От легенды до легенды (сборник) - Алексей Мороз

Рене устроилась в плетеном кресле, указав Алессио на банкетку напротив. Тихо вошел дежурный паж, расставил на столике кувшин с легким вином, бокалы, вазочку с печеньем и половинками персиков.

Некоторое время на террасе царило молчание. Рене разглядывала своего нового хранителя. Лунный свет, казалось, придавал и без того белой коже едва ли не призрачное свечение, глаза, напротив, прятались в глубокой тени. Пуф был для него слишком низок — колени, обтянутые бархатом, торчали вверх острыми углами. Ворот рубашки отогнулся в сторону, обнажая резко выступающие ключицы. Слишком уж худ… Хотя, если поставить рядом с Аделеном, не уступит брату в росте. Сколько же ему лет?

— Сколько тебе лет? — спросила Рене вслух.

— Двадцать один, ваше величество.

Ровесники…

— Мне говорили, ты с юга.

— Верно, там я родился. По ошибке.

— Как это?

Алессио улыбнулся и подпер ладонью подбородок. Пальцы у него были длинные, но какие-то неровные, покрытые пятнышками ожогов и мелкими шрамами.

— Мои родители вовсе не хотели моего появления на свет, ваше величество. Просто аптекарь, который составлял зелье для моей матери, что-то там напутал… и оно не подействовало. Можно сказать, я — ошибка природы. Так что должность у меня теперь самая подходящая.

— Почему ты ничего не ешь? — Рене подвинула на столике вазочку с печеньем. — Угощайся.

Алессио покосился на вазочку и покачал головой:

— Мне этого нельзя, ваше величество.

— Почему?! Это же печенье!

— Я могу есть только простоквашу, молоко или немного манной каши… и хлеба, тоже немного.

— Та-а-ак… Ты не переносишь солнечного света, тебе почти ничего нельзя есть… чего еще тебе нельзя?

— Нельзя спать больше пяти-шести часов в сутки, — преспокойно ответил Алессио. — Иначе могу вообще не проснуться.

— И при этом у тебя холодные руки, — припомнила Рене. — Упырь?

— Нет, ваше величество! — Он рассмеялся, весело, от души. — Никакой я не упырь. Просто… ошибка.

Рене не любила свой тронный зал. На ее вкус, вся эта мозаично-мраморная раззолоченная роскошь была чересчур крикливой. Хорошо она выглядела только ночью, когда погашены громадные люстры, и в окна льется лунный свет, и мозаика на полу расцветает трепетными узорами… Следовало признать, тяжелые шторы глубокого винного оттенка справились не хуже ночной темноты. Зал стал уютным, приглушенное сияние позолоты казалось теперь уместным. Да и новый трон, пусть не такой роскошный, явно удобней старого.

Была пятница, и в тронном зале, как обычно, собрался Большой Совет. Придворные с нескрываемым любопытством разглядывали сидящего на ступеньке Алессио и перешептывались между собой. Входящие в Совет дамы бросали на юношу заинтересованные взгляды из-за вееров. Насколько Рене понимала, в самом ближайшем будущем бедняге предстоит отбиваться от тщательно спланированных атак. Впрочем, почему «бедняге» и почему отбиваться? Любая из этих кошек может составить счастье неглупого мужчины, а в том, что Алессио неглуп, Рене успела убедиться — ночная беседа затянулась до рассвета.

Совет шел своим чередом. По заведенному королевой порядку сперва выступили с докладами младшие министры, которые получили распоряжения на прошлой неделе. После придворный астроном клятвенно заверил присутствующих, что небывалая в конце лета жара вот-вот выдохнется и покинет столицу. Затем Рене обсудила со старшими министрами, в число которых входил и Аделен, некоторые вопросы, требующие внимания… Алессио тихо сидел на ступеньке. Со своего места королева не видела его лица, только кофейный затылок, спину и левую руку, лежащую на алом бархате. На большом пальце темнело пятнышко ожога. Вчера… нет, уже сегодня утром его не было.

Внезапно заныли виски.

Следующей частью Совета был разбор судебных дел, которые по разным причинам требовали личного внимания королевы. Эту часть Рене никогда не любила, а сегодня, как назло, все вопросы оказались столь мелочными и тягомотными, что голова разболелась еще сильнее. Корона давила лоб, воздух в зале нагрелся, вдобавок кто-то из советников вылил на себя не иначе как целый флакон приторных духов.

— Последнее на сегодня, ваше величество, — шепнул Аделен, протягивая сестре папку с протоколом.

Рене торопливо пробежала ее глазами — так, жена графа де Фейн приревновала мужа, добралась до бумаги с секретным паролем к тайнику, где благоверный хранил ценности, и вероломно последние выкрала.

Королева подняла глаза — оба супруга уже преклонили колени перед троном, ожидая решения. Надо же — а этот граф довольно приятный человек, кажется. Открытое лицо, строгая прическа, большие глаза… А вот с женой ему явно не повезло — и где нашел только такую мегеру? Толще покойного Жильбера, прости Владыка, вся в кудельках-оборочках, глазки жиром заплыли. Неудивительно, что мужа ревнует. Что ж, дело ясное — непонятно даже, зачем его вынесли на Большой Совет.

— Мы признаем вину графини Элики де Фейн, урожденной баронессы Аршел. Повелеваем ей вернуть супругу похищенные ценности, в противном случае наказанием будет заключение под стражу в королевской тюрьме сроком до восьми лет. Мы также даем графу де Фейну свое позволение на развод.

— Ваше величество, умоляю! — Толстуха протянула дрожащие руки. — Я не виновата! Я ничего не брала, клянусь жизнью!

Все, сейчас можно будет встать и уйти. Снять наконец эту корону и душный бархат платья, повалиться на прохладные простыни в тишине спальни… приложить к вискам лед…

— Ваше величество, вы делаете ошибку.

В первое мгновение Рене показалось, что она ослышалась. Но мгновенная тишина в зале, потрясенные лица советников, удивление во взгляде Аделена, устремленном на поднявшегося со своего места Алессио, ясно показали — он действительно это сказал. Никогда еще ни один человек, занимающий должность королевской Ошибки, не смел перечить королю, вмешиваясь в его дела! А этот… да что он о себе возомнил?!

Но за секунду перед тем, как разгневанная королева открыла рот, чтобы приказать выкинуть наглеца вон, Алессио заговорил сам. Очень спокойно. Негромко, но слышно было и у дверей.

— Ваше величество, позвольте мне задать графу несколько вопросов. — И продолжил, не дожидаясь позволения: — Граф, скажите — вы можете предоставить бумагу, которую прочитала ваша супруга?

— Конечно! — Де Фейн, торопливо вскочив, вытащил откуда-то из-за отворота камзола сложенный вчетверо листок. — Я всегда храню его у сердца, но моя вероломная…

— Позвольте взглянуть. — Алессио протянул руку.

— Разумеется. — Граф грустно улыбнулся. — Тайна теперь не имеет значения — фамильное ожерелье моей дорогой матушки исчезло бесследно, а вместе с ним…

— Ваша супруга не могла прочитать эту бумагу.

— То есть как? — Граф осекся.

— Это так называемая «суильмо», или «верная бумага», — развернув листок, Алессио продемонстрировал его собравшимся. — Господа, здесь есть маг?

Придворный маг, не дожидаясь приказа Рене, торопливо подошел к Алессио. Помял злополучный листок в пальцах, понюхал, что-то пошептал…

— Это действительно бумага суильмо! — провозгласил он, завершив осмотр. — Написанное на ней будет видно лишь тому, кто его написал, а также тем, кому владелец сам разрешил прочесть. Сударь, вы разрешали своей супруге читать?

— Нет! То есть я… я не помню точно, она ведь моя жена, и я мог… — Граф мигом растерял все свое очарование. Румяные щеки побледнели, взгляд лихорадочно заметался…

— Вы драгоценности любовнице своей подарили? — ласково поинтересовался Алессио.

— Как вы…

— Довольно. — Рене поднялась. — Граф де Фейн, ваша супруга не могла прочитать написанное на этой бумаге, следовательно, она не знала пароль от тайника. За ложный навет вы приговариваетесь к году заключения. Графиня де Фейн, мы просим у вас прощения и даем свое позволение на развод. Совет окончен, господа, можете идти.

Она вышла из зала, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не сорваться на бег. То, что сейчас произошло… Такого стыда ей не доводилось испытывать никогда в жизни. Королева! Ее ошибка могла заточить в крепость на восемь лет невинную женщину и оставить на свободе подлого лжеца. Как горят щеки… Что она за правительница, если обращается с доверенными ей судьбами как трехлетний ребенок с нелюбимыми куклами?! Если бы не Алессио… а ему теперь как в глаза смотреть?!

— Ваше величество! Вы здесь?

Рене вздрогнула, прижимаясь к стене, у которой замерла без сил минуту назад. Вот только этого не хватало…

— Ваше величество, с вами все в порядке? — Бирюзовые глаза смотрели участливо и совсем не осуждающе. Или ей просто хочется, чтобы в них не было осуждения?

— Я…

— Снимите корону и распустите волосы.