Великий перелом - Гарри Тeртлдав

— Да, сэр, — сказал Сэм.

Судя по суровому тону коменданта базы, нарушив запрет, Сэм вполне мог оказаться у стенки с завязанными глазами, и никто тогда не побеспокоился бы предложить ему сигарету.

— Хорошо, — повторил Донован. — Вы, вероятно, теряетесь в догадках, какая чертовщина вам предстоит и зачем я вас сюда вытащил. Правильно? — Ответ не требовался. — Причина проста: у нас здесь только что появилась одна из этих атомных бомб, и я хочу знать о ней как можно больше.

— Здесь, сэр? — удивился Сэм.

— Я уже сказал. Ее отправили из Денвера до объявления перемирия, затем она была в дороге. Имеет смысл подумать над этим, а? Чтобы переправить ее сюда, должны были воспользоваться кружным путем. Ее нельзя было бросить на полпути или оставить на ничейной земле, где ящеры при определенном везении могли найти ее. Теперь это наше дитя.

— Да, сэр, полагаю, я понял, — ответил Игер. — Но разве при ней не было кого-то из Денвера, кто знал бы о ней все?

— Им пришлось плохо, — сказал Донован. — Секретность и еще раз секретность. Эта штука доставлена с печатной инструкцией, как ее подготовить к взрыву, с таймером и радиопередатчиком. Вот так. Готовился приказ доставить ее к цели, затем быстро отступить и взорвать при необходимости.

— Я расскажу вам, что смогу, сэр, но подобно тому, как я сказал раньше… э-э, как я сказал раньше, — основы правильной речи Сэм освоил, женившись на Барбаре, — я не знаю всего, что нужно знать.

— Это моя работа, сержант, а не ваша. Так что говорите.

Донован наклонился вперед, приготовившись внимательно слушать.

Сэм рассказал ему все, что знал об атомных бомбах, о теории и практике. Кое-что он по крохам собрал в научных статьях пресловутого журнала «Эстаундинг», еще до нашествия ящеров; несколько больше сведений он почерпнул, делая переводы для Энрико Ферми и других физиков Металлургической лаборатории, а также из их разговоров между собой.

Донован ничего не записывал. Поначалу это возмущало Игера. Затем он понял, что генерал не хочет оставлять никаких письменных следов. Стало ясно, насколько серьезно генерал относился к делу.

Когда он закончил, Донован задумчиво сказал:

— Хорошо, сержант. Благодарю вас. Это проясняет одну из моих главных забот: мне надо остерегаться этой штуки под ногами не больше, чем любого другого оружия. Я так и думал, но с оружием, таким новым и таким мощным, вовсе не хочется рисковать головой из-за простого недопонимания.

— Теперь я понимаю смысл вопроса, — согласился Игер.

— Хорошо. Следующий вопрос: вы участвуете и в ракетных делах, с Годдардом. Можем мы установить эту штуку на ракету и пустить, куда нам надо? Она весит десять тонн или около того.

— Нет, сэр, — сразу ответил Сэм. — Новая ракета, которую мы делаем, может нести одну тонну. Доктор Годдард работает над тем, как увеличить грузоподъемность, но… — Голос его упал.

— Но он болен, и кто знает, сколько он еще проживет? — закончил Донован, — И кто знает, сколько времени потребуется, чтобы построить большую ракету после того, как ее сконструировали, а? Хорошо. А есть возможность сделать атомные бомбы поменьше, чтобы их можно было поставить на ракеты, которые мы имеем? Это еще один путь решения проблемы.

— Честно, я не знаю, сэр. Если это может быть сделано, то бьюсь об заклад, в Денвере над этим работают. Но не знаю, смогут они справиться или нет.

— Ладно, сержант. Это хороший ответ, — сказал Донован. — Если бы вы знали, сколько людей стараются стать важными персонами и сделать вид, что знают больше, чем на самом деле… Черт возьми, не стоит нагружать вас этими пустяками. Вы свободны. Если мне понадобятся ваши мозги из-за этого жалкого адского устройства, я снова вызову вас. Надеюсь, не потребуются.

— Я тоже на это надеюсь, — сказал Сэм. — Поскольку это означало бы нарушение перемирия.

Он отдал честь и вышел из кабинета Донована.

Генерал-майор не стал придираться к его форменной одежде. «Неплохой парень», — подумал Сэм.

Германский майор в порту Кристиансанда рылся в огромном ящике-картотеке.

— Бэгнолл, Джордж, — сказал он, вынув одну из карточек. — Скажите ваш личный номер, пожалуйста.

Бэгнолл выпалил число по-английски, затем медленно повторил по-немецки.

— Данке, — поблагодарил майор; он носил фамилию Капельмейстер и обладал на редкость немузыкальным голосом. — А теперь, летчик-инженер Бэгнолл, скажите, не нарушили ли вы слово, данное подполковнику Хёккеру в Париже в позапрошлом году? То есть: применяли вы с тех пор оружие против германского рейха? Говорите только правду, ответ у меня имеется.

— Нет, не применял, — ответил Бэгнолл.

Он почти поверил Капельмейстеру — офицер-нацист в заштатном норвежском городке, вытащив карточку, назвал имя человека, которому он давал это обещание. Его поразила доведенная до абсурда тевтонская дотошность.

Удовлетворенный, немец написал что-то на карточке и сунул ее обратно в ящик. Затем он проделал ту же процедуру с Кеном Эмбри. Закончив с Кеном, он вытащил несколько карточек и назвал Джерому Джоунзу имена людей из экипажа «ланкастера», с которыми служили тогда Эмбри и Бэгнолл, а затем спросил:

— Который из них вы?

— Никто, сэр, — ответил Джоунз и назвал имя и личный номер.

Майор Капельмейстер прошелся по картотеке.

— У каждого второго англичанина — имя Джоунз, — пробормотал он. — Однако я не нахожу Джоунза, под описание которого вы подходили бы. Очень хорошо. Прежде чем вы сможете проследовать в Англию, вы должны подписать обязательство не выступать против германского рейха никогда в будущем. Если вы будете схвачены во время или после нарушения этого обязательства, вам придется плохо. Вы поняли?

— Я понял, что вы сказали, — ответил Джоунз. — Я не понимаю, почему вы об этом говорите. Разве мы не союзники против ящеров?

— В настоящее время между рейхом и ящерами действует перемирие, — ответил Капельмейстер. Улыбка его была неприятной. — Должен быть заключен мир. Тогда понадобится уточнить взаимоотношения с вашей страной, вы согласны?

Трое англичан посмотрели друг на друга. Бэгнолл не задумывался, что означает перемирие для людей. Судя по выражению лиц, ни Эмбри, ни Джоунз тоже не думали об этом. Чем больше всматриваешься в предмет, тем сложнее он кажется. Джоунз решил уточнить:

— А если я не подпишу обязательство, тогда что?

— Вы будете считаться военнопленным со всеми привилегиями и льготами, положенными военнопленным, — сказал майор.

Джоунз помрачнел. Привилегии и льготы ныне были весьма сомнительны.

— Дайте мне ручку для росписи кровью, — сказал он и расписался на карточке.

— Данке шён, — снова поблагодарил майор Капельмейстер, когда англичанин вернул карточку и ручку. — Сейчас, как вы правильно заметили, мы — союзники, и с вами будут обращаться соответствующим образом. Разве это не правильно?

Все трое были вынуждены согласиться. Путешествие через союзную с Германией Финляндию, нейтральную, но благосклонную к желаниям Германии Швецию и оккупированную немцами Норвегию было быстрым, продуманным и приятным, насколько это возможно во времена всеобщей беды.

Пока Капельмейстер искал карточки, Бэгноллу представилось, как копии их совершали свое путешествие в каждую деревушку, где стояли на страже нацистские солдаты и бюрократы. Если Джером Джоунз отступится от своего слова, его настигнет возмездие везде, где хозяйничает рейх.

После того как обязательство оказалось в его руках и было упрятано в бесценную картотеку, майор превратился из раздражительного чиновника в любезного:

— Теперь вы свободны и можете подняться на борт грузового судна «Гаральд Хардрад». Вам повезло. Погрузка корабля почти закончена, и скоро он направится в Дувр.

— Много прошло времени с тех пор, как мы в последний раз видели Дувр, — сказал Бэгнолл. — А у ящеров нет привычки обстреливать суда, идущие в Англию? С нами ведь они формально перемирия не заключали?

Капельмейстер покачал головой.

— Не совсем так. Неформальное перемирие, которое они установили с Англией, похоже, удерживает их от обстрелов.

Трое англичан вышли из учреждения и направились в доки, где стоял «Гаральд Хардрад». В доках пахло солью, рыбой и угольным дымом. У сходней стояли немецкие часовые. Один из них побежал к Капельмейстеру, чтобы проверить, можно ли англичанам подняться на борт. Он вернулся, помахал рукой, и остальные солдаты отступили в сторону.

Бэгнолла с товарищами поместили в такой крохотной каюте, что, будь у нее красные стены, она могла бы сойти за лондонскую телефонную будку. Но после долгой отлучки он готов был с радостью висеть на вешалке для шляп, лишь бы добраться домой.

Но сидеть взаперти в каюте он не желал. Бросив свои скудные пожитки на койку, он вышел на палубу. Немцы в форме закатывали на судно по сходням небольшие запаянные металлические баки. Когда первый бак оказался на палубе, солдат перевернул его и поставил на дно. Обнаружилась аккуратная надпись по трафарету: Норск Гидро, Веморк.