Дети выживших - Сергей Смирнов

Ставка Каран-Гу

Старшая жена Каран-Гу Айзарык была и в самом деле старшей. Она была уже взрослой девушкой, когда её отдали за двенадцатилетнего Каран-Гу.

Теперь Айзарык, или Ай-биби, как называли ее, была пятидесятилетней дородной женщиной с бородавкой на подбородке и черными усиками под носом. Она носила полумужскую одежду, и даже высокий белый тюрбан часто заменяла на мужскую шапочку, правда, расшитую золотыми нитками.

У нее были могучие руки и такие широкие бёдра, что, когда она садилась на коня, зад её бурдюками свешивался с двух сторон.

— Ну что, красавчик, — сказала она, заглянув в решётчатую дверь, — Не надоело сидеть взаперти?

Ар-Угай искоса глянул на неё; не поднимая головы, отозвался:

— А тебе что?

— Так-то ты разговариваешь со старшей женой своего повелителя! Негодник! Не будь ты кровником каана, я отшлёпала бы тебя по заду, как мальчишку!

Ар-Угай покосился на могучие руки Ай-биби, сложенные на мягком круглом животе.

— Чего ты хочешь? — спросил он сквозь зубы.

— Хочу научить тебя уму-разуму, — сказала она и открыла дверь.

Ар-Угай привстал на лежанке. Лицо его вытянулось.

Ай-биби вошла и встала над Ар-Угаем, уперев руки в боки.

— Знаешь ли ты, мальчишка, что я могу тебя спасти?

Ар-Угай непонимающе моргнул.

— Муж мой, чтоб ему сгинуть в урочище медных дяу, ушёл на войну.

Ар-Угай кивнул. Он слышал сборы и обрывки разговоров, которые вели между собой сторожившие его телохранители Каран-Гу.

— Да, я знаю. Наверное, он пошёл сразиться с дочерью хумов Хумбабой…

— Нет! — сердито сказала Ай-биби, не оценившая иронии. — Он хочет завоевать улус Камды, а потом разделаться и с Амзой. Вот чего он хочет, бесстыжий притеснитель вдов!

Она внезапно села на лежанку, так, что бедро её мягко прижалось к бедру Ар-Угая.

— Но он не вернётся. Камда силён, а Амза ещё сильнее, — уверенно сказала она.

Ар-Угай невольно повёл носом: он ожидал, что от Ай-биби будет вонять прогорклым бараньим жиром, но от неё почему-то пахло горными цветами.

Бедро Ай-биби постепенно наваливалось на него, и неожиданная истома стала охватывать Ар-Угая.

— Я помогу тебе, если хочешь, — уже тише сказала Ай-биби. — У меня есть собственные войска. Целый полк тсуров и хуссарабская охрана. Если бы ты захотел…

У Ар-Угая внезапно закружилась голова, и стало горячо в животе. Он внезапно стащил с Ай-биби безрукавку и разорвал белую рубаху. Гигантские, налитые груди Ай-биби сами собой оказались возле его лица. Соски были огромными, толще большого пальца, и стояли торчком.

Ай-биби вздохнула и стала наваливаться на Ар-Угая, который с готовностью, удивившей его самого, повалился спиной на лежанку.

— Ты, наверное, думал, что от меня воняет жиром и старым войлоком… — проговорила Ай-биби, проворно раздевая Ар-Угая, и всё слаще наваливаясь на него. — Это от молодых жён моего проклятого муженька разит потом, как от кобылиц, а я-то знаю, что жена должна блюсти себя в чистоте. Я приняла травяную ванну и натёрлась благовониями, и прополоскала рот ванильным настоем. Уж я-то знаю, как понравиться мужчине… Мужчины любят сладкие запахи, и не любят, когда от женщины пахнет, как от ослицы, которая мочится там, где стоит…

Что она ещё говорила — Ар-Угай уже не слушал. Невыразимо приятная тяжесть охватила его, сдавила его проворный казык, налившийся неутолимым желанием…

Потом она кричала, а он внезапно оказался сверху. Прямо перед глазами колыхался её необъятный, неописуемо желанный зад…

И она снова кричала, а потом стала причитать, сладострастно стискивая зубы:

— Ой-бой, мой жеребёночек… Ой-бой-бой!..

Потом, раскинувшись на лежанке, которая для неё была слишком мала, и прижав подмышкой Ар-Угая, будто он был ребёнком, Ай-биби деловито говорила:

— Нам надо дождаться, когда Камда и мой муженёк, чтоб ему заночевать в стойбище кемпиров, вырвут друг другу глаза. Потом собрать оставшееся войско и ехать назад, в Голубую степь.

Ар-Угай не без труда выпростал голову из щели между мягкой рукой и еще более мягкой — если такое вообще возможно, — громадной грудью:

— Почему в Степь?

— Потому, что Тауатта осталась без присмотра, пока вы, как молодые козлята, отправились драться за поляну с клевером, оставив дома полную кормушку капустных листьев. Тот, кто правит Тауаттой — тот правит и всем остальным.

Ар-Угай привстал:

— Но здесь ещё не всё закончено, Хумбаба ещё жива…

— Для тебя — всё, мой жеребеночек, — прервала его Ай-биби и нежно прижала к груди. — А до Хумбабы мы доберёмся и из Тауатты. Лучше всего с такими делами справляются мои служанки… Помнишь Угду?

— Ты знаешь?.. — поразился Ар-Угай. — Откуда ты знаешь?

— Я многое знаю, многое примечаю… А ту девку, Айгуль, я сама подослала к тебе. Я знала, что она тебе понравится. Настоящая красавица, и настоящий, безжалостный губитель… Вся в мать!

Ар-Угай вытаращил глаза. Но Ай-биби не дала ему додумать. Он снова почувствовал, как над ним разверзается мягкая засасывающая плоть, и, не в силах сопротивляться, погрузился в сладкий, невыразимо сладкий дурман…

Несколько дней пролетели незаметно. Когда первый раз Ай-биби вышла из дворца в сопровождении Ар-Угая, стражники покосились на них, но сделали вид, что ничего необычного не происходит.

А когда Ар-Угай переселился в покои биби-каным (у неё были собственные покои, в отличие от других жён Каран-Гу), никто — ни телохранители из гвардии Каран-Гу, ни командиры оставшихся в ставке войск — не бросил на Ар-Угая даже косого взгляда.

Ай-биби была здесь полновластной хозяйкой. Может быть, подумал Ар-Угай, и своими военными успехами Каран-Гу обязан своей старшей жене. Староватой, полноватой, некрасивой, но властной и умной, как степной мудрец шуур. И к тому же… Ар-Угай не хотел признаваться в этом даже себе, — и к тому же такой сладкой, такой послушной и нежной в постели.

Однажды в ставке появился Шаган. Он был один и рассказал Ай-биби страшные вещи. В Нарронии больше никто не живёт — только крысы, шакалы, и людоеды, которые прячутся в пещерах и всегда поддерживают огонь в очагах, потому, что разучились его разжигать.

Такур ослушался приказа и отправился на юг. Шаган разбил войско изменника, и Такур, скорее всего, сгинул в джунглях северного Дина. Или, как называют его сами динцы, — Динь.

А ещё спустя несколько дней лазутчики сообщили, что битва в Зеркальной долине состоялась. Каран-Гу потерял несколько тысяч людей, но у Камды не хватило сил добить его. Теперь Камда заперся по крепостям южного края Зеркальной долины. А Каран-Гу готовится их штурмовать.