Суши для начинающих - Мэриан Кайз

Ловя его настроение, Джек подыскивал нужные слова. Он боялся впасть в покровительственный тон: хотелось дать Бу возможность сохранить в этой ситуации достоинство.

– У меня проблема, – начал он.

Лицо Бу медленно, мускул за мускулом, начало разглаживаться.

– Открылась вакансия на телеканале, где я работаю, и я ищу на нее нормального человека. Кто-то из коллег упомянул при мне твое имя.

– Что вы имеете в виду? – недоверчиво прищурился Бу.

– Предлагаю тебе работу, – пояснил Джек, торопливо добавив: – Если ты в ней нуждаешься, конечно.

На лице Бу отразилось безграничное изумление. Происходящее было за гранью его жизненного опыта.

– Почему? – выдавил он наконец. Люди редко когда относились к нему хорошо, и доверяться незнакомому человеку он не спешил.

– Эшлин считает, ты нам подойдешь, а ее мнение я уважаю.

– Эшлин?..

Если к этому имеет отношение Эшлин, может, это и не засада… А что еще, с другой-то стороны?

– Вы ведь прикалываетесь, да? – резко спросил он.

– Да нет, нисколько. Может, зайдешь к нам на телестудию, посмотришь, что и как? Тогда и поверишь.

– И вы меня пустите?

У Джека оборвалось сердце.

– Разумеется, пустим. А как иначе тебе с нами работать?

Только теперь, вопреки всем своим предчувствиям, Бу начал верить Джеку.

– Но почему?

У него блестели глаза, и выглядел он до невозможности юным – совсем ребенок. Джеку все труднее было держать лицо.

– Я никогда еще не работал, – сглотнув, сказал Бу.

– Может, пора бы начать?

– Не могу же я всю жизнь бить баклуши!

– Гм… да, – согласился Джек, не зная, смеяться или плакать.

– Да успокойтесь вы, – подтолкнул его локтем Бу и улыбнулся. – А чем я буду заниматься: только книжным обозрением или чем-то другим тоже?

– Гм… – совсем смешался Джек, – скорее чем-то другим.

Наутро, придя на работу, он преподнес эту новость Эшлин, будто подарок.

– Я нашел Бу и рассказал ему о работе на телестудии. Кажется, он заинтересовался.

– Здорово!

Однако воодушевление в голосе совершенно не соответствовало потерянному выражению ее лица.

– У него плоховато с одеждой, поэтому я велел ему зайти сюда и поговорить с Келвином. У нас в отделе мод полно никому не нужных мужских шмоток, там ему хватит одеться с головы до ног.

Эшлин притихла и замерла. До сих пор она не уронила ни единой слезы, но слов Джека было почти достаточно, чтобы растопить даже ее.

– Это очень мило с вашей стороны, – глядя в пол, пробормотала она.

– Вот только, – смущенно продолжал Джек, – сначала Бу почему-то думал, что мы хотим поручить ему книжное обозрение для «Колин». Отчего это?

Эшлин распрямилась, расправила плечи:

– Ну, пытайте.

Сказавши, она тут же пожалела об этом. На лице Джека промелькнуло что-то такое, от чего она замерла на полувздохе, вдруг испугавшись, что понемногу оживает.

– Книжное обозрение? – рассеянно переспросила она и тут вспомнила. – Я же носила ему книжки, что нам присылали на отзыв. Те, которые больше никому не понадобились. И он всегда говорил, понравилось ему или нет.

– Вот и хорошо. С понедельника он работает на телестудии курьером. А книжными обозрениями для «Колин» заведует Лиза. Но мы всегда можем спросить у нее, – бодро подытожил Джек.

Заливаясь слезами, Клода отперла входную дверь.

– Что такое? – ахнул Маркус.

– Дилан. Он мерзавец.

– Что он сделал? – осведомился Маркус, следуя за ней в кухню.

– Поделом мне! – Клода села за стол, вытерла мокрые глаза. – Я не говорю, что не заслужила этого. Но это так тяжело! Когда бы он ни пришел, у него вечно для меня плохие новости, и мне становится ужасно плохо.

– Так что он сделал? – опять спросил Маркус.

– Отобрал у меня все мои кредитные карточки. И закрыл наш общий счет. Теперь будет каждый месяц выдавать пособие. Угадай, сколько?

Всхлипывая, Клода назвала столь жалкую сумму, что Маркус воскликнул:

– Пособие? Да это же смешно! Клода улыбнулась дрожащими губами:

– Я была плохой девочкой, так чего ж мне ждать?

– Но его долг заботиться о тебе, ты ведь ему жена! Пылкие слова Маркуса как-то не соответствовали его действиям: говоря, он рылся в стоявших на подоконнике ящиках со всякой мелочью.

– Наверно, он не думает, что по-прежнему должен обо мне заботиться… – возразила Клода и ненадолго замолчала. – Ты что делаешь?

– Ручку ищу.

– На. – Ручка нашлась в пенале Крейга. – А теперь что ты делаешь?

– Да так, просто… – Маркус нацарапал что-то на обрывке бумаги. – Ничего. Пойдем в постельку, – промурлыкал он, уткнувшись Клоде в затылок.

– Думала, так и не позовешь.

Она улыбнулась уже не так жалобно, встала и направилась в гостиную. Но Маркус не спешил идти за нею. Прелесть подросткового секса на жестком диване уже начала ему приедаться.

– Идем наверх.

– Нет, нельзя.

– Да сколько еще будет продолжаться этот маскарад? Ну же, Клода, – завел он. – Они ведь совсем маленькие. И ничего не понимают.

– Вот паршивец, – хихикнула она. – Только не шуми.

– В таком случае ты не будь такой офигенно соблазнительной.

– Постараюсь, – усмехнулась Клода.

Секс, как всегда, был головокружительный. Ей удалось забыться, раствориться в Маркусе, не думать ни о своем позоре, ни о стесненном материальном положении. Маркус входил в нее сильно, грубо, часто – и вдруг замедлил движение.

– Быстрее! – выдохнула Клода.

Но он двигался все тише и наконец совсем замер.

– Что такое?

– Клода, – предостерегающе протянул он, глядя куда-то в сторону, и она стала поспешно выбираться из-под него, испытывая ужас, – я забыл запереть дверь!

На пороге, изумленно глядя на Маркуса, стоял Крейг.

– Папа? – дрожащим голоском произнес он и заплакал.

– Мама, это Лиза.

– Здравствуй, милая, – ласково сказала Полина. – Как я рада тебя слышать!

– И я тебя. – У Лизы сдавило горло от нежности в мамином голосе. – Слушай, я тут хотела в следующие выходные приехать к вам в гости. Если тебе удобно, – поспешно добавила она.

– Господи, ну конечно! Мы с папой счастливы будем тебя повидать.

Лиза и сама, наверное, не могла бы объяснить, почему ей вдруг страшно захотелось к маме.

– Я тебя очень жду, детка моя милая! Ты так меня порадовала.

В голосе Полины было столько радости и тепла, что Лиза не на шутку засомневалась, не выдумала ли она, что родителям с нею неловко и неуютно. Не сама ли она в этом виновата?

Эшлин потеряла счет дням. Мир для нее по-прежнему оставался юдолью скорби, но она умудрялась все же работать. Раньше она всегда стеснялась собственной усидчивости, но теперь смутно понимала, что, вероятно, в усидчивости и заключено ее спасение.