Воздаяние Судьбы - Марина Казанцева

И вот прехитрый Одре, который сразу заподозрил в королеве ложь, открыл обман их и поспешил о том уведомить своего монарха. И Марк, мучимый горечью жестоких подозрений, спешит проверить сам: всё точно так, как ему шепнул на ухо верный Одре? Взобрался он на дерево и спрятался в ветвях, томясь желанием открыть всю правду. Случись такое — страшным казням предал бы он Тристана и Изольду!

Спешит Изольда на свидание, горя от нетерпения, и видит: лунный свет высвечивает среди веток дерева знакомую фигуру — король Марк собственной персоной взгромоздился на ветви и притаился, словно кот, загнанный собаками. А с другой стороны уже спешит Тристан. Что делать?

— О добрый рыцарь! — громко закричала ещё издалека Изольда. — Я знаю, для чего вы, верный слуга супруга моего, пришли сюда, ибо мне известно, как отблагодарил вас король Марк Корнуэльский за вашу службу и труды! Да, с вами обошёлся он несправедливо, но вы напрасно ищете защиты у меня, поскольку я ни в малой степени на мужа моего влиять не в силах! Король не слушает меня, поскольку мудр он, а я глупа!

— О, горе мне! — вскричал Тристан, который понял этот знак. — Пойду-ка, брошусь в море, ибо терпеть не в силах я монаршее забвение и гнев родного дяди! В чём я виноват?! Лишь в том, что так люблю родного дядю?! Я думал, вы хоть своим добрым ходатайством смягчите сердце сурового владыки Корнуэльса!

— Молитесь, рыцарь! — ещё громче прокричала королева. — Молитесь и надейтесь! И я пойду молиться за дорогого мужа моего и за его здоровье, да славен корнуэльский властелин среди всех королей Британии своим благородным сердцем и своею доброю душой!

— И я пойду! — ответил криком рыцарь. — Пойду и лягу у дверей его опочивальни, чтобы ни враг, ни пёс, ни таракан, ни крыса не порушили его ночной покой! А когда помру — повесьте меня у входа в Тинтажель, чтобы даже мой труп отпугивал врагов родного дяди!

Так удалились оба, посмеиваясь про себя занятной шутке. Тристан и в самом деле, пошёл и лёг у входа в королевскую опочивальню, отчего путь королю туда на эту ночь был заказан. От этого король пришёл в дурное настроение, а наказание упало на шею преданного Одре.

— Тебя, мерзавец, лишаю я земель и звания, и замков, и доходов и службы при дворе. — сурово молвил он служителю опочивальни. — Вот рыцарь мой Тристан — и днём и ночью служит мне: спит, ровно пёс, под моей дверью, охраняет сон мой. Не то, что ты — лишь носишься, как ополоумевший кобель, ночами по садам, да ловишь пастью мух!

Вот так, с тех пор стал Тристан преданно служить постельничим у короля, а что из этого в дальнейшем получилось — догадайтесь! О, да — он преданно служил! В постели, под постелью, около постели, пока король Марк счастливо храпел, принявши на ночь укрепляющее силы зелье из рук своей жены.

Но, веселье любовников немало омрачалось душевной болью рыцаря Тристана.

— Скажи, Изольда. — спрашивал он не однажды. — отчего ты так жестока к мужу своему, Марку, к королю, который никогда не оскорбил тебя ни словом, но лишь всечасно любил тебя любовью нежной, преданной и страстной?

— Я спорю с госпожой Судьбой. — со смехом отвечала королева. — Она безмерно виновата предо мной. Она меня манила счастьем и любовью и обманула, бросив вместо ложа роз на ложе скорби. Она мне показала лик любви и подменила нектар богов прокисшим старым пивом. Пусть рогоносец старый, хромой, уродливый, кривой, безрукий получит лишь объедки с твоего стола.

— О, женщины… — шептал Тристан, весь в ужасе от своего предательства и грешной страсти. — вам имя преисподняя, из уст румяных ваших льётся яд змеиный, а взгляд ваш убивает, словно око василиска…

И вновь бросался в упоение греха, содрогаясь и сладко умирая от безумной страсти. Она же лишь смеялась, распуская перед ним золото своих тяжёлых кос и оплетала его шею, словно желала задушить с тем, чтобы не достался Тристан ни единой женщине, помимо королевы Корнуэльса.

— Ты мой. — говорила она ему, встречаясь на мгновение среди толпы шумящей. И самым взглядом своих небесных глаз обрушивала в ад его страдающую душу.

Ей доставляло удовольствие иной раз среди собрания придворных кольнуть его холодным безразличным взглядом и опасно восхищаться, когда он вдруг бледнел, как смерть, не в силах скрыть от посторонних глаз свой ужас смертный и бешеный свой гнев. Им доставляло наслаждение терзать друг друга в бессилии и ярости от того, что делят они свою любовь с благородным королём, который счастлив был в неведенье своём. Как много раз был близок Марк к погибели бесчестной, когда хвалил перед Тристаном достоинства своей жены, не зная, что лишь накануне не он, а его рыцарь срывал цветы любви на ложе королевском, в то время как монарх покойно спал на простынях, впитавших запах страсти.

Тристан бледнел и лишь огромными глазами смотрел на сюзерена, желая всей душой, чтоб тот упал и потерял дыхание от удара громом. И в то же время коченел при мысли, что король Марк когда-то может умереть. И юноша смотрел в небесные глаза Изольды, в которых билась мысль: убей, убей, убей!

— О, как я счастлив со своей супругой! — говорил король беспечно. — Я каждый миг благодарю тебя, Тристан, за то, что ты своей рукою привёл ко мне это безгрешное, как ангел, существо.

— Да, мой сир. — отвечал Тристан, как истинный француз, скрывая за изысканной манерой рану в сердце.

— Хотел бы я женить тебя, племянник дорогой, чтобы и ты был счастлив в браке.

«Не вздумай. — отвечали Тристану жестокие и нежные глаза прекрасной королевы. — Я загрызу твою жену, как львица. Ты мой. До смерти. Рука об руку войдём мы в ад.»

— Нет, сир. Благодарю. Я желаю лишь королю служить и ангельской его супруге, что слывёт среди других супруг образцом невинности и чистоты.

— О да, супруг мой. — безмятежно отвечала королева. — Не принуждайте рыцаря вашего к иной приятной службе, нежели служить душой и телом корнуэльской королеве.

— Я чувствую, я знаю, — говорила она, глядя ему в глаза своими колдовски прекрасными очами. — между нашими сердцами незримо протянуты неразрывные ни в жизни и ни в смерти нити. Я чувствую всё то, что чувствуешь ты — и боль твою, и счастье. Ты можешь быть за морями и горами, а я всё буду ощущать, как будто рядом ты со мной. Когда умрёшь ты, я пойду к тебе, ступая по пеплу сердца своего, чтобы лечь с тобою и во смерти соединиться. Мы связаны навечно.

Все рыцари двора прекрасно знали о похождениях этой пары и об измене королю. Знали, и молчали — у всех на памяти та плата за донос, что получил постельничий Одре за верноподданническое рвение своё.

Но, сколько верёвочке ни виться — конец один, и шила, как ни мудри, в мешке не утаишь. Вкрался хитроумный Одре снова в доверие к монарху и давай искать за королевой и Тристаном следы греха. Чего уж ни придумывал, какие пакости ни изобретал, и всё ж добился: устроена засада на Тристана возле спальни королевы. И он попался, как волк в ловушку. И вот назначена обоим кара: Тристана сжечь, а Изольду бросить прокажённым.