Девятое правило волшебника, или Огненная цепь - Терри Гудкайнд

Вспышка понимания объяснила ему, что за звук он слышал. Текучее движение совершало то, что ткало вокруг него эту паутину, словно он был пищей для гигантского паука. Нити этой паутины показались ему толщиной с его запястье, но он понятия не имел, насколько точны его впечатления. Однако он отлично узнал, что от прикосновений к этим нитям остаются болезненные ожоги — об этом свидетельствовали его ноги, левая рука и спина.

Он видел Кару, освещенную светом фонаря. Она остановилась неподалеку, ища способ помочь ему.

— Кара, назад! Не прикасайся, оно обжигает.

— Обжигает?

— Да. Как кислота. И оно очень липкое. Держись от нитей подальше, иначе ты попадешь в ловушку.

— А как вы намерены выбираться оттуда?

— Я прорублю себе выход. Оставайся на месте и жди — я сам подойду к тебе.

Когда сеть слева от него сделалась более напряженной, он поднял меч и атаковал. Луч от фонаря Кары вспыхнул, отразившись от лезвия, хлестнувшего путаницу липких волокон. Разрубленные концы метнулись в разные стороны и повисли на ветвях, словно мох. При свете было заметно, как высыхают листья, сожженные прикосновениями адских нитей.

Кто бы ни создал эту паутину, его не было видно.

Дождь припустил сильнее, Кара металась из стороны в сторону, пробуя найти способ подобраться ближе.

— Думаю, я смогу…

— Нет! — завопил он. — Я сказал, держись подальше отсюда!

Ричард рубил мечом толстые темные канаты везде, где они подходили к нему слишком близко; пытался ослабить их напряжение, разорвать целостность. Однако был вынужден прекратить свою странную схватку — липкая паутина цеплялась за лезвие.

— Я обязана помочь вам остановить это! — кричала Кара в стремлении освободить его.

— Ты тоже окажешься в ловушке и ничем не сможешь помочь мне. Отойди назад. Говорю тебе, я собираюсь прорубить проход.

Возможно, это остановит ее от попыток пробиться к нему через паутину. Она стояла, пригнувшись, яростно сжав губы, крепко держа в кулаке эйджил. По ее виду было ясно, что она никак не могла решить, что делать. С одной стороны она не могла пойти против воли своего повелителя — она отлично понимала, что сейчас он не настроен спорить. Но с другой стороны смотреть, как он в одиночку борется за свою жизнь, было выше ее сил.

Это было странное бескровное сражение. Казалось, его атак и не было. Глубокие раны, которые наносил Ричард, не причиняли боли никому. Медленное, непреклонное приближение паутины действовало успокаивающе, создавая ощущение, словно у него было полно времени проанализировать происходящее.

Несмотря на неспешное продвижение, несмотря на вводящее в заблуждение спокойствие, западня сжималась все туже. Не желая оставаться в бездействии, Ричард снова поднял меч, разрубая нити гигантской паутины.

Всякий раз, как он разрубал часть нитей, на их месте появлялись все новые и новые. Паутина укрепляла сама себя всякий раз, как ему удавалось хоть немного ослабить ближайшую ее часть — на каждую дюжину разрубленных нитей появлялись две дюжины новых, расположенных плотнее и ближе к нему. Он постоянно оглядывал прилегающий лес, стараясь понять, кто создает эту адскую ловушку, чтобы начать бороться с причиной, а не с результатом. Как ни старался, он не мог разглядеть, откуда берут начало эти проклятые липкие веревки, но они без остановки двигались, оплетая деревья и кусты, неустанно удлиняясь и опутывая его все плотнее.

При таком неспешном движении, казалось, у него есть достаточно времени, чтобы выбраться из западни, однако на деле это была пустая надежда глупца. Он понимал, что его время стремительно заканчивается. Вместе со временем подходило к концу и его спокойствие. Пульсирующая боль в обожженном теле напоминала о том, какая судьба ждет его, если не найти выхода. Надвигался момент, когда он не сможет сделать больше ничего. Когда западня окончательно сожмется вокруг него — он погибнет. И Ричард сильно сомневался, что его смерть будет легкой и быстрой.

Ричард нападал, неистово рубя сжимающуюся сеть, с безумным отчаянием прорубая путь на свободу. Однако с каждым ударом на лезвии меча набиралось все больше и больше липкого вещества, из которого состояла паутина. Чем отчаяннее рубил он нити, тем больше остатков паутины цеплялось за его меч. Эта масса становилась все более тяжелой, а оружие Ричарда — все более непослушным.

Этот проклятый узел из кусков паутины не только опутал меч своей липкой массой, но начал цепляться за нити западни, до такой степени, что просто двигать мечом было невероятно трудно. Ричард чувствовал себя мухой, попавшей в паутину. Чтобы просто вытащить меч из окружающих его нитей требовалось невероятное усилие. Но и вонзить меч в липкие нити тоже было делом не из легких.

Впервые Ричард столкнулся с тем, что магическое оружие не может справиться с противником. Меч Истины спокойно разрубал броню и металлические доспехи, но безнадежно увязал в этой клейкой субстанции.

Он помнил, как однажды Эдди объясняла ему, что сильнее — зубы или язык. Она тогда сделала вывод, что язык более силен, и это при том, что он более мягок и уязвим. Хотя все было сказано в другом контексте, но в данном случае приобретало весьма пугающее значение.

Несколько нитей вытянулись и с хлюпаньем обхватили его ноги. Одна из них обвила правую руку. Он вскрикнул от боли и упал на колени.

— Лорд Рал!

— Оставайся на месте! — выкрикнул он, прежде чем Кара снова начала пробиваться к нему. — Все в порядке. Просто оставайся там, где стоишь.

Захватив с земли горсть грязных листьев, он использовал их для защиты, чтобы снять с руки липкую паутину.

Жгучая боль вытеснила все мысли. Единственное, желание в тот момент было — очистить руку от этой гадости.

Окружающая паутина напрягалась все больше. Сокращаясь, толстые нити стали наклонять спутанные ими молодые деревца. Затрещали сломанные ветки, посыпались листья. Лес наполнялся острым запахом гари.

Даже в магическую ярость меча проникло осознание, что Ричард проигрывает это сражение. Всякий раз, когда ему удавалось прорубить отверстие в паутине, нити отступали, смыкались и затягивали прореху. Несмотря на наносимые им повреждения, сеть оставалась целой и удерживала сама себя, оставаясь прочной, словно кольчуга.

Его спокойная ярость начала уступать место страху, осознанию, что он пойман в ловушку. Но страх же и наполнял мускулы силой, которую он без остатка вкладывал в удары меча. Он уже представлял себя завязшим в странной темной массе, словно в трясине. И трясина эта окутывала его все плотнее, чтобы, в конечном счете, задушить. Если, конечно, сначала не убьет его, прожигая плоть до костей.