Структурный гороскоп - Григорий Кваша

Елизавета Тюдор у нас ассоциируется с блеском побед четвертой фазы, но была и другая Елизавета, скучная и серая... из третьей фазы. "Она восторгалась "обходами" и "кривыми путями". Следя за дипломатией королевы по тысяче депеш, мы находим её неблагородной и невыразимо скучной, но она достигла своих целей" (Дж. Грин).

В этом грандиозность фазы - скука, тошнота, а цели-то все достигаются. Свое блестящее правление четвертой фазы Елизавета кропотливо готовила в третьей фазе. Случай, кстати, уникальный, мало кто сумел из третьей фазы безболезненно перейти в четвертую. Скажем, серый Горбачев в четвертой фазе быстро покатился вниз, напротив, белый Ельцин в серой "перестройке" мучился, метался, не находил себе места. Ему там было тесно, там были слишком жесткие правила, свой закон волчьей стаи.

Можно бесконечно содрогаться от воспоминаний о духоте и тошнотворности третьей фазы, можно и нужно не любить Горбачева, Черненко и Брежнева, но нельзя не понимать, что именно третья фаза является самой плодотворной фазой всего цикла, именно она выполняет максимальный объем работы цикла. В четвертой фазе мы всего лишь реализуем бесконечные наработки третьей. Сравнения любые: долгие репетиции и премьера артиста, годы учебы и первое открытие ученого. Одним словом, третья фаза - это невидимые миру слезы. Третья фаза удерживает народ от незрелых решений, скороспелых идей, поспешных действий. Ну а те, кто не сломался и сохранил задор и веру в себя, заниматься мелочевкой в четвертой фазе уже не захотят, и уж тогда начнутся настоящие чудеса.

Таким образом, третья фаза в народном восприятии выглядит бесплодной и пустынной зимой застоя, а на деле является плодоносным летом, временем мощнейшей всенародной трансформации. Именно в третьей фазе, а не во второй изменилось лицо народа, один русский народ заменен другим. Во второй фазе старый народ был убит, в третьей фазе новый создан. Мы может не верить своим глазам, но своей теории мы верить обязаны, а она говорит, что новый народ начался тогда, когда при Хрущеве и прочих серых генсеках двери немыслимого количества вузов открылись для крестьянских и пролетарских детей. Потомственным интеллигентам или дворянам хотелось бы напомнить, что в интеллектуальнейшей четвертой фазе наверху не внук и сын писателя и не сын юриста, а крестьянские дети (Черномырдин, Ельцин), сын плотника (Лужков) и т. д. Таково новое лицо русского народа.

Помнил ли Ярослав Мудрый, величайший интеллектуал своего времени, что его папа Владимир I, по сути, был безграмотным мужиком? Конечно, помнил и гордился своим отцом, приготовившим Русь для культурного взлета.

В четвертой фазе идет соревнование гениев, они, как дети малые, бегут наперегонки с криком: "Я первый!". Суворов, Румянцев, Ушаков, Френсис Дрейк, Уолтер Рэли - сколько блеска и света... Одно только "но" - весь этот блеск родился в мутной серости третьих фаз, а вот в блескучей четвертой фазе выращиваются люди совсем иного склада - неуравновешенные, ненадежные, ломкие, отсюда многие постимперские провалы.

Подумаем, как мы воспитываем своих детей? Мы не даем им гулять по ночам, не разрешаем объедаться шоколадом, заставляем чистить зубы, заправлять постель, ну а если дети начинают качать права, то, к ужасу демократической общественности, можем и шлепнуть по заднице. Точно так же нас воспитывало сусловско-брежневское время: детективы читать нельзя, за фантастикой побегай, Дюма жестко лимитирован, дамских романов вовсе нет, программа "Время" по всем каналам. Ни тебе веселеньких журнальчиков, ни видюшников, ни кабельного телевидения. Нас буквально усадили за чтение умной и глубокой литературы. Причем для лучшей усвояемости читать "заставляли" по ночам часто в дурной ксерокопии, фотографии, а чаще какой-нибудь третий машинописный экземпляр с подгулявшей копиркой...

Система глобального запрета учила нас быть в постоянном умственном напряжении. Режиссеры снимали одно, подразумевали другое, получалось третье. Расхлебывая эту кашу, мы научились продираться сквозь форму и находить содержание. Именно это умение станет основой рождаемого русского мира. Не верьте хроникальным фильмам. Там салютуют пионеры, маршируют солдаты, рапортуют депутаты - все пропитано дебилизмом. На самом же деле за те 36 лет интеллектуальный прогресс народа в целом был просто невероятен. Народ не научился жить, но он научился думать. Зачем ему это умение, мы узнаем по результатам белой революции.

БЕЛАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

Для нас это самая интересная и самая труднообъяснимая революция, поскольку мы наблюдаем её воочию (с 1989 года) и не в состоянии оценить её со стороны, с высоты исторической отстраненности. Поэтому любые оценки белой революции пока остаются слишком предвзятыми, слишком актуальными.

Главное, что хотелось бы внушить и себе и другим, - это все тот же весенне-осенний дуализм. Революция второй фазы (черная) ожидается как весна свободы и обновления, а оборачивается осенью террора и разрушения. Белая революция четвертой фазы несет весну обновления и строительство нового мира, но ожидается она именно как наступление ужаса, анархии, развала... Ну а поскольку мы имеем дело с миром людей, а не природы, то железно отделить реальность от воображаемой картинки очень трудно, и ещё долго многие человеческие особи будут видеть криминальную революцию, развал союза братских республик. Капиталистическую вакханалию и прочую черноту. В конце концов, если сохранились старушенции, из всего разнообразия сталинских подарков запомнившие только танцы под гармошку и снижение цен на продовольствие, то почему бы не предположить, что белое время запомнится кому-то лишь крушением надежд, гибелью идеалов, хаотическим калейдоскопом идей и событий.

Мы уже говорили, что хорошим (а главное, верным) тоном стало снимать фильмы о сталинских временах с героями, одетыми в сияюще-белые одеяния, камуфляжную форму или что-то ещё очень темное, дабы затенить свет белой души. Для чего? - спросите вы. Ответить придется словами Балбеса из "Операции "Ы": "А чтоб никто не догадался". Ибо засветишь белую душу раньше времени, тут тебя и съедят с потрохами - и свои черные, и заграничные. Ведь страна побелеет не в один день (сначала Москва, потом крупные города, позже всего деревня и нацокраины), ну а заграница и вовсе от злости и зависти загнется.

По мере нарастания белизны в соответствии с законами физики растут температура и мощность излучения, и тогда белизна перейдет в сияние, и свет этого сияния зальет весь мир. Боясь сглаза, мы бы сами отказались от своих слов, но теория не знает страха и не верит в приметы (в отличие от нас). 20 имперских циклов подарили миру 20 ярчайших источников света, 20 полярных звезд, на которые ориентировались все народы мира в своем хождении по коридорам истории. Среди них такие ярчайшие, как 37 лет Соломона, 35 лет Ярослава, 40 лет Августа Октавиана, 43 года Ивана III, 34 года Екатерины II, вторая половина правления Елизаветы Тюдор, вторая половина правления королевы Виктории...

Для структурного гороскопа сияние четвертой фазы столь же важный ориентир в поисках Империи, как и зверства второй фазы. Они как черная дыра и взрыв сверхновой звезды, а ведь между ними всего-то 36 лет серой революции. Такова уникальность имперских циклов - от сверхзла к сверхдобру в сверхбыстром темпе. Для историков-эмпириков такая трансформация лишена всякого смысла, и ничего другого не остается, как списать все на правителя. Все беды вторых фаз списываются на зверский характер Суллы, Янная, Генриха VIII, Ленина или Сталина, при этом никак не объясняется, как один зверь может искусать огромную страну. Предположим, что зверями их делало время, вернее, сочетание власти и времени, историкам очень трудно. Точно так же трудно представить, что сочетание времени и власти в четвертой фазе делает человека если не ангелом, то очень хорошим человеком.

Однако, изучая биографии Августина или Ярослава, начинаешь понимать всю неудачность формулы "власть портит человека". Она не испортила их, а исправила. Они начинали свой поход за властью куда как более испачканными, чем заканчивали свое властвование. То же можно сказать о Екатерине II или Иване III. Однако самый главный пример у нас перед глазами. Этот пример должен убедить самых скучных скептиков в том, что воздействие времени на человека сильнее, чем воздействие человека на время. Разумеется, речь о Борисе Ельцине. Человек аппарата, носивший все родовые аппаратные пороки, творивший достаточно много "серых" дел до 1989 года, а после 1989-го мучительно, но верно отбеливает себя, вернее, отбеливается временем и той самой властью, которая, по расхожему мнению, должна людей лишь чернить.

Наступит время, и за Ельциным признают великие политические таланты, но мы-то знаем, что, по объективным данным, он был очень слабым политиком не мог создать команды, сконструировать стратегию, отличить государственных людей от жуликов... На наших глазах из суетливого и неуравновешенного функционера он превращается в мудрого и степенного "Деда Мороза", окруженного милыми зайчиками, белочками и медвежатами.