые сокровенные государственные секреты. Ни у тебя, ни у меня нет выбора. Мы то, что мы есть. И либо мы уничтожим Тучу, либо она уничтожит нас. Не знаю, на что рассчитывает Дарк…

– На то, что она-то действительно может контролировать биоморфов. Хотя, по-моему, их никто не может по-настоящему контролировать. Они сами по себе.

Регент кивнул.

– Я принимаю твои условия. Но хочу напомнить – Туча в данный конкретный момент штурмует и этот бункер. Стальные двери можно, гм, размягчить кислотами, армированный железобетон – прогрызть на манер термитов… Мы продержимся ещё какое-то время, но не слишком долго. В качестве же первого шага, жеста доброй воли… – он расстегнул кобуру на поясе. – Вот, возьми. Мой собственный, с полной обоймой. Твоих арестованных товарищей сейчас доставят.

– Ценю ваше доверие, эрцгерцог, – медленно сказал я, осторожно принимая оружие забинтованными пальцами. Признаюсь, на миг я испытал сильное искушение – всадить пулю в самую середину лба моего партнёра по переговорам. – Начну действовать, как только увижу полковника Валленштейна. И Гилви Паттерс, в каком бы состоянии она ни пребывала.

– Очень хорошо, Фатеев. В таком случае предлагаю вернуться к остальным.

Герр оберст Иоахим фон Валленштейн выглядел неважно. К нему явно применяли все технологии «форсированных допросов», причём и самые примитивные: оба глаза полковника украшали величественные «фонари».

– Герр оберст, – я постарался щёлкнуть каблуками, однако вышло это скверно.

– Вольно, герр обер-лейтенант, – столь же формально отозвался Валленштейн. Во рту у него не хватало нары передних зубов, он присвистывал и шепелявил.

– Полковник, – рыкнул эрцгерцог, – вы можете говорить со мной спокойно, без истерических заклинаний о верности императорскому дому?