Чертополох. Излом - Варвара Шихарева

Оставалась, правда, еще Ярая Охота — слуги Седобородого, призрачные Ловчие, способные изничтожить Аркосских тварей, да только я не знала, как призвать этих защитников… А даже если б и знала, захотели бы они откликнуться, и, самое главное, смогли бы пройти в святилище Малики? Воюя с демонами, они и сами считались сродни нави, а, значит, еще не утратившее полностью силы защитное плетение святилища могло стать для них непреодолимым препятствием…

Так и не додумавшись до чего-либо путного, я вернулась в свою комнату лишь тогда, когда уже совсем стемнело, и, зажегши свечу, склонилась над ларем, в котором хранила свои припасы. Дягиль, тысячелистник, ромашка, мята — перебирая травы и настойки, я вдыхала знакомые с детства запахи, решая, какой из них лучше скроет мой собственный. Сделав же выбор, старательно вымылась прохладной водой и втерла в кожу настойку. После этого не торопясь переоделась в чистую одежду, убрала волосы в тугой и тяжелый узел на затылке…

Посмотрела на истаявшую до половины свечу, и приступила к самому важному — достала свой травнический нож и, неотрывно глядя на бликующее от слабого света лезвие, начала читать наговор, призванный защитить меня от Аркосского чародейства. Прежде мне не доводилось его применять, но произнеся все необходимые слова, я почувствовала себя немного увереннее, хотя страх — вполне понятный страх любого живого существа перед чуждым и опасным порождением подземелий, уже прочно угнездился под сердцем.

За этими приготовлениями время ожидания пролетело незаметно, и уже вскоре я вновь кралась по коридору с многочисленными статуями. Зажженные с наступлением темноты факелы немилосердно чадили, давая, пожалуй, больше копоти, чем тусклого света, да и располагались они на порядочном расстоянии друг от друга, так что большую часть пути мне пришлось проделать едва ли не на ощупь. Слежки за собою я не заметила, башмаки на прочной кожаной подошве делали шаг бесшумным, но сердце билось часто и гулко — словно после бега. Остановившись, я положила руку на грудь и, мысленно обозвав себя трусихой, попыталась успокоиться.

— Жрица, — Мирна появилась из-за ближайшей статуи, словно призрак. Бледная от волнения, она судорожно сжимала в руках крошечный каганец. — Скорей сюда.

Подобрав юбку, я немедля последовала за послушницей, а она, заведя меня в нишу, начала быстро ощупывать каменную кладку, подсвечивая себе каганцом. Затем, облегченно вздохнув, надавила ладонью на один из камней, и привалилась плечом к каменной кладке.

— Помоги.

Последовав ее примеру, я тоже навалилась на стену всем своим весом, и почувствовала, как та поддается, бесшумно проворачиваясь на невидимой оси, а перед глазами образовывается темная щель прохода. Когда потайная дверь отрылась примерно на треть, Мирна, ухватив меня за руку, быстро скользнула в открывшуюся перед ней непроницаемую черноту, и плита за нами немедля встала на прежнее место. Все еще крепко сжимающая мою ладонь послушница подняла каганец повыше, и стали видны осклизлые заросшие плесенью стены. Лишь кое-где проступала старая, осыпающаяся от времени побелка.

— Матерь Ольжана не знает об этом проходе, — произнесла я полуутвердительно и Мирна согласно кивнула головой.

— Не знает, иначе бы приказала заложить. Я нашла его случайно — когда пряталась от Брины. Ее рыбьи глаза внушали мне настоящий ужас, а она словно бы чувствовала мой страх, и делала все, чтобы его усилить. Заставляла ухаживать за своей гадюкой, а потом, обвинив в небрежении, приказывала читать вслух молитвы и смотрела на меня, не мигая, — рассказывая мне свою историю, Мирна медленно двинулась по заброшенному коридору, подсвечивая себе путь каганцом. — Когда же я провинилась по-настоящему то, в страхе перед Бриной убежала в этот коридор и забилась в первую попавшуюся нишу. Я надеялась, что жрица не сможет меня быстро разыскать, но она шла по моему следу, точно пес. Услышав в коридоре ее поступь и голос, обещающий мне все возможные наказания, в ужасе вжалась в стену и случайно надавила рукою на потайной рычаг… — Тяжело вздохнув, послушница на несколько мгновений замолчала, а потом тихо произнесла, — Думаю, мне тогда помог сам Седобородый — даже если б я искала, и то вряд ли бы нашла этот ход.

— И куда он ведет? — сгустившаяся вокруг прелая сырость леденила кровь, и я поплотнее завернулась в плащ, а Мирна вновь вздохнула.

— Прямо в Нижнее святилище. Было и другое ответвление — оно, похоже, вело прочь из Мэлдина, но там обрушился потолок. Этот завал разве что сотне людей под силу разобрать.

Я только кивнула в ответ — если бы у послушницы появилась хоть малейшая возможность убежать из святилища, наша с ней встреча просто-напросто не состоялась бы.…

Дальнейший путь мы проделали в молчании — едва завязавшаяся беседа стихла сама собою, а уж после того, как прошли развилку, пришлось опять двигаться в темноте — Мирна, оставив каганец у завала, вновь взяла меня за руку, и нырнула в узкое, словно щель, ответвление хода. Шагов тридцать пришлось ступать в полной темноте, но потом, за очередным поворотом, впереди показался тусклый свет, а затем до меня донесся тяжелый, ни с чем не сравнимый запах — сладковатая вонь разложения переплеталась в нем с крепким мускусным духом и каким-то острым, пряным ароматом, от которого сразу же закружилась голова. Пытаясь совладать с собою, я остановилась, и послушница, без слов тут же сунула в мою руку платок. Через пахнущую мятой ткань дышать было легче, и уже вскоре мы оказались возле узких, напоминающих бойницы, отверстий, которые, похоже, служили отдушинами. Напоминающая кружево каменная решетка надежно скрывала тех, кто находился в коридоре, но при этом позволяла обозреть все святилище, бывшее передо мною как на ладони.

Первое, что бросилось в глаза, когда я, подойдя к решетке, устремила взгляд вниз, был вьющийся над самым полом густой, маслянистый дым. Тонкие, напоминающие женские волосы, волокна переплетались меж собою, уплотнялись, на миг принимая форму змей, и вновь теряли осязаемость, обращаясь в непрестанно колеблющиеся дымные пряди. По полу словно бы расстелили живую, готовую в одно мгновение оплести с головы до ног нарушителя, сеть… И эта сеть была не просто живой, но голодной, алчущей свежей крови: я видела, как то и дело змеи, покачиваясь, поднимали треугольные, тупоносые головы высоко вверх, как жадно трепетали их раздвоенные языки — призрачные гадюки каким-то образом уловили исходящее от нас с Мирной живое тепло, и теперь стремились найти его источник. Смотреть на это было жутко, но когда я перевела взгляд с пола на алтарный камень, то просто оцепенела.