Курская битва. Оборона. Планирование и подготовка операции «Цитадель». 1943 - Петр Букейханов

Советские войска за 6 июля также понесли большие потери, поэтому, например, 81-ю и 15-ю стрелковые дивизии пришлось в ночь на 7 июля вывести в армейский резерв (только учтенные потери боевых частей 81-й дивизии к исходу 6 июля составляли свыше 2,5 тысячи человек, а 15-й стрелковой дивизии – около 1 тысячи)[984]. Соответственно в распоряжении командира 29-го стрелкового корпуса генерала Афанасия Слышкина фактически осталась только одна 307-я стрелковая дивизия, оборонявшая район станции Поныри.

132-я стрелковая дивизия генерала Шкрылева в течение двух дней боев понесла аналогичные потери, поэтому в 20 часов 6 июля 1943 года приказом командующего 70-й армией на ее направление было перегруппировано еще два соединения: 140-я стрелковая дивизия к 2 часам ночи 7 июля двумя полками сосредоточилась в районе Самодуровка, Теплое (третий стрелковый полк дивизии занял позиции на высотах во втором эшелоне к 11 часам утра 7 июля); 162-я стрелковая дивизия заняла оборону на рубеже Петроселки, Сергеевка, Новая Головинка. Таким образом, в ночь с 6 на 7 и 7 июля 140-я Сибирская стрелковая дивизия заняла ключевой район от рубежа Самодуровка – Кашара до дороги Ольховатка – Становое – с севера на юг и от Кашарского лога и яра реки Брусовец до Ольховатской гряды – с востока на запад. Части этой же дивизии прикрыли и командную высоту 274,5, заняв позиции в районе хутора Станового. Это позволило 132-й стрелковой дивизии уплотнить боевые порядки к западу.

С точки зрения оценки обстановки советским командованием генерал Пухов замечает, что, хотя контрудар 2-й танковой армии 6 июля и не достиг намеченных целей, он позволил выиграть время для сосредоточения резервов Центрального фронта[985]. Действительно, германские войска оказались не в состоянии осуществить быстрый прорыв советской обороны, упредить выдвижение оперативных резервов противника и получить таким образом возможность атаковать их по частям на подходе к району вклинения, не позволяя развернуться и закрепиться на позициях.

В исследовании Генерального штаба Красной армии констатируется[986], что уже 6 июля противник был вынужден значительно сократить фронт активных действий, отказавшись от продолжения наступления в направлениях на Малоархангельск и Гнилец.

С другой стороны, командование Центрального фронта израсходовало большую часть своих резервных танковых соединений, связав их выполнением оборонительных задач. Теперь, в случае изменения немцами направления главного удара, советскому командованию стало затруднительно блокировать его с помощью маневра бронетанковых соединений, причем крупных подвижных сил, которые можно выдвинуть из глубины обороны, также практически не оставалось, за исключением 9-го танкового корпуса. Истребительно-противотанковые части фронтового резерва были в основном исчерпаны, поэтому командование Центрального фронта начало изымать артиллерийские части и соединения из состава 70-й и 48-й армий. Следовательно, для дальнейшего усиления обороны Рокоссовскому было необходимо перегруппировывать войска с других участков Центрального фронта, пользуясь пассивностью войск 2-й танковой и 2-й армий группы «Центр», но такие перегруппировки требовали времени.

В этой ситуации германское командование не решилось кардинально изменить направление главного удара. Оперативные резервы были использованы для наращивания наступательных усилий 47-го и 41-го танковых корпусов, против которых к исходу 6 июля оказалась сосредоточена основная масса бронетанковых войск Центрального фронта. Таким образом, превосходство по оперативной плотности бронетехники, созданное немцами в начале операции, было фактически полностью утрачено к исходу второго дня ее проведения. Однако, как отмечает исследование Генерального штаба Красной армии[987], немцы, располагавшие широкими возможностями для маневра, продолжали упорно наступать в одном и том же направлении, что значительно облегчило советским войскам борьбу с врагом.

По-видимому, генерал Модель предпочел следовать первоначальному оперативному плану и вводить резервы там, где это было намечено, несмотря на то что резервные танковые и моторизованные соединения по плану предназначались не для создания прорыва, а для его развития в глубину и действий на оперативном просторе. Неудачные результаты операции на вспомогательных направлениях существенно ограничили для командования 9-й армии выбор альтернативных вариантов ввода в сражение бронетанковых резервов. Выводить танковые дивизии из боя, чтобы сосредоточить их на совершенно ином направлении удара, не имело оперативного смысла в связи с уже понесенными потерями, утратой внезапности и инициативы, а перегруппировать их на одно из вспомогательных направлений выглядело бесперспективным. Возможность повернуть ударные соединения для расширения участка вклинения в сторону флангов была оставлена без внимания в связи с задачей как можно быстрее добиться глубокого прорыва. Поэтому Модель и начальник штаба 9-й армии полковник Харальд Эльверфельдт, вероятно, посчитали, что целесообразнее не терять темпа и бросить все силы в атаку, чтобы пробить оборону противника там, где достигнута наибольшая глубина продвижения. По утверждению генерала Гребена[988], в начале наступления танковый клин 47-го танкового корпуса при поддержке мощных атак с воздуха пробил в обороне русских брешь глубиной 14 и шириной по фронту 30 километров; 7 июля главный удар был сконцентрирован на узком участке Теплое – Ольховатка – Поныри протяженностью 10 километров.

Соответственно генерал Модель приказал в ночь на 7 июля перегруппировать 4-ю танковую дивизию в полосу действий 47-го танкового корпуса для использования на участке 2-й танковой дивизии, хотя первоначально планировалось ввести это соединение в бой для удара восточнее Ольховатки совместно с 9-й танковой дивизией[989].

В первом эшелоне на направлении главного удара 9-й армии теперь были сосредоточены боевые группы пяти танковых и четырех пехотных дивизий: 20-й, 2-й, 4-й и 9-й танковых, 31-й и 6-й пехотных дивизий на участке 47-го танкового корпуса; 18-й танковой, 292-й и 86-й пехотных дивизий на участке 41-го танкового корпуса. Фланги ударных группировок прикрывали активными действиями 7-я пехотная и 78-я штурмовая дивизии.

Штаб 9-й армии передал командиру 1-й авиационной дивизии генералу Дойчману запрос на авиационную поддержку, согласно которому до 7 часов утра (по берлинскому времени) 7 июля следовало произвести авиационную подготовку в полосе 47-го танкового корпуса, а затем вплоть до 12 часов поддерживать атаки 41-го танкового корпуса[990]. Кроме этого, вечером 6 июля Модель договорился с командиром 12-й зенитной артиллерийской дивизии генералом Эрнстом Буффа (Ernst Buffa) по поводу усиления артиллерийской поддержки наступления за счет выдвижения на передний край зенитных орудий. В ночь с 6 на 7 июля германская авиация резко увеличила количество ночных самолето-вылетов, нанося тревожащие удары по позициям противника.

3.3. Боевые действия 7 июля

С утра 7 июля начались бои за вторую оборонительную полосу Центрального фронта. В этот день германское командование планировало продолжать наступление на ольховатском и поныревском направлениях, но вначале решило полностью овладеть ключевым узлом обороны, опиравшимся на станционный поселок Поныри. Это был мощный укрепленный район, блокировавший железную дорогу Орел – Курск, от удержания которого зависела устойчивость позиций всей 13-й армии. Опираясь на поныревский узел, советские войска имели возможность в любой момент атаковать во фланг немецкую группировку, добивавшуюся прорыва на ольховатском направлении. Кроме того, господствующие высоты 253,5 и 239,8, расположенные в районе Понырей, контролировали подходы к Ольховатке, позволяя вести прицельный артиллерийский огонь по районам сосредоточения и тылам 47-го танкового корпуса немцев.

Учитывая важность позиций 307-й советской стрелковой дивизии 29-го стрелкового корпуса, оборонявшей Поныри, вечером 6 и в ночь с 6 на 7 июля она была усилена 13-й истребительно-противотанковой и 21-й минометной бригадами фронтового резерва (13-я бригада снята со стыка 13-й и 48-й армий), 1-й гвардейской инженерной бригадой, истребительно-противотанковым артиллерийским полком из состава 48-й армии, а также получила в свое распоряжение уже участвовавшие в боях части армейского резерва: армейский подвижный отряд заграждения, 540-й легкий артиллерийский полк, 129-ю отдельную танковую бригаду вместе с двумя самоходно-артиллерийскими полками (в этих полках насчитывалась 21 боеготовая машина типа СУ-122 и СУ-152) и отдельным танковым полком прорыва (в нем оставалось 6 танков типа КВ-1С)[991]. Всего в полосе обороны дивизии было сосредоточено не менее 50 боеготовых танков и САУ, часть из которых врыта в землю в качестве неподвижных огневых точек, а также установлено 380 орудий и минометов[992], в том числе около 100 противотанковых пушек дивизионной и приданной артиллерии. Кроме этого, артиллерийскую поддержку 307-й дивизии обеспечивали 5-я артиллерийская дивизия прорыва под командованием полковника Аркадия Снегурова, 11-я и 22-я гвардейская (реактивных минометов) минометные бригады 12-й артиллерийской и 5-й гвардейской минометной дивизий 4-го артиллерийского корпуса прорыва, а противовоздушную оборону – 25-я зенитно-артиллерийская дивизия.