Я диктую. Воспоминания - Жорж Сименон

Слово «лига» меня всегда пугает. Когда-то во времена абсолютизма его использовали для оправдания многочисленных массовых убийств. Притом те, кто исповедовал знаменитую заповедь: «Не убий».

Неужели с берегов наших рек должны исчезнуть рыболовы только потому, что они наживляют на крючки дождевых червяков, личинок, мух, кузнечиков? Для чего они это делают? Чтобы ловить рыб, которые тоже являются животными.

А кто воспрепятствует охотникам палить во все, что движется?

Кто-то написал: «Человек человеку волк»[142].

Не только человеку, но и всем живым существам.

Может быть, именно поэтому для очистки совести и создаются лиги защиты себе подобных, животных, природы, которая мало-помалу исчезает под миллиардами тонн бетона.

17 октября 1978

Вчера я позволил себе несколько иронически прокомментировать создание Лиги защиты прав животных, которая вскоре намерена обратиться за апробацией в ЮНЕСКО, а затем станет домогаться признания наивысшей инстанции, то есть ООН.

Если в моих словах и проскользнула некоторая ирония, то вовсе не потому, что я не одобряю идею защиты животных — всех без исключения.

В детстве, в младших классах, я, случалось, обрывал мухе крылья и наблюдал, как она беспомощно ползает по моей тетрадке. И еще я привязывал к лапке майского жука нитку и заставлял его летать по кругу.

Правда, я не доходил до того, чтобы привязывать к хвосту собаки старую кастрюлю, на которую бедный пес время от времени оглядывался на бегу, поражаясь, что может производить этакий грохот.

Мы постоянно держали одну или несколько собак, и я очень привязывался именно к ним, а не к кошкам, потому что взгляд кошки для меня всегда оставался загадкой.

Но гораздо серьезней интересоваться животными я начал, пожалуй, в Африке, а затем в Южной Америке и Азии. Я ни разу не участвовал в сафари — ни с оружием, ни с фотоаппаратом. Зато часто встречался, причем не в заповедниках, с животными, которых мы зовем дикими; они спокойно шли своей дорогой в одном-двух метрах от моей машины.

Помню стадо слонов, которое проложило тропу в джунглях на трассе своих ежедневных переходов. Около трех десятков их грузно шествовали впереди нас. И только один слоненок, тащившийся в хвосте, с любопытством остановился перед нашей машиной. Через несколько секунд его мать обернулась, увидела, что он зазевался, и направилась к нам.

Не стану утверждать, будто я не почувствовал страха, особенно когда она, приблизившись, просунула хобот под тент машины и принялась ощупывать наши лица и одежду.

Клянусь вам, никому из нас в голову не пришло уклониться от этого. Думаю, в этот момент было бы опасно чихнуть. Надо полагать, что обследование удовлетворило слониху: она отвернулась от нас к слоненку и повела его — так и хочется сказать: за руку — к стаду.

По воскресеньям мы с отцом, бывало, ходили за город на речку удить уклеек и пескарей. Когда я вытаскивал из воды сверкающую уклейку, то, как и положено ребенку, вскрикивал от радости.

Я много рыбачил, особенно на море, и рыбачил почти профессионально. Но однажды я спросил себя, какое бы у меня было чувство, если бы, проглотив что-нибудь вкусное, я вдруг почувствовал, что меня на крепком крючке выдернули из воды на воздух. С тех пор я больше не ловлю рыбу.

Было время, когда я утверждал, что с удовольствием отказался бы от мяса и питался бы исключительно рыбой и ракообразными. Я, как многие, проглотил за свою жизнь сотни устриц и всякий раз, потыкав вилкой, предварительно убеждался, что они живые.

Мне вспомнился старик в деревне, где в детстве я проводил каникулы: мы таскали ему слизней, и он глотал их живьем, как устриц.

Охотился я всего раз в жизни, и продолжалось это меньше часа: я тогда с первого выстрела ранил косулю, у нее покатились слезы, и мне пришлось вторым выстрелом добить ее. С тех пор я ни разу не стрелял. Сейчас никто не смог бы заставить меня отведать дичи.

Я разводил кур, уток, индеек, гусей. И всякий раз, прежде чем передать их кухарке, трусливо приказывал садовнику убивать их.

Сейчас, когда мне подают цыпленка, я не могу отвязаться от мысли, что должен есть труп птицы, и мне приходится заставлять себя проглотить хотя бы кусочек.

Почему же рыбу я мог убивать, а курицу или утку нет? Думаю, оттого, что рыбы холоднокровные животные, и, возможно, еще оттого, что они не кричат.

Как будто некоторые живые существа можно убивать не стыдясь, а убийство других положено считать отвратительным!

Во вчерашнем перечне я остановился на животных видимых, хотя и мелких, вроде вшей и блох.

Ну а микробы? А вирусы, которых можно разглядеть только в электронный микроскоп?

Мы изобрели антибиотики, и это великое благо: они позволяют излечивать множество болезней, предотвращать эпидемии. Но разве мы думаем, глотая таблетку пенициллина, что она приведет к гекатомбе миллионов живых существ?

Разумеется, это необходимо, как необходимо использовать одни микробы для уничтожения других, более опасных: так иногда, охотясь на пернатую дичь, используют соколов.

Если Лига защиты прав животных хочет оставаться в рамках логики, она должна с большой осторожностью составлять свои документы.

Не стоит забывать и то, что белый человек веками относился к представителям других рас как к животным.

Известно, что растения тоже живые существа. Люди, посвятившие жизнь изучению растений, обнаружили, что они обладают огромной чувствительностью. Первые лучи солнца заставляют их весело — именно так! — распускаться. С наступлением ночи они закрываются. И наконец, когда с ними грубо обращаются, можно видеть, как они плачут.

Когда же наступит черед Лиги защиты прав растений?

Мы живем в жестокой вселенной. Бывает, что в галактиках планеты или звезды пожирают друг друга.

А мы пожираем все, даже то, что может оказаться для нас вредным, ничуть не думая, что уничтожаем кусочек жизни.

Да, человеку нужно есть, иначе его самого сожрет болезнь или голод.

Мы изобрели гастрономию, то есть искусство приготовлять другие живые существа для нашего вящего удовольствия. Я был гастрономом и сейчас раскаиваюсь в этом, что, впрочем, не мешает мне есть три раза в день, иначе говоря, вносить свой посильный вклад во всеобщую деятельность по уничтожению чужих жизней.

Но, как говорят за столом сотрапезнику, который ест не слишком активно: «Чтобы жить, надо есть».

Несмотря на Лигу защиты прав человека, Лигу защиты прав животных, а вскоре, надо полагать, Лигу защиты прав растений…

Жаль.

20 октября 1978