От легенды до легенды (сборник) - Алексей Мороз

— Я…

— Снимите корону и распустите волосы.

— Что?…

— Вы слишком туго затянули свои волосы, ваше величество. От этого у вас и разболелась голова. А корона давит на виски.

Рене помедлила секунду — потом решительно сняла золотой обруч и выдернула шпильки. Рыжие локоны рассыпались по плечам освобожденным водопадом. Сразу стало легче.

— Я… — Королева пристально разглядывала мраморные прожилки на полу. — Я сожалею, что…

— Его жена действительно очень толстая. — Казалось, Алессио улыбался, но поднять взгляд и проверить Рене не решалась. — И вы же не знали, на какой бумаге этот прохвост написал свой пароль.

— Это не оправдание! Я должна была…

— Сестра… Ваше величество! — На людях Аделен всегда обращался к ней как к своей королеве. — Прибыл гонец, говорит, в порт Вилин вошло посольское судно из Лануры… Думаю, они готовы подписать с нами торговый договор.

— Это было бы неплохо. — Рене потихоньку выдохнула. — Пойдем, надо еще раз все обсудить. Алессио, до прибытия послов ты свободен.

Поворачивая за угол коридора, она обернулась — и все-таки успела заметить его улыбку.

А вечером Рене, сама не зная почему, опять пришла на террасу. И сразу увидела темную тень у дальнего края перил.

На этот раз слуга принес не вино, а молоко, холодное и белое, как лунный свет.

С того вечера их странные посиделки вошли в привычку. Днем алый плащ Алессио расстилался по бархату ступеней трона, и Рене украдкой поглядывала на него, прежде чем огласить вслух принятое решение. Пока вроде бы не ошиблась ни разу.

А ночи были все еще душные, в саду стрекотали кузнечики, теплый ветер приносил запах воды, луна росла, приближая полнолуние. Созвездия Змеи и Сердца сияли бриллиантовой осыпью, сближаясь медленно и неостановимо.

Рене говорила себе, что должна позаботиться о своем подданном — раз уж ему нельзя спать больше шести часов. Что на самом деле влекло ее на террасу ночь за ночью… королеве вовсе не обязательно рассуждать о таких мелочах.

О чем они беседовали? О море, о старых сказках, о магии, фиалках, цикадах, законах, предрассудках и суевериях, пиратах, лунном свете, архитектуре, философии, мистике, котах и бабочках, о будущем и немного о любви… С Алессио было не скучно. Он многое знал и не брался судить о том, о чем не имел представления. Умел рассмешить, умел замолчать в нужный момент.

Рене, правда, искренне недоумевала, как ему удалось дожить до таких лет, будучи практически не приспособленным к существованию.

— Моей матери лекари говорили, что я непременно умру, не достигнув десятилетнего возраста, — улыбнулся в ответ Алессио. — Думаю, они немного ошиблись, правда?

А в одну из таких ночей он вдруг спросил, как спросил бы о погоде:

— Зачем на самом деле нужна должность Ошибки?

Рене удивленно подняла глаза — примостившись, по своему обыкновению, на пуфе, Алессио смотрел в темноту за перилами. Небо затянули тяжелые тучи, луна пропала.

— Прости, что ты сказал?

— Зачем на самом деле нужна моя должность?

— Чтобы напоминать о важности принятия правильных…

— Ваше величество, — мягко прервал Алессио. — На самом деле.

Рука дрогнула, и королева поспешно вернула бокал на столик.

— Все мои предки…

— И многие из них обращали внимание на чучело в красном на ступенях трона?

— Алессио! Ну… положим, ты прав, но должность Ошибки — это традиция, как… как осенние костры или ледяные городки зимой на Вилин! Так принято…

— Хорошо. Зачем это изначально понадобилось Роберту Первому?

— Я… я не знаю… так исторически сложилось…

— Исторически, — повторил Алессио и потянулся сорвать листок с нависшей над террасой ветки. Кружева манжеты разошлись, и Рене увидела свежий ожог на запястье.

— Откуда это у тебя? — Она была рада уцепиться за любую тему, лишь бы не говорить правду.

— Вы мне рассказывать не хотите, — как-то по-детски обиженно отозвался он. — А почему я должен?

— Не хочешь — не говори.

Он все-таки сорвал яблоневый лист, опустился обратно на пуф, вертя его в длинных пальцах.

— Ваше величество… обещайте, что никому не скажете.

— Слово королевы!

— Я хочу… я пытаюсь сделать Убежище любви.

— Что?

— Талисман… это я его так назвал, «убежищем». Это вещь, которая спасала бы тех, кто любит, от беды. Там, где я жил в детстве… рядом жила одна семья. Старики… он заболел, а денег на лекарство не было. Умер у нее на руках, она — следом, через два дня. А потом еще у нас был сумасшедший, его при храме на цепи держали. У него жена в море утонула… и я подумал — талисманы ведь обычно заряжают от какой-то силы, от ненависти, например, а если создать талисман, который можно было бы зарядить силой любви, чтобы, когда случится несчастье, он отдал эту силу обратно и спас владельца — вот это было бы здорово, правда?

— Правда… — медленно кивнула Рене. — И… у тебя получается?

— Пока не очень. — Алессио поднес листок к глазам и внимательно вгляделся в него. — Это очень сложно, а я еще ученик. Кажется, я понял принцип, по которому талисман должен работать, — но воплотить его пока не выходит… Здесь нужны не только слова, нужно что-то еще… Дайте руку, ваше величество.

«Прикосновение к руке королевы — особая милость, и не следует раздавать ее неосмотрительно, ибо…» К черту этикет. Рене, склонившись с кресла, протянула ладонь.

Алессио дотронулся до ее запястья самыми кончиками пальцев. На несколько мгновений они оба замерли. Рене совсем близко видела его лицо — сосредоточенные зеленые глаза, тонкий, почти незаметный шрамик на левом виске, выбившуюся из хвоста темную пушистую прядь…

— Ну вот, — неожиданно Алессио резко выпрямился. — Опять не вышло!

— Что не вышло? — Рене торопливо откинулась назад, на спинку кресла.

— Талисман… — Он бросил лист яблони на пол террасы. — Нужно еще работать.

— Так ты пытался… — Рене, не веря своим глазам, смотрела то на листок, то на медленно краснеющие скулы своей Ошибки. — Ты пытался…

— Я просто проверял формулу! — Алессио отвернулся к перилам.

— Вот как. Что ж, я так и…

На террасу ворвался порыв ветра, в лицо королеве пахнуло тлетворным, влажным жаром. Дыхание перехватило — она закашлялась до слез, а ветер стих так же внезапно, как и налетел. Фонарь на углу стены погас. Из сада медленно наползала тьма.

— Алессио… — позвала Рене. — Где ты? Ты здесь?

Ответом ей было молчание.

— Алессио!

Она ничего не видела — черное облако обвилось вокруг тела, прильнуло к глазам.

— Алессио! Стража! Стра-а-а-жа! Владыка Всемилостивый, да хоть кто-нибудь, помогите!!!!

Голос захлебнулся в темноте.

— Туччо… — прошелестело откуда-то сбоку.

Ледяной ужас полоснул сердце. Все было словно в кошмарном сне.

— Туччо, друг мой…

— Владыка Всемилостивый, спаси и охрани, руку свою дай мне, дабы могла я выйти из тьмы и…

Тьма душила. Рене попыталась вскочить — но ноги не слушались, и она оказалась на полу. Отчаянно хотелось вдохнуть воздуха, но его больше не было — только влажный жар… Внезапно пальцев левой руки коснулась легкая прохлада. Рене судорожно стиснула подвернувшийся яблоневый листок, смяла в ладони…

— Владыка… Владыка Всемилостивый, спаси и охрани, руку свою дай мне, дабы могла я выйти из тьмы, и отстрани от меня тварей нечистых, и позволь дочери своей увидеть вновь свет…

— Ваше величество! Ваше величество, где вы?!

— Рене! Рене, отзовись, ты где?!

Вязкое болото тьмы пронзили языки пламени — по саду бежали стражники.

— На помощь! — собрав все силы, простонала Рене. — Сюда…

— Что это было? — Алессио, живой и невредимый, сидел на полу террасы.

— Рене, ты цела? — Аделен, перемахнув через перила, бросился к сестре, обхватил за плечи. — Кто на тебя напал?

— Я… я… уведи стражу. — Королева бессильно рухнула обратно в кресло. — Алессио…

— Со мной все хорошо, ваше величество. Он ничего мне не успел сделать.

— Он? — по тому, как изменился голос брата, Рене поняла — догадался.

— Кого ты видел? — Аделен плеснул в бокал молока и сунул в руки Алессио. — Пей и говори. С самого начала — что здесь случилось.

Алессио, держась за столбик перил, перебрался на свой пуф. Медленно выпил бокал до дна.

— Сначала был ветер. Очень мерзкий, жаркий. Потом наползла тьма. А из тьмы появился призрак.

— Как он выглядел?

— Одежду я не рассмотрел. Что-то… какой-то рваный плащ… Длинная челка, косая, как пиратам рисуют. А глаза… у него не было глаз. Две раны. Он плакал и хотел… обнять меня…

Юноша содрогнулся всем телом и замолчал.

— Он говорил что-нибудь?

— Он звал Туччо, — ответила Рене. — Я слышала.