Собрание сочинений. Том 1. Голоса - Генрих Вениаминович Сапгир
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда он ушел из Университета, затем работал в экспедициях, истопником в бойлерной, – в общем, традиционный путь поэта. Говорят, сейчас пишет мало.
СЛАВА ЛЁН
Я знал сначала профессора геофизики, в благополучной квартире которого обычно собирались смогисты и прочие – чтобы пить, что-то праздновать и читать свои стихи. Таких квартир в Москве было немного, но они были всегда. Затем я узнал поэта Славу Лена, вечно чем-то ужасно увлеченного, пропагандирующего свое увлечение, готового за него в огонь и в воду. Одно время он покупал картины Олега Целкова, который в 60‐х оценивал свои произведения по дециметрам. Потом на стенах появился Шемякин. И так далее.
Слава был преданным другом и пропагандистом великого Венички Ерофеева. Не меньше Слава Лен был предан Лене Губанову, – до сих пор помнит и читает его стихи.
В свое время Слава составил «карту» современной русской поэзии, где в виде диаграммы со стрелками были изображены все направления, группы, все связи между ними. У меня эта карта сохранилась. Но, конечно, он составил ее скорее как поэт, чем как ученый.
ВЛАДИМИР БУРИЧ
Он был такой основательный, положительный, солидный, больше похожий на ученого. И стихи писал ясные, точные. Владимир Бурич – поэт-педант: раз и навсегда определил, каким должен быть свободный стих, и следовал этому всю жизнь. Но стихи получались настоящие. А ученым он действительно был. Бурич выстроил универсальную таблицу русского стиха, и любое стихотворение у него попадало в заранее заготовленную ячейку.
Печататься он начал рано. Но писать верлибром в Советском Союзе считалось «поклонением Западу» – это было бунтарством само по себе. Поэтому публикаций было очень мало.
Был я с Володей Буричем в Белграде в 1989 году. Он переводил сербов, его переводили сербы. И, помню, очень любили его верлибры. Близок он им по сдержанности, задумчивости стиха.
ВЯЧЕСЛАВ КУПРИЯНОВ
Поэт Вячеслав Куприянов давно и последовательно занимался верлибром и его, так сказать, внедрением в русскую словесность. Еще десять лет назад журналы крайне неохотно печатали свободные стихи. Считалось, что верлибр – это переводы, подстрочники. Действительно, Куприянов много и плодотворно переводит современных немецких поэтов. Теперь верлибром в России пишут многие молодые стихотворцы. Но прописку этот способ стихосложения получил у нас только с конца 80‐х годов, и во многом благодаря творчеству этих двух поэтов – Бурича и Куприянова.
ДМИТРИЙ САВИЦКИЙ
Он жил бобылем возле сада «Эрмитаж», всегда любил и собирал джаз и рок и с молодости был герметичен, сам по себе.
Я помню, Дмитрий дружил с Лимоновым, я помню женщин, которые его любили, но какой он сам – что сказать, не знаю. Остались стихи и проза. Печатал на машинке, составлял, как и мы, книжки, книжечки, сшитые листочки. Вдруг эмигрировал.
Прозу его теперь читают в России. Он стал широко известен молодежи как ведущий передач о джазе на радиостанции «Свобода».
Перечитывал недавно его стихи с удовольствием. Савицкий – человек, которому с рождения, видимо, присущи гармония и тонкий вкус. Некоторая болезненность восприятия делает образ женщины в его стихах о любви особо прекрасным и магическим.
КИРА САПГИР
Кира Сапгир (Гуревич) была в нашем кружке с начала 60-х. Как поэт она – вполне лианозовского направления и, признаться, моей выучки. Правда, всегда держалась в тени и почти не читала в компаниях. В конце 70‐х она написала ряд гротескных, стилизованных под лубок поэм, на темы которых известный график Вячеслав Сысоев нарисовал целую серию выразительных картинок.
Поэт Кира Сапгир до сих пор не издала своих стихов. Думаю, томик получился бы интересным.
ЕЛЕНА ЩАПОВА
Лена Щапова – что называется, молодая поросль. Помню, в Крыму, на пляже, лежит длинноногая – мальчики со всех сторон на нее пялятся, а она в клеенчатой тетрадке стихи записывает, зачеркивает, ничего кругом не замечает. В самиздате стихи ее не ходили – муж заслонял, Лимонов. Потом эмиграция и вообще… Но стихи, по-моему, заслуживают внимания: мистичны и самостоятельны, и тоже лианозовские по части формы.
РИММА ЗАНЕВСКАЯ
Поэт и художник начала 60-х. Одно время Римма Заневская входила в группу кинетистов Нусберга. Сегодня на выставки и в музеи просят, ищут ее картины, но по ряду причин безуспешно. Стихи никогда не печатала и почти не читала.
ДМИТРИЙ АВАЛИАНИ
Из каких лесов и берлог пришел ко мне в квартиру этот совершенно лесной, неизвестного дремучего племени человек? Пришел и стал разворачивать, показывать мне нарисованные им стихи – сначала с одной стороны, а потом вверх ногами. И «вверх ногами» слова тоже читались! Конечно, совсем по-другому, но так, что складывалось цельное стихотворение. Например, на обложке подаренной мне книжки стихов поэт Дмитрий Авалиани начертал: САПГИРУ, но, если прочесть с другой стороны, неожиданным образом получается ПИТИЕ. Не верите, сами можете убедиться. А в книжице не только визуальная поэзия, так называемые листовертни, там и палиндромы, и анаграммы, и просто стихи. Несмотря на солидный стаж, печататься поэт Дмитрий Авалиани начал совсем недавно. Да и трудно его печатать – уж больно изысканны формы его стихов.
ВЛАДИМИР ГЕРШУНИ
Владимира Гершуни я знал как лохматого седого чудака, притом крайне принципиального человека, стойкого диссидента. Его не раз сажали, ссылали, дергали на допросы. Но он был какой-то непробиваемый. И то, что он пишет стихи, да не просто стихи, а требующие особого мастерства, почти эквилибристики палиндромы, я узнал случайно и довольно поздно. Думаю, что были и другие стихи, но в конце 80‐х в журнале «Юность» напечатали именно палиндромы. И мы их увидели. Потому что перевертни обязательно надо видеть, чтобы понять.
АЛЕКСАНДР ВЕЛИЧАНСКИЙ
В свое время мы с Сашей Величанским ухаживали за одной девушкой. Не знаю, как он, я особого успеха не имел. Но поэты ей, видимо, все же нравились. Встретились потом через много лет. Седеющий Саша Величанский, заботливая милая жена – и прекрасные стихи. Вот и все, что я хотел написать о нем. Жить бы ему еще и жить, ведь его все любили, его невозможно было не
