Суши для начинающих - Мэриан Кайз

– Они друг в друга очень влюблены? Это заметно, да?

– Еще чего, – фыркнул Тед, сочтя за лучшее не упоминать, что перед выступлением Маркус объявил: «Посвящается Клоде».

После того как Крейг застал их в постели, Маркус убедил Клоду, что за семь бед ответ все равно один, и теперь почти каждую ночь оставался у нее. Все складывалось лучше, чем можно было ожидать: дети вроде бы приняли его, и иногда Клода даже наслаждалась покоем.

Все собрались за кухонным столом. Молли рисовала цветы, Крейг делал уроки, Клода ему помогала, а Маркус работал над новым текстом.

Все было благостно и безмятежно.

– Клода, – сказал Маркус, – хочу прочесть тебе один кусок.

– Дай мне еще десять минут. Хочу закончить с Крейгом.

Через некоторое время, когда Клода в который раз показывала Крейгу, как пишется большая буква К, Маркус не выдержал.

– Клода, слушай!

– Еще минутку, дорогой, и я вся твоя.

Громко хлопнула кухонная дверь. Клода вскинула голову. Что случилось?

Но Маркуса уже и след простыл.

Был конец октября, четверг, половина восьмого вечера. В редакции остались только Джек и Эшлин. Джек выключил свет у себя в кабинете, запер дверь и подошел к столу Эшлин.

– Как дела? – вкрадчиво спросил он.

– Отлично. Вот дописываю статью о проститутках.

– Нет, я имел в виду… вообще. С психотерапией, с лекарствами? Помогает?

– Наверное.

– Моя мама говорит, время – лучший лекарь, – сообщил он. – Помню, когда у меня было разбито сердце и я думал, что никогда уже не оправлюсь…

– У вас было разбито сердце? – переспросила Эшлин с искренним недоверием.

– А вы думали, у меня его вовсе нет?

– Не думала, но…

– Да ладно, скажите честно, что думали.

– Нет, – вспыхнув, возразила Эшлин и отвернулась, чтобы он не увидел, как она улыбается. – Это из-за Мэй? – не удержавшись, полюбопытствовала она.

– Из-за той, что была до Мэй. Ее звали Ди. Мы очень долго были вместе, она меня бросила, и я в конце концов это пережил. Переживете и вы.

– Да, но Дженнифер, мой психотерапевт, говорит, что у меня дело не только в разбитом сердце.

– А в чем еще?

Он спросил так мягко и по-доброму, что Эшлин, не успев опомниться, рассказала ему все – о маминой депрессии, о ритуалах и правилах, которые она придумала, чтобы как-то с этим справляться.

– Вот вам и мисс Чинить-Паять, – закончила она. Джек изменился в лице.

– Простите, – быстро сказал он. – Простите, что я…

– Да ладно. Это ведь правда.

– Да? Потому вы и носите в сумке столько всего, потому не любите никого огорчать?

– Кажется, Дженнифер именно так и думает.

– А что думаете вы?

– Наверно, то же самое, – вздохнула Эшлин.

Она не стала говорить, что еще Дженнифер предположила, будто по этой же причине Эшлин всегда выбирает мужчин, которых надо воспитывать и приводить в порядок. После первого взрыва возмущения Эшлин с нею согласилась: она была нужна почти всем своим парням, в том числе милому разгильдяю Фелиму и настырному юмористу Маркусу, и ей это нравилось.

– А что говорит Дженнифер о вашей Weltschmerz?

– Говорит, что мне уже легче, даже если я сама того не замечаю. Еще говорит, у меня будут периодически случаться приступы, но я могу что-нибудь делать, чтобы держать это под контролем. Например, пойду в добровольную организацию, помогать таким, как Бу… Тем, кому не повезло встретить своего Джека Дивайна! – шутливо добавила она.

Джек с притворной скромностью опустил глаза и сквозь ресницы бросил быстрый взгляд на Эшлин, а потом их взгляды встретились.

Веселиться почему-то расхотелось, и они замолчали, по инерции продолжая глупо улыбаться.

Первым опомнился Джек.

– Господи, Эшлин, – с преувеличенным воодушевлением воскликнул он, – я так рад! Знаете, Бу замечательно справляется с работой на телестудии.

– Это все вы устроили, – подхватила Эшлин. Действительно, последние два месяца она жила в таком тумане, что даже не поблагодарила его по-человечески.

– Да бросьте вы! – Снова встречаться глазами было опасно. А когда не знаешь, о чем говорить, лучше всего говорить о погоде. – Дождь льет как из ведра. Вас не подвезти до дома?

Он оперся ладонями о стол, и Эшлин вдруг вспомнила, как он мыл ей голову. Теплые, сильные руки, блаженное ощущение покоя, жар мощного тела…

– Нет, нет, – поспешно спохватилась она. – Я еще посижу.

– А на танцы вы теперь не ходите? – к ее удивлению, спросил Джек.

Эшлин покачала головой. Танцевать ей давно уже не хотелось.

– Может, потом еще пойду, ну, когда все утрясется…

– А вы не показали бы мне как-нибудь самые простые па?

Ничего более невероятного Эшлин представить себе не могла.

– Ладно, – кивнула она. – Устроим вечеринку с сальсой и суши.

– Ловлю на слове. Джек пошел к выходу.

– Как дела у Мэй? – спросила вдогонку Эшлин.

– Хорошо, мы видимся иногда.

– Передавайте ей привет от меня. По-моему, она очень милая.

– Передам. Она теперь встречается с каким-то садовником.

– По имени Кормак? – вырвалось у Эшлин. На лице Джека отразился благоговейный ужас:

– А вы откуда знаете?!

Среди ночи у Лизы зазвонил телефон. Она вскочила с колотящимся сердцем. Не дай бог, что-нибудь с мамой или папой? Не успела она добежать, включился автоответчик, и мужской голос начал диктовать сообщение.

Оливер. И говорит громче обычного.

– Прошу прощения, Лиза Эдвардс, – внятно произнес он, – ты все-таки изменилась.

Она схватила трубку.

– Что?!

– И тебе привет. Тогда, в Дублине, ты гоняла с мальчишками в футбол, и я сказал, что ты изменилась, а ты ответила, что нет. Солнце, ты мне соврала!

– Оливер, сейчас без двадцати пять. Утра!

– Я понимаю, но с тех самых пор это не дает мне покоя. Заклинило, и все тут. Ты стала другой, солнце: на работе не так надрываешься, с этими ребятами дружишь, так почему ты сказала мне, что не изменилась?

Она-то знала почему, знала в тот самый день, когда это происходило, только зачем ему? А впрочем, какая разница?

– Потому что уже слишком поздно, чтобы вернуть нас, – выговорила она, поскольку Оливер молчал. – Проще думать, что я все та же стерва-аккуратистка, какой была всегда, верно ведь?

Оливер задумался над столь странной логикой.

– Это твой окончательный ответ? Больше ничего не хочешь мне сказать?

– Да вроде нет, Оливер.

– Ладно, солнце. Как знаешь…

Тед и Джой зашли к Эшлин якобы взять кассету и надолго застряли.

Все трое вскоре сгрудились перед телевизором, окруженные бутылками вина, штопорами, пакетами с попкорном и громадными плитками шоколада. И тут раздался звонок в дверь. Лицо Эшлин вспыхнуло: она все еще надеялась, что после долгих скитаний Маркус вспомнит, где его ждут.