Похороны ведьмы - Артур Баневич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если надумаю жениться, то тебя в свахи возьму, – буркнул он, не поднимая глаз. – Начинаю верить в то, что злословы о женщинах говорят: весь разум у них в волос ушел. Это объяснило бы, почему ты такие глупости плетешь.
– Денег у меня нет, – начала она перечислять на пальцах. – Красота, если даже ее вначале малость и было, вместе с волосами ушла. Профессия, если вообще есть, яйца выеденного не стоит. Хлопоты и неприятности тянутся за мной, как вонь за войском. Необразованная баба. – Пальцев не хватило, и она перешла на другую руку. – На все способная мутантка. А теперь еще и дура без надежды поумнеть. Может, ты мне растолкуешь…
Дебрен поднял глаза.
– Что ты несешь?
– Что ты выше меня по всем статьям, и я никогда не поверю…
– Без надежды? – продолжил он. – Это ты о… о волосах? – Она была слишком горда, чтобы ответить, но недостаточно решительна. Отвернулась, сделав вид, будто ее заинтересовало что-то вдалеке. – О Боже, прости… Мне в голову не пришло…
– Не будем терять времени на глупости, – проворчала она, поглядывая вдаль. – Ты должен…
– Волосы отрастут. – Он покончил с ногой, пододвинулся ближе и сделал самое невероятное с того момента, когда позволил Пекмуту посадить себя в веретено одноразового использования: взял обеими руками лицо Ленды. – Все отрастут. Я думал, ты знаешь. Ну и дурак же я! Прости, княжна.
Он несколько мгновений заглядывал в самые большие, самые голубые – пусть и с золотистыми крапинками – глаза на свете. Потом голубизна дрогнула, расплылась в чем-то влажном. И исчезла.
Из-под век больше не скатилось ни одной, даже крохотной слезинки. Но оба они понимали, как много их там, под веками.
– Нога болит, – сказала она глухо и шмыгнула носом. Громко, отчаянно, по-детски. – Чертовски болит и немного… Это поэтому. Не думай…
Он не хотел, чтобы она лгала. Поэтому начал с губ. Вообще-то трудно было назвать это поцелуем: невозможно как следует поцеловать девушку, которая в этот момент говорит и не знает, чего ожидать. Но успокоил он ее нормально. Она даже не пискнула, когда он перенес губы выше, на холодный и влажный, словно у щенка, нос. Не оттолкнула и когда целовал дрожащие веки. Может, потому, что длилось это недолго.
Ровно столько, сколько было нужно, чтобы перенестись в иной мир, не очень далекий и поразительно похожий. В этом новом мире тоже была гора Чернуха, серое небо и трупы на истоптанном снегу. Кровь и запах грязных тряпок. Холод и боль. Но этот мир…
Он не успел додумать. Стоял на коленях около Ленды Брангго, прижимая лицо к ее рукам, и чувствовал ее лоб на своей руке, обнимал ее обеими руками и не хотел думать, почему все делается так, а не иначе. Хотел только, чтобы так все оставалось.
– Дебрен… прошу тебя…
Он отстранился, заглянул в ее мокрые от слез глаза. И не мог назвать то, что в них нашел.
– Не проси репья, – сказал он тихо. – Репей не выбирает.
– Чего ты от меня хочешь? – спросила она жалобно. – Зачем ты это делаешь?
– Ленда, почти все, что ты о себе говорила, правда. Не очень-то уж ты прекрасна, небогата, а уж чудачка такая, что аж мозги набекрень. Но ты не глупая. – Он осторожно тронул пальцами ее висок, скулу, подбородок. – Не задавай глупых вопросов.
– Ничего из этого не выйдет. Оставь меня. – Она собралась и оттолкнула от лица его руку. – Я даже не знаю, верю ли тебе. Ты слышишь? Я тебе не доверяю!
– Ну, значит – счастливая. Потому что я тебе и верю, и доверяю, хотя чувствую, что ты о себе не сказала ни крохи правды. Но у меня нет выбора.
– Лжешь. Думаешь, если ты за меня с ними дрался, – она обвела рукой усеянное трупами поле боя, – так я тебе уже во всем верю? Это пешки. В шахматах не бьют собственных пешек, но в жизни – очень даже часто.
– Нет, Ленда. Не в жизни. В политике. – Она зло сжала губы, но смолчала. – Я знаю, ведь не за то, что ты прикончила кого-то местного, тебя так по этим горам гоняют. Никто не стал бы вязаться с Телепортганзой ради того, чтобы схватить обыкновенного преступника, и уж наверняка не спецслужбы такого дерьмового княжества, как Бельница. Поэтому я понимаю, почему ты мне не доверяешь. Ты чем-то досадила властям, а власти способны на любую интригу, пусть даже самую коварную. Но одного власть не сумеет: толком инсценировать такую бойню, как эта. Здесь не играли, княжна. Эти люди мертвы. Если б ты вовремя не перегрызла горло крестьянину, который, несомненно, искренне и нисколько не притворяясь, боролся за жизнь, то десятник зарубил бы меня. Конечно, этого я доказать не могу. Теоретически я могу быть мастером фехтования; мог прикидываться недотепой, размахивающим мечом, как корова хвостом. Но ты в мечах разбираешься. Скажи: сколько ударов отразит супермастер, сражаясь лежа? А я упал при первом же твоем крике. Если б ты промахнулась или попросту переждала мгновение, то увидела бы, на что в действительности способен этот пройдоха Дебрен…
– Возможно, и следовало бы, – согласилась она.
– Нет. Он убил бы меня, а ты его. И осталась бы одна. На верную смерть. – Он затянул последний узелок на повязке, прикрыл ей бедро штаниной, перевязал оставшимся клочком обмотки. – На таких ногах ты и трех шагов не сделаешь.
– Ну вот, мы и добрались до сути. – Только теперь она накинула капюшон на голую, исцарапанную голову. – Если ты шахматист, то сам себе устроил пат слишком хитроумной игрой. Видишь следы? Когда они меня схватили, то тут же послали гонца к своим. Он должен был привести сани или коня. Скоро сюда явятся люди. И испортят тебе игру.
Дебрен знал об этом с самого начала, с того момента, когда, глядя с обрыва, заметил следы курьера. Потом у него не было возможности обеспокоиться столь далекой во времени опасностью. Теперь появилась. Но это по-прежнему была не самая большая проблема. Самая большая сидела перед ним, примеряя стянутые с трупа рукавицы.
– А если я не лгу? – спокойно спросил он, присаживаясь на более теплое, чем снег, бедро убитого и манипулируя палочкой у поврежденной зубами руки. Местное обезболивание требовало большего искусства и сосредоточенности, нежели блокада, зато действовало гораздо лучше. Рука поболит немного, но по крайней мере снова станет рукой, а не никчемным обрубком.
– Лжешь или нет, но уйти ты должен. Потому что я, как ты справедливо заметил, и трех шагов не пройду. Коня нет, саней тоже. Я вынуждена здесь остаться, и люди князя меня найдут. Если тебя найдут со мной, то или убьют, если ты человек порядочный, или стыда натерпишься, если на моих глазах откажешься от всего, что мне наплел. Это, конечно, было бы малоприятно, пусть даже они лишь жалкие слуги, а я – живой труп. Так что иди. Если поторопишься, то, возможно, я решу, что ты человек порядочный. И немного задержу погоню. Арбалеты есть, болтов много. У тебя неплохие возможности сбежать за кордон. Для здоровых ног это довольно близко, а я, без похвальбы, стреляю недурно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});