Победитель, или В плену любви - Элизабет Чедвик

Александр покраснел от сарказма Иоанна. Он поборол в себе желание сбить улыбку с губ этого человека.

— Я узнал, что малыш умер от дизентерии и сама Манди больна, сир, — твердо сказал он.

Иоанн пронзительно поглядел на него.

— Господи, она ведь не умерла?

Казалось, нотка заботы в его голосе удивила его самого больше, чем Александра, который считал его бездушным и равнодушным человеком.

— Нет, сир, благодаря милости Божьей и опытной повитухе она выздоравливает.

— Повитухе? — Брови Иоанна приподнялись.

— У нее был выкидыш, сир.

Иоанн молча допил вино и отдал чашу оруженосцу, чтоб тот ее наполнил.

— Чей ребенок? — грубо спросил он.

Александр проглотил и свою ярость, и свое раздражение. Дешевая выходка, слишком дешевая, чтобы платить за нее собственной жизнью и несчастьем Манди.

— Если бы ответ был другой, я бы не стоял здесь сейчас, сир, — с достоинством сказал он. — В самом деле, я бы взял Манди и своего сына и спасся бы бегством за французскую границу.

Иоанн искоса наблюдал за ним и покусывал щеки. На его лице Александр не мог различить ни следа сожаления или горя. Тот выкрик был единственным проявлением заботы.

Через некоторое время Иоанн взял еще один кусок жареного лебедя с блюда и впился в него зубами. У него были прекрасные зубы, белые, ровные и крепкие.

— Так почему вы здесь? — спросил он. — Похвально, что вы лично привезли мне эти новости, но было бы достаточно любого курьера. От этой встречи вы хотите чего-то большего.

— Сир, я хочу взять Манди в жены.

Вот, он прямо высказал это в сентябрьский солнцепек, когда подслушивала вся свита, а Иоанн сидел на ковре, жуя жареного лебедя с изящной аккуратностью, неожиданной для его коротких сильных пальцев.

— Я хочу… попросить вас освободить ее.

Иоанн вытер руки и губы салфеткой.

— Значит, вы полагаете, что раз у меня новая жена и королевство, занимающие все мое время, я буду податливым, — сказал он и поцокал языком.

— Да, сир.

Не было смысла все это отрицать, сделай он это — это привело бы только к дальнейшему усилению уколов Иоанна.

В кубок Иоанна налили еще вина. Он сделал глоток, а потом подал знак, чтобы налили и Александру.

— Так вы говорите, что, если сбежите за французскую границу, мне будет сложнее что-либо с вами сделать? Так стоит ли мне рассматривать ваш приезд как истинную честность и заботу о моем одобрении, или вы провоцируете меня?

Александр воспринял вопрос как риторический и ничего не сказал. Ведь в какую сторону дует ветер, решал Иоанн, и каким бы ни был ответ, Иоанн был ему судьей, в конце концов.

— Вы прямы, — снова сказал Иоанн. — Я мог бы вас убить, вы ведь знаете?

— Да, сир.

Иоанн раздумывал, перекатывая кубок в руках и глядя вдаль через полупрозрачный горный хрусталь.

— Она обслуживает меня как белошвейка, — сказал он. — И действительно, она лучшая из всех, встречавшихся мне — не столько по самому шитью, а по рисункам и выкройкам.

Он опустил кубок и прищуренно посмотрел на Александра темными глазами, в которых не было теплоты.

— А что касается прочих ее услуг… — Рот его искривился в жесткой улыбке. — Я со своей собственной рукой справлялся лучше. Пока я оплачивал услуги ее иглы, я имел ее тело. Скажите ей, что мне нужны сорочки для коронации для меня и моей жены. Вы можете взять мерки у кого-нибудь из служанок Изобель, когда мы вернемся с охоты. И все.

Александр сглотнут желание наброситься на Иоанна и задушить его за презрительный тон, которым он говорил о Манди. Как о бездушной игрушке.

У него чуть не сорвалось с языка, что, верно, Иоанн любит свою руку больше всего, как часть себя, любимого, но сжал зубы и улыбнулся с фальшивой благодарностью, а в голове его засела мысль, что у него была причина убить волка в его же логове.

И хотя Иоанн согласился, а Александр рассыпался в благодарностях, ни один из них не был доволен ответом другого.

ГЛАВА 31

ЛОНДОН, ОКТЯБРЬ 1200 ГОДА

Знамена и зеленые флаги украшали всю береговую линию. Даже галеры и рыбацкие лодки были пришвартованы ближе к набережной и щеголяли флажками и вымпелами, празднуя коронацию новой королевы-ребенка Англии.

Жители Лондона выстроились вдоль всего пути к Вестминстерскому аббатству, ожидая королевской процессии, — толпы людей в самой лучшей праздничной одежде; богачи и бедняки, настроенные на хороший лад. Стояла бодрящая погода. Жена золотаря, с шелковой ленточкой, опоясывающей ее лучшую льняную мантилью; аптекарь в новом плаще, украшенном шкурой рыси; пышная супруга ювелира, одетая в филенчатое фламандское платье, с кольцами на каждом жирном белом пальце, — все они были здесь, чтобы увидеть других и показать себя. Разве что кроме карманников, пришедших по делу: ненавязчиво освобождать людей от денег.

Манди стояла на обочине дороги, от свежего ветра ее щеки раскраснелись, а мантия развевалась. Облака мчались по небу, свежее белое облако гналось за серым в огромных окнах синевы. У нее по бокам стояли Александр и Харви. Первый был одет в лучшую тунику, шоссы и сапожки, хотя в данный момент он и был свободен от несения службы, весь вечер предстояло дежурить в доме Маршалла. Харви тоже был освобожден от своих обязанностей на полдня. Если бы не сутана и тонзура, Манди не могла бы представить его монахом — он так был похож на того Харви, которого она помнила. Конечно же, его святые заветы и обеты не наделили его еще должной степенью важности. Он был без ума от Флориана, а Флориан, в свою очередь, был абсолютно восхищен деревянной ногой Харви и охотно поддерживал компанию, когда они оставались одни.

Улыбаясь, Манди взглянула вверх на сына. Его посадили на плечи Александра, чтобы он мог хорошо рассмотреть процессию. В руке мальчика красовалась позолоченная трость с пучком алых и голубых ленточек, обвитых вокруг верхушки, и с крошечными колокольчиками, пришитыми к концам ленточек. Харви купил это ему у странствующего торговца. Флориан был очень рад, а вот Александру не нравилась перспектива слушать звон в ушах весь оставшийся день.

— Я думал, монахи бедны, — сказал он, пристально глядя на брата.

— Так и есть. В казне епископа нашлось только полпенни мне на обед. Я надеюсь, что вы будете теперь милосердны.

Александр, конечно же, сразу понял, что средств Харви хватит только на хлеб и воду в покаяние за глупость — подарить Флориану такую игрушку, и рассмеялся.

— Они едут, я вижу их! — неожиданно взвизгнул Флориан и стал подпрыгивать на плечах Александра, жизнерадостно указывая струящейся тростью в ту сторону, откуда появилась процессия.