Чуковский - Ирина Лукьянова

Гумилеву и Чуковскому, в отличие от Амфитеатрова, их дело не казалось «подневольной чепухой». Вряд ли они питали иллюзии – скорее надежды. Вопреки всему, невзирая на попытки добиться от них единомыслия, на хамоватый Пролеткульт, на бесконечную, бесчеловечную бюрократию советской власти, на обыски и аресты. Надежды продержались еще несколько лет. Затем пошла еще одна волна отъездов, и вновь встала необходимость делать выбор.

«Затеяли журнал…»

По выражению Шкловского, Горький был Ноем для русской интеллигенции, а его проекты – ковчегом, где спасались во время потопа; «спасались не для контрреволюции, а для того, чтобы не перевелись грамотные люди в России». Литераторы пытались не только спастись физически, но и отвоевать себе возможность дышать и говорить, когда и самому трудно от слабости, и сверху давят сапогами.

Спасение культуры и борьба с «бытом» – вот цели, которые ставили перед собой Горький, Чуковский и Замятин, начиная новый проект – издание литературного журнала. О нем Горький упоминал в письме Вацлаву Воровскому в июне 1919 года. Кстати, с Воровским Чуковский встречался в августе в Москве по рекомендации Луначарского, тогда же виделся с Гржебиным и Горьким – а касались ли эти встречи издания журнала, в дневнике не сказано: весь московский фрагмент посвящен самому главному впечатлению – сытости («огромное множество молока, варенца, хлеба», «огромная кружка простокваши», «швейцарский сыр, чай», «именины: пироги, вино, конфеты – и все в огромном количестве», «еда: рыба, телятина, щи, пирожное – в изобилии», «угощала вишнями, кашей, хлеба вдоволь и т. д.»).

Впервые проект журнала обсуждался на заседании редколлегии Союза деятелей художественной литературы 13 января 1919 года. Журнал должен был называться «Литературный современник» (Чуковский пришел и привел за собой призрак Некрасова). «Горький назначил себя главным редактором, а Замятина и Чуковского – соредакторами, но основная редакторская работа легла тогда именно на плечи Замятина. Поступившие в редакцию рукописи были им отобраны и даже отредактированы. К сожалению, этот ежемесячник так и не вышел в свет, как, впрочем, и все другие издания, задуманные в СДХЛ», – пишет исследовательница творчества Замятина Мария Мисонжникова.

В июне Блок упоминает о совместной поездке с Чуковским в Смольный по поводу журнала, который он, правда, называет «Завтра». Тогда же и Чуковский пишет в дневнике: "Мы с Тихоновым и Замятиным затеяли журнал «Завтра». Горькому журнал очень люб. Он набросал целый ряд статеек – некоторые читал, некоторые пересказывал – и все антибольшевистские. Я поехал в Смольный к Лисовскому просить разрешения; Лисовский разрешил, но, выдавая разрешение, сказал: прошу каждый номер доставлять мне предварительно на просмотр. Потому что мы совсем не уверены в Горьком.

Горький член их исполнительного комитета, а они хотят цензуровать его. Чудеса!"

Возможно, журнал не вышел именно из-за своей потенциальной антибольшевистской направленности.

«В архиве Чуковского сохранилась программа „ежемесячного внепартийного журнала ‘Завтра', посвященного вопросам литературы, науки, искусства, техники, просвещения и современного быта“. Сообщается, что ответственный редактор журнала – М. Горький, издатель – 3. И. Гржебин, что журнал „издается независимой группой писателей“», – пишет в комментариях к дневникам Е. Ц. Чуковская. А вот программа журнала: «борьба за культуру, защита культурных завоеваний и ценностей, объединение всех интеллектуальных сил страны, восстановление духовных связей с Западом, прерванных всемирной войной, приобщение России к великому Интернационалу Духа, который будет неминуемо создан – и уже создается – в ЗАВТРАШНЕЙ преображенной Европе».

Стоит обратить внимание не столько даже на борьбу за культуру, сколько на «восстановление духовных связей с Западом» и «Интернационал Духа». Это не Третий Интернационал, чей учредительный конгресс прошел в Москве в марте 1919 года, а слегка замаскированная модной терминологией любимая идея Чуковского о необходимости быть включенным в мировой контекст, быть связанным с культурной традицией. Российская интеллигенция страдала не только от бытовых лишений, но и от культурной изоляции. Именно желание восстановить «духовные связи с Западом» стало причиной того, что Чуковский и Замятин впоследствии стали издавать журнал «Современный Запад».

От идеи о собственном печатном органе было невозможно отказаться: так много было увидено, понято, осмыслено, столь о многом хотелось – и негде было – сказать… Один проект погибал – они продолжали вынашивать новые: «Дом искусств», «Современный Запад», невышедшая «Литературная газета»; наконец, «Русский современник», после которого невозможность осуществления идеи стала очевидна. Но пока они этого не знают. Собирают рукописи. Обсуждают планы.

Старшие и младшие

Самая, пожалуй, большая радость для Чуковского в это время – дети. И чужие, и собственные. Он читает не только лекции красноармейцам, но и «Крокодила» своей любимой аудитории; аудитория благодарно реагирует, но «тысячу порций мороженого» понимает как небывалые горы мороженой картошки, тогдашнего петроградского лакомства.

Дневники вновь заполняются заметками о дочери и сыновьях: Коля подает литературные надежды, он несомненный поэт, у Лиды замечательно благородная душа, Боба пишет поразительные по чувству слова былины. К. И. берет детей с собой к Луначарскому, на заседания «Всемирной литературы», на лекции, как раньше ходил с ними по редакциям (отсюда Бобина смешная трактовка строчки «Уж я Киев-град во полон возьму» – «в „Аполлон“ возьму»).

"Чествование Горького в Всемирной Литературе. Я взял Бобу, Лиду, Колю и айда! По дороге я рассказывал им о Горьком". «Вчера повестка от Луначарского – придти в три часа в Комиссариат Просвещения на совещание: взял Кольку и Лидку – айда!» Так незаметно детям ставится высокая планка – литературная, этическая, поведенческая. Дети привыкают к хорошим стихам, хорошим манерам, содержательным разговорам и осмысленному времяпрепровождению – не потому, что их этому специально учат, а потому, что такова атмосфера, окружающая их. На фотографии с чествования Горького младшие Чуковские сидят на переднем плане: милый черноголовый Боба, нескладный Коля, Лида с бантиком.

Удивителен сам семейный уклад Чуковских, в нем почти не чувствуется обычного для большинства семей разделения на взрослую и детскую жизнь. Дети не замкнуты в своем изолированном мире прогулок, игрушек и школьных друзей, а сызмальства учатся понимать заботы взрослых. Вечно занятый отец не отталкивает их, а, напротив, включает в свой круг занятий, дает им возможность видеть, наблюдать, размышлять; кое-что из усвоенного даже не осознается толком и не проговаривается вслух, так незаметно формируются убеждения, эстетическая и этическая позиция.