Условия человеческого существования - Дзюнпэй Гомикава

…Кадзи вслушивался в тишину. Далекий грохот затих. Кадзи снова пытается представить себе светловолосого офицера, но почему-то не может. Вместо него перед глазами встает Митико. Удивительно, он и не вспомнил о ней, когда представлял себе, как сдается в плен. Сейчас она, казалось, упрекала его за это. «Забыл нашу клятву? Ведь ты сказал, что вернешься…» Потом заплакала, как в ту ночь, в казарме: «Не уходи… Вернись!»

Кадзи напряг зрение. Если идти, то сейчас. Будь на его месте Синдзе, он пошел бы без колебаний. А Тангэ? Что же мне делать, Митико?

Прохладный ночной ветер неожиданно донес с той стороны чуть слышную мелодию… Не то песня, не то далекая музыка. Кадзи насторожился. Звуки постепенно нарастали. Вот уже можно различить даже громкие, оживленные голоса и смех — или, может быть, ему чудится это? Кадзи замер на месте. Внезапно ночное небо ярко озарил фейерверк. Стреляли из ракетниц. Теперь уже незнакомая мелодия слышалась отчетливо. У них праздник? Что за праздник, Кадзи не знал. Но, видно, веселье большое. Там, за линией границы, ночное небо содрогалось от ликующих голосов. А здесь, за спиной Кадзи, угрюмо чернели доты, погруженные в свинцовый сон.

Сзади раздались шаги. Кадзи крепче сжал винтовку. Смена часовых.

— Стой, кто идет!

Шаги замерли. Раздались слова пароля.

Кадзи назвал отзыв.

Перед ним выросли фигуры разводящего и часового, пришедшего на смену.

— В течение двадцати минут наблюдался грохот артиллерийских тягачей или танков. В остальном — никаких происшествий, — докладывал Кадзи.

— А это?.. Что это? — разводящий уставился в темноту. Оттуда доносилось проникновенное, берущее за душу пение.

— Да вот поют… — сказал Кадзи. — Праздник, наверно.

— С чего бы это? — обеспокоенно прошептал разводящий.

— Фейерверк тоже пускали… — ответил Кадзи. И после небольшой паузы спросил: — Может, в Европе война кончилась? Немцы капитулировали, определенно!

Кадзи угадал. Правда, официального сообщения о капитуляции Германии еще долго не было. При всей любви к наставлениям, подпоручик Нонака не спешил использовать поражение «дружественной Германии», как материал для очередной беседы с солдатами. Подпоручик слепо верил в немецкий блицкриг, и капитуляция Германии до основания потрясла его представления о войне. Куда делись мощные моторизованные дивизии, которым оставалось рукой подать до Москвы? Как случилось, что Гитлер, обещавший разгромить Россию за четыре недели, должен был принять яд в подземелье? Нонака был потрясен и, видимо, поэтому полагал, что солдаты будут потрясены не меньше. Он запретил унтер-офицерам сообщать солдатам о капитуляции Германии. В очередном письме к Митико Кадзи настоятельно советовал ей запастись продуктами…

Вскоре после этого Кадзи получил приказание вернуться в Циньюньтай, в роту.

Кагэяма сразу же позвал его в помещение для инструкторов.

— Будем работать вместе, Кадзи? — спросил он.

— Как это?

— В ближайшие дни прибывает пополнение. Обучать будем. Помощник у меня есть, а младшего инструктора еще не подобрали.

Кадзи иронически усмехнулся.

— В роте есть много старослужащих.

— Артиллеристы. — Кагэяма махнул рукой. — Если они возьмутся за пополнение по-своему, хлопот не оберешься. Изувечат народ…

— Все равно этим кончится!

…Разве в армии бывает иначе?

— Вот я и подумал о тебе, ты ведь обойдешься без мордобоя?

— Брось! — отрывисто произнес Кадзи. — Я же говорил тебе, что решил никогда больше не выступать в роли овчарки…

— Я уже доложил командиру батальона, что младшим инструктором назначаю тебя, — сообщил Кагэяма. — Завтра будет приказ о твоем производстве в ефрейторы.

— Прибавка жалованья на три иены? — Кадзи вызывающе посмотрел на подпоручика. — Неужели ты думал, что я пойду на эту приманку?

— Нет, этого я не думал. Но довольно, Кадзи. Твои доводы несерьезны. В общем я тебя назначаю.

— По праву офицера?

— Что ж делать, раз в армии не существует людей вне званий… Но как друг прошу — помоги мне.

Кадзи стоял мрачный. Не повторится ли то, что случилось в Лаохулине?

— А если я откажусь?

— Ну что ж, ничего особенного не случится. Назначат другого, и несколько десятков человек испытают на себе то, что пришлось пережить нам с тобой в первый год службы… Помнишь песню «После отбоя», а, Кадзи?

— Помню…

Еще бы не помнить! Когда его волокли в карцер, жандармский ефрейтор Тонака, стуча сапогами, распевал: «Спать, солдаты, свет гасить! Новобранцам слезы лить…»

— Здесь не то, что в Лаохулине, — сказал Кадзи. — Теперь я тоже нахожусь по эту сторону колючей проволоки. Подумай сам, ну, служи я хотя бы четвертый год, тогда еще куда ни шло… Но ведь я всего второго года службы! Как же я смогу защитить новобранцев от произвола старослужащих? А нельзя их перевести в другую казарму?

— Подумаем. — От Кадзи не укрылось замешательство на лице Кагэямы. — Хотя осуществить это, пожалуй, будет трудновато… — без энтузиазма закончил он.

В это время дверь отворилась и вошел командир роты Фунада.

Кадзи вытянулся по стойке «смирно».

— Младший инструктор стрелкового взвода, — как ни в чем не бывало доложил Кагэяма, показав на Кадзи.

— А, вот как! Очень ответственная должность, — тонким, женским голосом произнес командир роты и повернул лицо к Кадзи. — Служи хорошенько!

— О твоих соображениях поговори с унтер-офицерами, — сказал Кагэяма. — Все!

Хочет, чтобы вопрос был поднят, так сказать, «снизу», решил Кадзи.

— Слушаюсь! — ответил он.

— В чем дело? — поинтересовался командир роты.

— Я доложу вам об этом после, господин поручик, — уклонился от объяснения Кагэяма. — А ты, Кадзи, можешь быть свободен.

— Солдат второго года службы — инструктор! Ну и ну! — посмеивались старослужащие. По их представлениям, инструктором мог быть кадровый ефрейтор, ну солдат 1-го разряда… Поручать такую должность новоиспеченному ефрейтору — позор для Квантунской армии!

— Эй, ефрейтор! — в первый же день услышал Кадзи. К нему шел Масуи, тоже из артиллеристов третьего года службы. В этом году его опять обошли в звании, не дали ефрейтора. То обстоятельство, что его обогнал какой-то молокосос, не давало Масуи покоя.

Кадзи молча поднял голову и продолжал чистить винтовку.

— Говорят, тебя назначают младшим инструктором?

— Да.

— Чему же будешь обучать?

— Чему сам учился.

— А чему ты учился?

Кадзи промолчал.

— Раз тебя назначают инструктором, значит, многому учился. Одного только, кажется, не усвоил как следует… — Скорчив рожу, Масуи оглядел казарму, ища поддержки.

Ефрейтор Акабоси, осклабив скуластую физиономию, крикнул:

— А ты его доучи, Масуи!

— Куда мне обучать господина ефрейтора… — Убедившись, что товарищи приняли шутку, Масуи продолжал: — Ефрейтор — важная птица, не то что простой солдат, правда?

Кадзи молча вставил магазинную коробку, прошелся по винтовке ветошью. Видно, у Масуи чешутся руки. Он хочет кулаками доказать, что в армии ценятся не звездочки, а срок службы. К оплеухам Кадзи привык. Он будет молчать.

— Не очень-то задавайся, инструктор! — продолжал Масуи. — Нечего наглую рожу корчить! Эй, ефрейтор, а сколько ты мисок супа съел за свою службу?

Что ж, Кадзи, действительно, служит на год меньше, чем солдат 1-го разряда Масуи. И хотя Кадзи не помнит, чтобы он задавался, получив звание ефрейтора, — надо молчать. Ладно, подождите немного! Скоро всех вас, мерзавцы, вымету метлой из казармы!

Кадзи выдало выражение лица. И тогда Масуи залепил ему пощечину. Кадзи и тут промолчал. Он взял винтовку и пошел ставить ее в пирамиду.

Масуи не отставал.

— Ладно, так и быть, научу тебя, как надо лупить по морде! Запоминай, инструктор! — Прозвучала еще одна пощечина.

— А ты не отворачивайся, — крикнул со своей койки Онодэра, солдат пятого года службы, лишь недавно произведенный в 1-й разряд. — Тебе, как инструктору, это полезно знать!

Еще немного терпения! Подождите, я выгоню вас отсюда.

— Слышь, Кадзи, ныряй-ка поскорей под защиту подпоручика Кагэямы! — посоветовал Акабоси. — Поди доложи ему — никак, мол, не могу быть младшим инструктором, боязно очень артиллеристов!

— Инструктор! — насмешливо произнес ефрейтор Хоси, служивший до этого в части, отличившейся на «Особых маневрах». — Нечего сказать, хорош инструктор!

— Эх! — подхватил его товарищ. — Ну и порядки пошли в Квантуиской армии! Гражданского дяденьку назначают инструктором!

Кадзи молчал. Он взял из пирамиды наугад чью-то винтовку и принялся протирать ее. Смех постепенно угас, возбуждение улеглось. Но желание помучить жертву осталось неудовлетворенным. Злобные взгляды старослужащих подтверждали это.