Я покорю Манхэттен - Джудит Крэнц

– Кончай, Рэп. С чего ты взял? Это ж глупость, – возмутился Лефковитц.

– Послушай, Мен Рэй, не будем обманываться. Журнала такого класса я еще не видел. Все другие отстают от него на несколько световых лет! Господи! Да ты только погляди, как у них используется белый фон. А графика, оформление, развороты!.. Вы, ребята, думаете, мое дело – находить клиентов, и все? Но я же не слепой.

– Я сказал, что это прилично, – упрямо повторил Рокко, рассматривая страницы, которые он сам же расписал в макете, составленном для Мэкси (страницы, которые теперь он уже никогда не сможет публично признать своими, если не захочет выглядеть круглым дураком).

– Что тебе надо, Рэп? Он же сказал: «Прилично», – поспешил успокоить страсти Лефковитц. – Послушай, Рэп, когда Рокко занимался журналами, он делал не хуже, чем тот парень, который создал этот макет. Кто угодно тебе скажет: ничем не хуже.

– Н-да… – заметил Келли, – если кто-нибудь еще помнит это.

Джастин, уже на несколько часов опаздывавший на праздничный прием в офисе у Мэкси, где отмечался успех первого номера «Би-Би», поспешно одевался, когда в дверь его скромной квартиры (дом был даже без лифта) настойчиво и громко постучали – первого стука он не расслышал.

– Откройте, полиция.

Какого дьявола им тут надо, пронеслось у него в мозгу, пока он шел к двери. На пороге перед ним стояли двое небрежно одетых мужчин.

– Вы Джастин Эмбервилл?

– Да. А в чем дело?

Они показали ему свои удостоверения.

– Нью-йоркская полиция. У нас ордер на обыск.

– Обыск? Для чего? Что вообще происходит? – И, возмущенный, Джастин попробовал преградить им дорогу.

Однако детективы весьма профессионально отодвинули его в сторону, а когда он попытался применить силу мускулов, прижали его к стене.

– Поторапливайся! – бросил один из полицейских своему напарнику. – Осмотри здесь все. Этот парень думает, нам тут нечего делать. Надо перевернуть все вверх дном, чтоб он нас на всю жизнь запомнил. Вот, детка, смотри – ордер. Так что остынь, Джастин! – Он произнес это имя вызывающе, явно провоцируя хозяина квартиры. Однако, убедившись в наличии ордера, Джастин понял, что сопротивляться бесполезно. Да и потом что ему, собственно, скрывать?

Как во сне, не в силах выдавить из себя ни звука, в немом изумлении наблюдал он за тем, как первый полицейский роется в его гостиной, вспарывая лежавшие на кушетке и стульях подушки, перетряхивая стоявшие на полках книги, разбирая стереоколонки. Потом, по-прежнему прижатый к стене, он в бессильной ярости прислушивался к безобразному шуму, доносившемуся теперь из спальни.

– Нет, Дэнни. Там ничего. Только вот если под полом. Пойду поищу в другой комнате.

– Валяй, Гарри.

– Это моя фотолаборатория. В ней ценностей на много тысяч долларов. Ради бога, прошу вас быть повнимательней.

– Ясное дело, Джастин! Для этого мы пришли, чтоб быть повнимательней, – ухмыльнулся Гарри.

Распахнув дверь темной комнаты, он врубил полный свет и начал обыск, бесцеремонно отшвыривая то, что его не интересовало. Один за другим на пол полетели «Никоны», объективы которых тут же разлетелись на мелкие кусочки. Когда дело дошло до третьей камеры, Джастин, мгновенным рывком вывернувшись из железных рук Дэнни, бросился на Гарри, сразу же опрокинув здоровенного сыщика на спину. Корчась от боли, тот попытался встать, но безуспешно.

– Ублюдок! – прохрипел Джастин, повернувшись, чтобы достойно встретить надвигавшегося Дэнни: удар его ноги пришелся точно по локтю полицеского.

Жестокая схватка оказалась недолгой. Не будь у детективов незаконных кастетов, валяться бы им обоим на полу, задыхаясь и харкая кровью, но вскоре на полу валялся уже сам Джастин, избитый до полусмерти в наручниках.

– Гарри, ты вроде забыл про тот встроенный шкаф, – прохрипел Дэнни, поддерживая здоровой рукой больной локоть. – Должен же этот умник, мать его, где-то их прятать!

Второй детектив, покряхтывая от боли, дававшей о себе знать после потасовки с Джастином, стал скидывать с полки целую гору коробок, бесцеремонно роясь в аккуратно сложенных там фото. Расстегнув чехлы от камер, он заглянул внутрь и, с отвращением отбросив в сторону, решил напоследок исследовать содержимое стоявшей рядом вещевой сумки, которую Джастин привез из своего последнего путешествия.

– Вот она, золотая жила! – просопел он, поднимая сумку и ставя ее на пол возле своего напарника, чтобы тот сам мог убедиться, что в ней находится. – Как, по-твоему, Дэнни, на сколько тут потянет, а? Ну, Джастин, что ты теперь скажешь, подонок? – И он с размаху носком бо-гинка ткнул лежавшего на полу Джастина под ребра. – Думаю, здесь килограмма три кокаинчика наберется! Весь боковой карман, мать твою, забит. Любой дилер на улице отвалит тебе несколько миллионов и торговаться не будет. Думал, небось, что нашел мировой тайник? Лежит, мол, на видном месте, никто и не подумает. Правда, Джастин? Поехали, Дэнни. Я его сам поведу и зачитаю ему «Миранду»[51]. А ты спускайся. Потом я вернусь за сумкой. Здорово болит, да? – И он резко поднял Джастина с пола, рванув за наручники. – Пошли, мистер Эмбервилл. Там у нас свидание внизу.

После того как Джастина задержали за найденный в его квартире наркотик (причем он подозревался также в намерении реализовать его), взяли отпечатки пальцев и сфотографировали, ему было разрешено позвонить кому-либо одному из родных. Ошарашенный, полумертвый от боли, он набрал номер единственного человека, кому решился поведать о случившемся, – Мэкси.

В тот момент, когда раздался телефонный звонок, она только что уложила в кровать осоловевшую Анжелику и, вымотанная после затянувшейся вечеринки, но все еще радостно-счастливая, села за рабочий стол. Чувство удовлетворения, владевшее ею, было сильней усталости, и спать не хотелось.

– Джастин! В чем дело? Почему ты не пришел? Мы все тебя ждали… Что? Что! Невозможно… Не понимаю… Конечно, еду! Господи, Джастин, а доктора захватить? Нвт? Тогда адвоката? Нет? Ты уверен? Хорошо, хорошо, обещаю ничего никому не говорить. Буду совсем скоро… да, да, моя чековая книжка. Держись, выезжаю.

Было начало двенадцатого, когда Мэкси вошла в полицейский участок «Мидтаун Норт»: чтобы добраться сюда от дома, ей понадобилось всего четверть часа. Четверть часа сплошного кошмара: кошмарных улиц, мелькавших в окне такси, кошмарных предположений и еще более кошмарных догадок, как если бы случилось что-то ужасное, но давно подозреваемое. Дело было не столько в том, что Джастина арестовали, сколько в том, что каким-то непостижимым образом она ожидала этого, ожидала, хотя упорно отказывалась верить своим предчувствиям. На нее словно пахнуло чем-то до отвращения знакомым, полуосознанным и полуподозреваемым, тем невидимым, что пряталось глубоко внутри, сознательно, даже тщательно, не замечалось. И это тайное казалось куда страшнее любого явного, с чем она когда-либо сталкивалась в своей жизни. Мысли Мэкси были путаными; несмотря на шубу, ее продолжала бить дрожь. Да, чековая книжка! Она еще раз проверила: все в порядке, лежит в сумочке. Теперь это была единственная реальность во всей вселенной.