Жизнь и судьба Михаила Ходорковского - Наталья Точильникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Продление ареста и голодовка
Еще как можно!
В мае Ходорковскому и Лебедеву в очередной раз продлили арест, и в этом бы не было ничего удивительного, если бы не президентские поправки в закон, прямо запрещающие заключать под стражу предпринимателей, обвиняемых по экономическим статьям.
Решение об аресте противоречило им прямо и недвусмысленно.
Судья Данилкин даже не упомянул президентские поправки в своем постановлении, словно их и не было.
Никак, ни словом.
На свободу ни Ходорковский, ни Лебедев не вышли бы все равно, поскольку еще не кончился срок по первому делу, но двойная решетка (срок + арест) могла смениться хотя бы менее строгим режимом с правом на длительные свидания с семьей.
18 мая Михаил Борисович объявил очередную голодовку в связи с тем, что суд открыто проигнорировал изменения в законе. Причину он объяснил в письме на имя Председателя Верховного суда.
«Суд даже не счел необходимым объяснить причину неприменения закона, – писал Ходорковский. – Мне известно, что это – не единичный случай подобного игнорирования именно данных поправок в УПК на стадии судебного разбирательства.
Подчеркиваю, речь идет не обо мне. Я нахожусь и буду находиться в тюрьме вне зависимости от принятого судом решения, однако, не могу согласиться с таким демонстративным саботажем закона, внесенного Президентом РФ по его личной инициативе и вступившего в законную силу, в том числе, для борьбы с рейдерством и коррупцией в правоохранительных структурах.
Я не могу согласиться с тем, чтобы создание такого прецедента в столь «громком» процессе прошло незамеченным для руководства страны, поскольку он будет немедленно тиражироваться коррумпированными бюрократами в сотнях других, менее «громких» дел.
Тем самым будет подрываться доверие к власти, поощряться коррупция, будут ломаться сотни судеб.
Я считаю принципиально важным, чтобы Президент РФ Д. А. Медведев точно знал, как применяется, или, точнее, саботируется назначенными им чиновниками принятый всего месяц назад по его инициативе закон.
Именно поэтому я объявляю бессрочную голодовку до получения мной подтверждения, что Д. А. Медведев получил от Вас, либо иного равно компетентного лица, исчерпывающую информацию о создаваемой «правонеприменительной» практике в отношении ст. 108 УПК РФ в редакции ФЗ-60 от 07.04.2010 г.»
Кто только не пытался донести эту информацию до Медведева. К нему даже стучались в блог.
Он отреагировал быстро. В тот же день вечером его пресс-секретарь Наталья Тимакова сообщила, что президент в курсе дела. И Ходорковский, как и обещал, прекратил голодовку.
Цена осведомленности президента стала понятна, когда Мосгорсуд отклонил кассационную жалобу Ходорковского на арест. О поправках он упомянул, но счел, что Ходорковского и Лебедева они не касаются, поскольку никакие они не предприниматели.
«Рассматривая вопрос о мере пресечения, суд пришел к правильному выводу о необходимости продления подсудимым Ходорковскому М. Б. и Лебедеву П. Л. срока содержания под стражей, поскольку преступления, инкриминируемые подсудимым, по мнению судебной коллегии, не относятся к сфере предпринимательской деятельности в том смысле, который законодатель предусмотрел в ч. 1.1. ст. 108 УПК РФ», – объяснил Мосгорсуд.
Конечно, не предприниматели!
Они же зеки. Кто им там даст предпринимать?
Михаил Касьянов
24 мая в суд пришел первый свидетель защиты – Михаил Михайлович Касьянов.
«Занимая пост председателя правительства РФ, я регулярно проводил совещания с представителями ведущих нефтяных компаний, – рассказывал Касьянов. – Их было девять, и это были главные налогоплательщики страны. И когда стране требовалось после кризиса 1998 года срочно наводить порядок с выплатой многомесячных задолженностей по зарплатам и пенсиям, и удержание необходимых потоков для инвестирования средств в основную отрасль – нефтяную, я проводил такие совещания… и на первом таком совещании я познакомился с Михаилом Борисовичем Ходорковским. Это был, наверно, 2001 год».
«Примерно девять нефтяных компаний составляли примерно 90 процентов добычи нефти и газа, – продолжал Михаил Михайлович, – «ЮКОС» был наравне, одно время был второй после «ЛУКОЙЛа». Второй по объему добычи и по объему платежей в бюджет. «ЮКОС» и «ЛУКОЙЛ» были крупнейшими налогоплательщиками в Российской Федерации»…
«Крупные компании работали примерно в одном режиме. Основные черты – это вертикальная интеграция, второе – применение трансфертного ценообразования и третье – использование разрешенных законом зон льготного налогообложения».
Адвокаты задали ему вопрос о соотношении внутрироссийских и европейских цен на нефть.
«То, что цены были ниже, это был фактор жизни, что называется! И он был существенен, – пояснял Касьянов. – Все об этом знали! Сложно себе представить, чтобы цена на нефть в Омске или, например, в Ярославле (где есть переработка) была бы на уровне Роттердама! Тогда бы цена на бензин была бы выше, чем в Европейском Союзе! А она сегодня по-прежнему ниже, чем в Европейском Союзе».
«Вопрос связан с тем, что по настоящему делу Михаил Ходорковский и Платон Лебедев обвиняются, в частности, в том, что они в составе созданной и возглавлявшейся ими организованной преступной группы похитили у дочерних компаний «ЮКОСа» всю нефть, добытую ими за 6 лет в объеме 350 миллионов тонн. Вы считаете возможным, что такое масштабное преступление, и такое масштабное преступное формирование оставалось незамеченным в том числе для правительства, других компетентных органов власти и управления?» – спросил адвокат Клювгант.
«Названный объем, 350 миллионов тонн нефти, сопоставим с ОБЩИМ объемом добычи! – отвечал Касьянов. – «ЮКОС» был крупнейшим налогоплательщиком, эти объемы, которые добывались и реализовывались, фиксировались во всех документах во всех правительственных службах, которые отвечали за это. С этих объемов реализации нефти, нефтепродуктов уплачивались налоги. Данные об этом существовали и существуют во всех федеральных службах. Эти продукты экспортировались на международные рынки. Это также фиксировалось во всех службах, которые отвечают за это, в том числе таможенной службой. Поэтому говорить о хищениях такого масштаба?! Мой ответ – однозначно НЕТ! Такого не может быть!»
Виктор Геращенко и Герман Греф
Первого июня в суде появился Виктор Геращенко.
«Известно ли вам, в чем по настоящему делу обвиняются Ходорковский и Лебедев (не юридические оценки, а по сути)?» – спросил Вадим Клювгант.
«Да…Чушь это собачья!» – отвечал свидетель.
«Это неправомерное обвинение, что нефть крали! – уточнил он. – Потому что тогда бы «ЮКОС» не считалась первой добывающей, перерабатывающей и сбытовой компанией в стране, обогнав ЛУКОЙЛ! Иначе бы «Эксон» не предлагал заплатить за 45 процентов акций «ЮКОСа» 40 миллиардов долларов, а он уж изучал все до конца, что в компании делается!»
Защита ходатайствовала о вызове в суд в качестве свидетелей Владимира Путина и Игоря Сечина. Суд не нашел их интересными и защите отказал.
Зато 21 июня в суд приехал Герман Греф.
«Здравствуйте, Герман Оскарович!» – начал Ходорковский.
«Добрый день, Михаил Борисович!» – ответил Греф.
В основном говорили об обмене акций, но речь зашла и о нефти:
«Если бы на узле учета «Транснефти» в каком-то году пропало 20 процентов российской добычи (60 миллионов тонн нефти в год), такая информация до вас как до министра экономики дошла бы? Или вы не обязаны проверять?» – спросил Ходорковский.
«В мои обязанности не входило…Но думаю, что если бы это было обнаружено, наверняка бы дошло».
«Но вам такие сведения не поступали?»
«Нет».
«Поясните, пожалуйста, суду причины значительной, в три и более раз, разницы между ценами у производителя в регионах добычи и ценами на нефть сорта ЮРАЛС в портах Западной Европы», – попросил Ходорковский.
«Целым рядом факторов можно объяснить, в том числе и экспортным налогообложением».
«Какие еще обстоятельства определяли эту разницу?»
«Если брать цену производителя, то, естественно, это тарифы «Транснефти» до точки. Или иные тарифы, железная дорога и т. д. Ну и экспортные пошлины. Это, наверное, две ключевые составляющие: транспорт и экспортные пошлины».
«То есть эта ситуация, о том, что цена у производителя была существенно ниже цен в Роттердаме, вам была известна?»
«Естественно. Иначе и быть не может!»
Ходорковский спросил о трансфертном ценообразовании в «Газпроме».
Греф ответил о «вообще»:
«Что касается практики, то трансфертное ценообразование – это вообще большая проблема. У нас обычная проблема заключалась в том, что при трансфертном ценообразовании активы, у которых приобретались (как правило, дочерние независимые компании) нефть или газ, они являлись центром издержек. Значит, прибыль выводилась куда-то. Если говорить о стопроцентно вертикально-интегрированных компаниях, то в конце концов налогообложение происходило в центрах прибыли, это не были офшорные зоны, как это обычно (то есть у нас все выводилось во внутренние офшоры, оттуда во внешние и тогда фактически мы не получали налогов. Это была огромная проблема). Это что касается фискальной составляющей. И была вторая составляющая – нарушение прав миноритарных акционеров, сидящих в дочерних компаниях. Если дочерняя компания не на сто процентов принадлежит материнской и является центром затрат, то тогда страдают миноритарные акционеры, потому что они не участвуют в разделе прибыли, которая получается в центре прибыли, и, если говорить о нас как о миноритарных акционерах, нас в целом ряде случаев как раз волновала именно эта проблема. Кроме фискальной еще нарушение наших прав как миноритарных акционеров, которые не получали дивиденды, не получали прибыльность, соответственно, необходимой оценки стоимости нашего пакета акций в дочерних компаниях».
