Небесный суд - Стивен Хант

Чимекский двигатель вибрировал как безумный — это в сотворенный из человеческой крови механизм затягивалось облако Уайлдкайотлей. Вскоре машина сменила диапазон издаваемых звуков, и под конец испустила едва ли не человеческий вздох. Рядом с краем пропасти на полу распростерлись тела двух каторжников — их кости обратились в прах, а сами они обуглились в тех местах, где Уайлдкайотли обожгли их пламенем. Вайнсайдскому Душителю больше уже никогда не стиснуть своих мерзких пальцев вокруг шеи очередной жертвы.

Из открытой двери в холодное помещение пахнуло теплом. Молли бросилась на помощь паровику. Нужно было вновь поставить его железное тело на гусеницы.

— Слоустэк, ты меня слышишь?

— Слышим, — прошептала голосовая коробка, вернее, натужно проскрипела, покореженная силой удара. — Мы также слышали твою мелодию. Она была отвратительна.

— Вот и Уайлдкайотли были того же мнения, — сказала Молли и оглянулась по сторонам — может быть, найдется что-то такое, что сошло бы за инструмент, с помощью которого можно починить пострадавшего паровика. Однако ничего подходящего не увидела. Это же надо! Она застряла в центре земли рядом с самой огромной машиной разрушения, какую только сумело создать за свою историю порочное человеческое сердце, зато под рукой у нее не оказалось даже обыкновенного молотка.

— Не бросай меня, Слоустэк. Не оставляй меня здесь одну, в этих жутких пещерах! Прошу тебя, не надо!

— Для нас настало время переместиться в другой зал, — произнес паровик. — Наша нить великого орнамента приближается к концу.

Молли крепко сжала железные пальцы руки-манипулятора паровика.

— Я не дам тебе умереть еще раз!

— Мы прошли деактивацию уже дважды, мягкотелая Молли. Это так просто. Куда сложнее та часть великого орнамента, которая называется жизнью. Не надо слишком долго скорбеть о нас.

— Мне страшно, Слоукогс, Сильвер Уанстэк!

— Не бойся за нас, юная мягкотелая. Если мы не страшимся тьмы до того, как нас запустят в действие, то почему мы должны страшиться ее после того, как нас не станет? Мы всего лишь ноты одной бесконечной мелодии. Каждая отдельная нота отзвучит, но сама мелодия продолжается вечно.

Бойлер Слоустэка дал течь, и на пол вытекла лужица воды; свет на его зрительной пластине тоже начал меркнуть. Молли не могла сказать, сколько просидела рядом с пустым металлическим корпусом, из которого ушла жизнь, прежде чем почувствовала позади себя жар. Над полом подрагивала белая сфера размером с батискаф, верхушку которой венчал один-единственный глаз. Вскоре на гладком металле проступили детские черты, словно через волшебный фонарь кто-то показывал живую картину.

— Ты не можешь спасти его еще раз? — спросила Молли Гексмашину.

«Там, где есть жизнь и желание, я могу показать способ живому металлу. Увы, он уже вне моей досягаемости. Слоустэк переместился в гимны людей и живет в бросании шестеренок Гиэр-Джи-Цу».

Молли расплакалась. Вскоре рядом с лужей воды из пробитого бойлера натекла новая лужица, меньших размеров.

«В его грудной полости находятся две хрустальные платы, две души, слитые воедино. Выломай их оттуда, Молли Темплар. Слоустэк наверняка пожелал бы, чтобы их вернули в залы Механсии».

Молли поступила, как ей было велено, — вынула из механической груди мертвого паровика две хрустальные пластины, легкие как перышко. Интересно, когда он был жив, они тоже были такими же легкими, или же все-таки потяжелей?

«А теперь встань передо мной, дитя Виндекса! Тебе предстоит работа».

Окруженная золотым сиянием, Молли сделала шаг вперед. С ее груди стекали два световых потока. Скручиваясь, они образовывали спираль, которая вращалась между ней и Гексмашиной. Точно такие же золотистые лучи протянулись от сферы и, окружив спираль, сплелись с ней в радостном танце, после чего вернулись назад в Гексмашину.

«Ты признана оператором».

Растекаясь в стороны, словно ртуть, сфера обнажила отверстие — ослепительно белое пространство, словно скроенное по мерке Молли.

— Враг силен и коварен, — задумчиво произнесла девушка. — Когда-то нас было семеро, семь операторов Гексмашины.

«Верно, — отозвалась Гексмашина. — Но Уайлдкайотли за тысячу лет совсем не изменились, Молли. Они столь самонадеянны, что пребывают в уверенности, будто настолько совершенны, что готовы заморозить нас вместе с собой на целую вечность, чтобы мы застыли как мухи в куске янтаря. Но мы с тобой способны к переменам, ты и я, чего наш враг боится больше всего на свете. Я провела целое столетие, слушая тайны земли, которые она нашептывала мне, и становилась сильнее, умнее, мудрее. И ты, Молли, замечательный человек. Думаю, на этот раз хватит одной Гексмашины и одного оператора».

Молли вступила внутрь Гексмашины, и за ее спиной тотчас закрылась дверь. Ощущение было такое, будто она парит внутри водяной сферы. Вскоре обе они — Молли и Гексмашина — слились в единое целое. Чувства Молли обострились настолько, что она стала видеть то, чего нельзя увидеть даже в самых удивительных снах: она ощущала на вкус звуки, видела цвет пульсирующих вен земли, крошечные детали в стенах пещеры, как будто кто-то положил их под окуляр микроскопа. Все вокруг вибрировало, музицировало и пело, исполняя песнь великого орнамента, о котором ей рассказывал Слоустэк. Но присутствовало и что-то еще. Безграничная боль. Гексмашина пыталась защитить от нее Молли, но, увы, слишком тесно были они сцеплены между собой, и теперь их тела — их общее тело — корчились в муках.

— Что это?

«Это еще один оператор, Молли. Тцлайлок пытает его, как когда-то мучил тебя, чтобы лишить меня сил и заманить в капкан к Уайлдкайотлям. Но пока что у меня два оператора, и мне есть между кем распределить мое сознание. Его работа приносит мне мучения, но она не в состоянии вывести меня из строя».

— На моем газоне вырос целый муравейник, подружка, может, попробуем растоптать его?

Из их сплавленных воедино тел к потолку устремился луч света. Гексмашина вздыбилась волнами жидкого огня и полилась на трубы чимекского органа, призванного оповестить мир о наступлении апокалипсиса. Как только море лавы заполнило пропасть, злокозненное устройство не выдержало и обрушилось; раскаленная магма, растекаясь дальше, через край, накрыла собой тела обоих каторжников и расплавила корпус мертвого паровика, который когда-то ходил по земле в образе Слоукогса и Сильвера Уанстэка.

Железо и расплавленный огонь с шипением соединились, и возлюбленная Гексмашины, земля, залечила шрам от старой-престарой раны, нанесенной ей в самое сердце.

Улицы, практически безлюдные, теперь были заполнены жителями Миддлстила. Трущобы и башни опустели — их обитатели, едва завидев в небе аэростаты, запаниковали и бросились вон из зданий. Третья Бригада и гримпхоупские революционеры покинули город еще раньше, и теперь дороги были забиты беженцами. Оливер был даже рад, что Шептун сохранил человеческий облик. Случись ему въехать в город в своем истинном обличье да еще верхом на цыганской кобыле, паника была бы еще большей. На другом конце улицы появилась группа всадников — Джек-Сорвиголова и рота его нерегулярного полка. Оливер осторожно вел лошадь сквозь забитые толпами улицы; всюду царила давка, воздух оглашали громкие крики. Все это создавало при передвижении немалые сложности.

— Майор Дибнах! — крикнул Оливер. — Где наша армия?

— Отходит на новые позиции, — крикнул в ответ верховой офицер. — Страж Тинфолд доставил приглашение. Армия Свободного Государства Паровиков форсировала Гэмблфлауэрс и объединилась с силами парламента. Мы тоже идем вместе с ними. В Миддлстиле делать нечего, разве что забиться в старые пневмотуннели и трястись от страха, ожидая, пока все кончится.

Словно в подтверждение его слов над их головами пролетел аэростат. Беженцы со всех ног бросились в ближайшее укрытие. Раздались крики и визг, кто-то упал, поскользнувшись на разбросанном по мостовой мусоре.

— Болотный газ! — крикнул кто-то. — Болотный газ!

Джек-Сорвиголова развернул своего скакуна, и тот лягнул крикуна в голову. Высокая шляпа свалилась на землю, а вслед за ней на земле распластался и ее владелец.

— Безмозглый идиот! Никакого газа в бомбах нет! Какой от него толк против армии паровиков!

Оливер пришпорил лошадь и устремился в образовавшуюся в толпе брешь.

— За мной, майор!

— Молодец, парень! Первый Страж отдал приказ всем, кто остался, преследовать Третью Бригаду, которая движется на восток! Если удастся вступить с ними в схватку, аэростаты не смогут бомбить нас из опасений попасть в своих.

— Верно, — согласился Оливер. — Когда аэростаты покончат с городом, они возьмут курс на восток.

Джек-Сорвиголова поднял глаза к небу.

— Сегодня дела у них идут так себе. Не иначе как у штурвала там шифтеры. Но, так или иначе, не хотелось бы подставлять себя под удар, когда выйдем на открытую местность. Наши полки не привыкли, когда на них сверху бросают бомбы.