Звездный корсар - Олесь Бердник

— А я вам кое-что привез, — сказал Григор. — Узнаете?

Он положил на стол старый пожелтевший свиток. Василий склонился над ним. И вдруг отшатнулся, словно ужаленный змеей. С удивлением взглянул на Бову.

— Свят, свят! Где взял?

— В монастыре, — довольно сказал Григор. — Весьма интересные записи. Если бы не они, мы бы и не встретились…

— Интересные? Вы смеетесь? Бред, горячка. Это сумасшествие и привело меня к погибели.

— Почему бред? — растерялся Григор. — Разве не было того, о чем вы описываете?

— Что? О чем ты спрашиваешь?

— Огненный вихрь. Какие-то странные существа. Появление девушки… Гали Куренной?

— Было, было, — пробормотал Василий. — Да ведь не диавол то. Мне ученики здесь объяснили, понарассказывали всяких… этих… гипотез. Один говорит — шаровая молния. Другие — люди со звезд. А врач заверил, что это болезнь моя, бредовые видения. Увы! Давние дела, мне иногда кажется, что все будто сон. А почто тебе все это, коли не секрет?

— Для науки ваши записи — большая ценность, — серьезно сказал Григор.

— Для науки? Ты шутишь?

— Отнюдь. Не шучу. Вы уже знаете о полете к иным мирам?

— Слыхал. Видел в этом… в телевизоре. Чудные дела творятся. Человек словно Бог.

— А теперь еще глубже будут заглядывать. Путешествовать в будущее, в незримые миры, в прошлое…

— Боже мой! — оторопел Василий. — Да разве это возможно? Живет человек, умирает, гниет… как же его вернуть к жизни? Нет, нет, не смейся, оставь меня в покое!

— Правду говорю, — настаивал Григор. — Конечно, не простое это дело. Тяжелое и опасное. Нужен кропотливый труд, изучение того времени, куда нужно проникнуть.

Всего сразу вы не уразумеете…

— Верно молвишь, не пойму, — согласился Василий. — И так моя голова уже как котелок, не ведаю, чему верить. Чему — нет. Да нет, не может быть! Народ века тосковал о прошлом, знали деды, что напрасно мечтать о том, что ушло. Как в песне. «Не вернемся, не вернемся, некуда вернуться…» Годы, так сказать, отвечают человеку, потому что он просит, мол, вернитесь, годы ушедшие, хотя бы на минуту…

— Василий Иванович, — ласково сказал Бова, — и не надо вам сушить голову, что и к чему. Примите это как факт, что путешествия в прошлое готовятся. Это будет. И вы можете весьма помочь нам, науке. Скажите, желали бы вы вернуться туда?

— Куда? — прошептал Василий, бледнея.

— Откуда пришли. В свое время?

— Батечку! — воскликнул садовник, падая на колени, хватая Григора за руки. — Батечку, сыночку! Что ты со мною делаешь? Неужто это правда?

— Друг мой, встаньте! Что вы делаете? Ну что это с вами?

— Боже мой! Я умру от радости! Снова взглянуть на Днепр полноводный, на людей знакомых, на села бедные, белостенные! Девочку мою любую встретить. Сероглазую мою! Я ее возьму к себе, я найду ее, выучу на лекаря! Сыночек! Ну скажи мне, ты не шутишь над старым глупым Василием?

— Правда, святая правда, — растроганно молвил Григор, поднимая садовника с земли и помогая ему сесть на лавку. — Я не знал, что это вас так растревожит. Мы не ведали, согласитесь вы или нет… А поскольку все так обернулось, то не станем задерживаться, сразу и поедем…

— Иду! Небо послало тебя, юноша! Иду!..

Глава 5. Капкан времени

Эхом отражались шаги под куполом, где-то вверху орало воронье, слышался шелест крыльев. Гореница остановился, взглянул на задумавшегося Григора, затем перевел взор на Василия, грустно и тревожно озиравшегося вокруг.

— Не верится? — спросил ученый.

— Откровенно говоря, чувства протестуют, — ответил Григор, проводя пальцем по серой облупленной стене. — Мы так сформированы, так воспитаны, запрограммированы, что понять новые истины дьявольски трудно. Вот кирпич…

Кто-то ударил по стенке, разбил ее, шел дождь, размыл, деформировал… и вдруг… в какое-то мгновение все должно исчезнуть, молекулы, атомы кирпича, штукатурки возвратятся назад?! Не вмещается в уме! А если взять человека? Разум изнемогает. Вероятно, он не приспособлен к новой ступени, придется формировать нового человека!..

— Это верно, — согласился Гореница. — Новый человек грядет. Он уже рождается. Но с вашими тезисами я также не согласен. Разум должен не изнемогать, а — понять.

Понять можно и надо! Иначе мы будем забавляться с явлениями, о которых ни черта не ведаем…

— Сущности гравитации мы ведь тоже не ведаем, — молвил Григор, — а ежедневно пользуемся ее проявлениями. А электричество? А ядерная энергия? Ведь только теории, предположения, логические спекуляции…

— Верно. И все же мы нащупываем смысл, суть, добираемся до ядра тайны. Отличие в том, что названное вами — уже привычное, а время — совершенно неведомое. Это почти то же, как прыжок ночью с горы: то ли упадешь на мягкую землю, то ли в болото, то ли расшибешься о камни…

— То ли вообще никуда не упадешь, а только исчезнешь, испаришься.

— Нет, — твердо возразил Гореница. — Эксперименты весьма удачны. Исследования в ограниченных масштабах подтвердили расчеты…

— Слушаю вас и трепещу, — глухо отозвался Василий, несмело приближаясь к, собеседникам. — За что мне Бог послал такое счастье? Побывал в новом мире и вернусь домой. Если расскажу там… никто не поверит.

— Пусть слушают как сказку, — засмеялся Гореница. — Кто-нибудь из детей поверит.

Мечта останется в сердце. А мечта — зерно…

— А всякое зерно рано или поздно может прорасти, — подхватил Бова.

— Быть может, то будет мой отец или дед, — пошутил ученый. — Они передадут вашу сказку нам, а я начну над той мечтой думать… и совершу открытие…

— Боже мой! — всплеснул руками Василий, и его седые кустистые брови полезли на лоб. — Какое удивительное колесо. Припоминаю книгу Экклезиаста. Как странно там написано: и возвращается все на круги своя…

— Мудрый был автор, — согласился ученый. — Кое-что понимал в диалектике…

— И все же — есть сомнения, — опустив голову, задумался Бова. — Парадоксов множество. Я могу встретить своего отца, деда, убить их… перед тем, как родиться…

— Зачем же такие ужасы? — пошутил Гореница. — Идиотские предположения. Неужто вы такой кровожадный?

— Да нет. Но с точки зрения вероятности…

— Вероятно, есть градации неопределенности и осуществимости. Река, поток текут только так, как позволяет русло, ложе, уровень. Если вы не убили собственного прадеда в осуществившемся прошлом, если он умер обычною смертью, то неужто станете использовать мощь грядущей науки, чтобы свершить это теперь? Во имя чего? Во имя парадокса? Но потенция (энергетическая, конечно) для такого парадокса — практически нуль. По закону причинности такой поступок немыслим. Две чайки могут встретиться посреди океана, вылетев с противоположных берегов, но какова вероятность этого? Голая теория — фикция. Мы как-то механистически мыслим, исследуя время и его сущность. Мы разделили время на градации — прошлое, настоящее, будущее. Следует брать его в единстве, в цельности, как динамику вселенского бытия. Фазы времени существуют для частиц, для дискретностей, для волны, но не для цельности, не для единства. Вечность неразделима. И то, что осуществляется в ней, так или иначе осуществится. Флуктуации, поправки возможны для частиц, для брызг, для клеток единства, для животных, народов, явлений. Реку можно повернуть направо, налево, запрудить ее, поливать ею поля, и все же она донесет свои воды до моря, к океану…