Вслед за ветром - Дженел Тейлор

Мэтт подошел к ней, догадавшись, что неправильно понял свою любимую. Ее терзало нечто большее, чем горе по отцу. Ему хотелось утешить ее, вернуть прежнюю Джесси. Мэтт взял ее дрожащие руки в свои и повернул лицом к себе. Он увидел, как по щекам его любимой струятся слезы, падая с густых ресниц. Он притянул ее к себе и прошептал:

— Не печалься, Джесси. У тебя есть я. Я позабочусь о ранчо и о тебе. Скажи, что причиняет тебе такую боль? — Едва задав свой последний вопрос, Мэтт взмолился, чтобы в ответ не прозвучало имя Наварро.

Джесс увидела его заботливый взгляд, и слезы с новой силой хлынули из ее глаз. Ей была ненавистна мысль причинить боль этому бескорыстному человеку, но его нежность и участие в минуту ее слабости тронули Джесс до глубины души. Она была ответственна не только за свою жизнь, и ей не хотелось одной справляться с навалившимися на нее трудностями. Многие годы Джесс служила опорой другим, а теперь ей самой потребовалось плечо, на которое можно опереться. Она хотела найти человека, который разделит с ней все трудности, ожидавшие ее в будущем. И сейчас Джесс была в объятиях именно такого человека. Она молилась в эту минуту только о том, чтобы он не отвернулся от нее, когда узнает всю правду.

— Мэтт, ты мне так нужен сейчас. Ты всегда был рядом со мной, к тебе я могла обратиться за советом и поддержкой в любом вопросе. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо.

Мэтт хотел облегчить ее страдания и поцеловал девушку. Его губы были нежны, поцелуй исполнен любви и понимания, его объятия были крепкими, и она чувствовала себя в них в полной безопасности. Этот поцелуй длился очень недолго, но был страстным.

Джесс прижала свое лицо к его груди и тихо заплакала. Она обняла его, словно пыталась набраться от него силы и мужества, чтобы начать разговор. Тогда Мэтт тоже прижался к ней и потерся щекой о ее макушку. Джесс почувствовала, как волны исходящей от него доброты и тепла омывают ее всю.

Он погладил ее волосы.

— Поплачь, Джесси. Плачь столько, сколько захочешь. Пусть горе выйдет из тебя. Ты была такой сильной, и это длилось так долго. Я знаю, как тебе было тяжело. Я сделаю все, чтобы уменьшить твои страдания и печаль.

Джесс подняла голову и сказала:

— Мне бы очень этого хотелось, Мэтт. Но на этот раз никто не сможет мне помочь. Я попала в большую беду. Мне придется уехать с ранчо на год или два. Ты позаботишься о нем во время моего отсутствия? Бабушка и Том поедут со мной. — Джесс решила, что будет лучше, если она начнет именно с этого и даст Мэтту возможность решить самому, стоит ли выяснять, в чем тут дело. Джесс не могла сама просить его жениться на ней. Мэтт должен решить это сам. Если он сам ей этого не предложит, она никогда не осмелится обратиться к нему с подобным предложением.

Мэтт был ошеломлен услышанным.

— Уехать? Но зачем, Джесси?

— Мэтт, я не могу здесь оставаться. Все кончено.

Он вытер ее слезы.

— Нет, ничего не кончено. Я никому не позволю причинить тебе страдания. На ранчо дела идут превосходно. С тобой тоже все будет хорошо. Ты сильная, смелая и умная.

— Не настолько, Мэтт, как ты думаешь. Именно поэтому мне и придется скоро уехать.

— Джесси, подожди немного. Ты не можешь уезжать только из-за того, что испугалась чего-то. Ты не одна. Я с тобой. Ребята тоже тебя не оставят. Мы не дадим тебе пропасть.

— Дело не в этом, Мэтт.

Он некоторое время пристально смотрел на Джесси, потом спросил:

— Ты собираешься встретиться с Наварро?

Джесс виновато опустила голову. Чтобы хоть немного уменьшить неблагоприятное действие своего признания, она начала издалека:

— Нет. Наварро уехал, и я не знаю куда. И он никогда больше не вернется. Но тем не менее это действительно имеет отношение к нему.

Мэтт был озадачен.

— Ты не можешь остаться потому, что потеряла отца и Наварро? Это не ответ. Мы справимся теперь с любыми неприятностями.

— Нет, дело не в этом. — Джесс отвернулась, чтобы не смотреть Мэтту в глаза. — Дело во мне самой.

Мэтт был сердит на себя за то, что не понимал, как страдает его любимая. Он не мог оставить ее в таком ранимом состоянии, отпустить от себя и позволить кому-то другому занять место Наварро в ее сердце. Теперь ему надо быть настойчивым и дерзким, чтобы завоевать Джесси. Но сначала надо выяснить, что так гнетет его любимую.

— Джесси, о какой большой беде ты говоришь?

Собрав все свое мужество, она призналась:

— Я… я беременна, Мэтт.

— Беременна? — эхом отозвался он, не веря своим ушам. Это была последняя неприятность, которая могла прийти ему на ум.

Джесс повернулась к нему и торопливо продолжала:

— Прошу тебя, не думай обо мне слишком плохо. Я должна была сказать тебе правду. Мы очень близки с тобой, и я отношусь к тебе, как к родному. Я должна уехать, чтобы родить ребенка. Если я останусь здесь, нас все будут презирать, и мы разоримся. Не знаю, когда я смогу вернуться. Ты будешь управлять ранчо, пока меня не будет? Пожалуйста. Я доверяю тебе и целиком на тебя полагаюсь. Я не хочу продавать его.

Мэтт ничего не отвечал. Джесс ждала, как он отреагирует на ее признание, что ответит ей. Казалось, ожидание длилось вечность. Если Мэтт любил ее, то это совсем не облегчало его размышлений. Она увидела боль в его взгляде, когда он посмотрел на нее из-под сдвинутых бровей. Эта боль ранила ее в самое сердце. Как бы ей хотелось не поступать с ним таким образом! Неужели он сможет понять и простить ее ошибку? Испытывая стыд и муку, Джесс пробормотала:

— Прости меня, Мэтт. Мне не следовало тебе этого говорить. Прошу тебя, не надо меня ненавидеть. Я не переживу, если ты тоже бросишь меня. Скоро я уеду, и тебе не придется больше меня видеть.

— Наварро? — спросил он напряженным голосом.

— Да. — И Джесс рассказала ему ту же историю, что рассказывала бабушке. Она решила, что Мэтту тоже будет лучше думать, что это произошло только один раз. — Прости меня, Мэтт. Ты, должно быть, ужасно разочаровался во мне теперь. Я ничего уже не могу изменить, так что мне надо уехать до того, как все раскроется и поползут слухи. Я была не права, что взвалила на тебя такую обузу. Просто мне было так одиноко. Я не знала, что мне делать. — Джесс снова отвернулась.

Мэтт не стал спрашивать, любила ли она Наварро. Конечно, это было так, иначе она не стала бы заниматься с ним любовью. Его гнев на самого себя стал еще сильнее. Если бы он раньше раскрыл ей свои чувства и добился взаимности, Наварро никогда бы не смог так увлечь ее! Но он сейчас рядом с ней, сейчас, когда нужен ей больше всего.

— Джесси, твой отъезд — не лучшее, что ты можешь сделать для себя и для ребенка. И для ранчо тоже.