Год Крысы. Путница - Ольга Громыко

— Эх, — вздохнул лесоруб, — сказочницу бы сюда.

— Угу, — поддакнул Мих. — Эх, была у нас на хуторе одна девчонка, так соловьем разливалась, что до вторых петухов с открытыми ртами сидели!

— О, к нам пару недель назад прибилась такая же! — оживился Леваш. — Бойкая, что синичка, худенькая, зеленоглазая….

— Прям как наша, — удивленно заметил Цыка.

— Как же ее звали-то? — принялся натужно вспоминать лесоруб. — Что-то звонкое, звучное…

— Рыска?

— Точно, Рыска!

— Да ты что?! — Батраки придвинулись поближе, сгорая от любопытства: как это их тихоню Рысочку угораздило заделаться бродячей сказительницей?!

— С ней еще два мужика было, — продолжал Леваш, — один ничего такой, рубаха-парень, хоть и жуликоват с рожи, а другой саврянин…

— Не, — разочарованно перебил Цыка. — Это не наша. Наша Рыска нипочем бы с белокосым не спуталась.

— Ой, Альк, что это? — Дорога шла в гору; шла долго и упорно, последнюю лучину коров вели под уздцы, и Рыска уже так устала, что по сторонам почти не смотрела. А сейчас вдруг подняла голову и увидела: на вершине холма, куда они так стремились, торчал из леса серый клык башни.

— Развалины замка, — равнодушно ответил саврянин, перешагивая через обломок валуна. Дорога была неважной, наполовину заросшей, но еще вполне проходимой. На объезд больше бы потратили.

— А почему он развалился?

— Междоусобица. Защитники сопротивлялись до последнего, так что уцелела только эта башня. Впрочем, за годы и она сзади осыпалась.

— А почему заново не отстроили?

— Кто? Хозяева и стража погибли, слуги разбежались.

— Ну те, кто победил?

— На кой он им? Выгребли, что поценнее, и вернулись домой.

— Эх, а я бы не отказался от такого замочка, — завистливо сказал Жар. Спутники как раз добрались до полуразрушенной арки, но заходить во двор не стали: месиво из обломков и бурьяна. Поехали вдоль стены. — Небось толпы слуг, обед с тридцатью переменами блюд, право первой ночи…

— Куча воинственных соседей, которым все это мозолит глаза, — буркнул Альк.

— Так у них же небось свои замки есть!

— Когда у остальных их нет, это куда приятнее.

Рыска остановилась, зачарованно разглядывая цветок, проросший между камнями кладки. На вид хрупкий, с веточками-паутинками и резными листиками, он все-таки умудрился зацепиться за отвесную стену, найти достаточно земли и влаги в трещинах строительного раствора. Издалека казалось, будто цветок растет прямо из камня. А если отойти еще дальше — будто стена забрызгана капельками крови.

Девушка протянула руку, чтобы проверить стебелек на прочность, но не решилась даже коснуться. Это… словно прийти в молельню и изваяние Хольги за нос подергать!

— Да, — ответил Альк на ее мысли, — когда-то здесь жили люди. Вон там, в долине, была веска, откуда сгоняли мужичье строить эту громаду — десяток, а то и десятки лет. Приглашали знаменитых зодчих, возили издалека особый гранит с золотой искрой… А потом за неделю все разрушили, разграбили, пожгли и ушли отсюда навсегда.

— Жалко, — вздохнула Рыска.

Жар поглядел вниз с холма, представил, что чувствовали защитники замка, видя неспешно стекающееся к нему вражеское войско, содрогнулся и отпрянул. Над полуразрушенной башней писклявыми стрелами летали стрижи, солнце обливало камни кипящей смолой закатных лучей, ветер отголосками криков бродил по лабиринту лестниц. Один раз словно бы даже стон послышался, но быстро перешел в издевательский посвист.

— Жалко, — согласился саврянин. — Но, может, оно и к лучшему. Нет замка — не за что и воевать.

— Так ведь и людей тоже нет!

— Значит, и некому. Еще лучше. Сколько их ни дели — на две страны, четыре, двадцать, — все равно найдут за что сцепиться. Одна веска на другую и то с вилами за задавленную телегой курицу пойдет.

Но Жар все не унимался:

— Слышь, Альк. — Вор сблизился с белокосым и заговорщически ткнул его локтем. — А у вас в замке право первой брачной ночи было?

— Ну было, — нехотя подтвердил тот.

— И как?!

— Да никак. От тех, кто не против, потом не отвяжешься — маячат весь день в замке, вместо того чтобы работать. А кто против, никакого удовольствия.

— То бишь тяжелая, нудная обязанность? — фыркнул Жар.

— Ну не то чтобы тяжелая и нудная, — признал Альк. — Попадались вполне себе… затейливые. Но там о первой ночи разговор уже не шел. А однажды такая бабища заявилась, что нам с отцом до утра пришлось в башне отсиживаться…

— А кому-то, между прочим, с ней всю жизнь, — в шутку упрекнул вор недобросовестных господ, пренебрегающих священным долгом перед подданными.

— За приданое из десятка коров и не такое можно потерпеть. — Альк ехидно посмотрел на Рыску.

— Нельзя, — проворчала девушка себе под нос.

— Что-что?

— Нельзя! — погромче повторила Рыска. — Чего ты меня вечно этими коровами дразнишь? Думаешь, если я весчанка, то для меня скотина главное?! Я замуж по любви хочу выйти, а не по расчету!

— О-о-о, — в один голос протянули ее спутники. Особенно Жар, прекрасно помнивший ночной разговор на чердаке.

— Ну или хотя бы по приязни, — поправилась девушка.

— Долго искать будешь, — сочувственно заметил Альк.

— Почему? — озадачилась Рыска. — Что, я так много требую?

— Ты — нет, а вот от тебя — только в башню.

Мужчины (оба!) гнусно захихикали. Девушка насупилась и вздрагивающим от обиды голосом залепила:

— Да ты без своего замка никому не то что на первую, но и на десятую ночь не нужен! И вообще, может, ты в башне не потому прятался!

— А почему? — удивился Альк.

— Потому… — Рыска покраснела, но все-таки нашла в себе силы договорить: — Потому что все равно у тебя ничего не вышло бы!

— Ты это слышал? — Саврянин изумленно поглядел на вора. — Теперь я просто обязан доказать ей обратное, иначе мое достоинство непоправимо пострадает! Подержишь коров?

— А ты им размахивай поменьше, — огрызнулась выведенная из себя Рыска, — тогда никто и не прищемит! А корову тебе и я могу подержать. Даже отвернусь.

Теперь хихикал один Жар.

— Все, девка, доигралась. — Альк бросил поводья и с серьезным донельзя лицом пошел на Рыску. Вся удаль с нее тут же схлынула. Девушка с писком метнулась в сторону, с холма, не видя, что саврянин сделал всего пару шагов и остановился, самодовольно ухмыляясь.

— Если берешься на кого-то тявкать, то будь готов, что и кусаться придется, — нравоучительно сообщил он Жару.

— Таки уела она тебя, — фыркнул тот.

— Уела — это если б я от нее удирал.