Белое движение. Том 1 - Андрей Кручинин

Сразу же после «создания» Правительства было утверждено заранее подготовленное решение о признании – «в интересах нашей родины» – «абсолютной независимости Эстонии». И хотя Лианозов пытался доказать Марчу, что договор необходимо согласовать с Юденичем, английский генерал безапелляционно заявлял, что в этом случае у них всегда найдется новый Главнокомандующий. Расчет делался либо на Родзянко, либо на Булак-Балаховича. И хотя Юденич по-прежнему продолжал считаться Главнокомандующим, подчиняясь непосредственно Колчаку как Верховному Правителю России, его статус диктатора был существенно ограничен.

Но зато теперь, как считалось, отпали последние препятствия для организации широкой союзнической помощи Северо-Западу. Эстонии взамен за признание следовало «оказать немедленную поддержку русской Северо-западной области вооруженною силою, чтобы освободить Петроградскую, Псковскую и Новгородскую губернии от большевицкого ига». Две эстонских дивизии должны были прикрывать фланги Северо-Западной Армии со стороны Нарвы и Пскова. А 7 августа в Ревельском порту были разгружены первые транспорты, доставившие долгожданные танки, бронеавтомобили, скорострельные и тяжелые орудия, 10 000 винтовок. В начале сентября было привезено еще 39 000 снарядов, 20 миллионов патронов, 20 000 шинелей, 48 000 пар сапог, 100 000 пар американской обуви. Правда, вместо винтовок и патронов в ящиках иногда находили… теннисные ракетки и шары для гольфа, подписанные как «подарок от английских докеров», проявлявших таким образом «солидарность» с «борющимся за свою свободу российским пролетариатом».

Крайне остро стоял вопрос с обмундированием. Интересный факт: 5-я («Ливенская») дивизия Северо-Западной Армии выделялась среди других новыми, добротными… немецкими мундирами (основой для нее послужил Русский добровольческий отряд светлейшего князя А. П. Ливена, сформированный в дни эвакуации германских оккупантов из Прибалтики, доблестно сражавшийся под Ригой в мае и прибывший на Нарвский фронт в июле 1919 года). Получалось, что вчерашние враги помогали русским белым лучше, чем вчерашние союзники. Снабжение армии велось, по существу, за счет средств, отбитых у большевиков. Денежное довольствие получалось от эстонского правительства, и, чтобы хоть как-то улучшить положение солдат и офицеров, интендантству приходилось заниматься перепродажей американской муки, предназначенной для «населения западной России».

Правда, к началу осени части на фронте все-таки получили новое английское снаряжение и по праву гордились им перед военнопленными красноармейцами. Получили и продовольственные наборы, и медицинские комплекты. Многие подразделения, особенно бронетанковые отряды, артиллерийские батареи, инженерные части, были вооружены и снаряжены по нормам английской армии.

Что же касается непосредственной военной помощи, то в ночь на 18 августа семь британских торпедных катеров провели внезапную торпедную атаку Кронштадта. И хотя далеко не все выпущенные торпеды достигли цели, а три катера погибли, ее результатом стали повреждения нескольких кораблей красного Балтийского флота, в частности линейных кораблей «Петропавловск», «Андрей Первозванный», крейсера «Рюрик», эсминца «Гавриил». Была потоплена плавбаза подводных лодок, старый крейсер «Память Азова». Еще раньше английский катер потопил крейсер «Олег». Несколько раз британские летчики наносили бомбовые удары по Кронштадту и Красной Горке. Но на этом непосредственное участие в военных действиях пока ограничивалось.

Более определенным стало финансовое положение Северо-Западного Правительства. Основой стали частично полученные от Всероссийского Правительства кредиты и кредитные обязательства. Появились и собственные денежные знаки. «Родзянки» и «юденки» (их просторечные названия) обеспечивались, как шутили в тылу, только «шириной генеральских погон». Но в особом «разъяснении» Правительства указывалось, что они «обеспечены всем достоянием государства Российского» и будут оплачиваться впоследствии Петроградским отделением Госбанка по расчету 40 рублей за фунт стерлингов. Примечательно, что на купюрах 1000-рублевого достоинства, помимо символики Белого движения на Северо-Западе (равноконечного белого креста, двуглавого орла с «Медным Всадником» на груди вместо изображения Святого Георгия Победоносца), были напечатаны, правда едва заметные, изображения с нимбами над головами, в которых «общественность» увидела убитых большевиками Государя Императора Николая Александровича и Государыню Императрицу Александру Феодоровну. Красивый символ, выражение политической позиции или нечто большее – предвосхищение канонизации? (Правда, считали это и всего лишь изображениями древнегреческих богов «земного благополучия» – Гермеса и Геры.)

«Абсолютная независимость» Эстонии давала ощущение пусть и небольшой, но все-таки уверенности в перспективах продолжения борьбы. И вдруг внезапный удар в спину: всего лишь через две недели после подписания декларации Северо-Западного Правительства, 31 августа советский наркоминдел Г. В. Чичерин обратился к Эстонии с предложением начать переговоры о заключении мирного договора. «Надежные союзники» белых эстонцы согласились. На конференции представителей прибалтийских государств, состоявшейся 13 сентября в Ревеле, был открыто поднят вопрос о поддержке советских дипломатических инициатив и остальными новообразованиями. Уже сам факт, что подобного рода переговоры начались с эстонским правительством, означал, что большевики готовы, очевидно, признать de facto независимость республики. В таком случае признание эстонской независимости Северо-Западным Правительством теряло бы всякий смысл. «Эстонское правительство вступило с большевиками в переговоры о мире, – писал Карташев, – остается повернуть на единственно реальный путь, сосредоточив всю помощь, все внимание на Русской силе… северо-западной армии. В руках Англии все возможности. Если бы она решила взять Кронштадт, то этим самым, кроме морального давления на петербургское гнездо “коммунистов”, был бы сорван снова фланг красной армии по берегу моря до Красной Горки, и Русская армия легко бы пошла на Гатчину».

Оставался в запасе еще и «финляндский вариант». С конца 1918 года Юденич имел непосредственные контакты с «регентом Финляндии» генералом бароном К.-Г. Маннергеймом, бывшим офицером-Конногвардейцем. К середине 1919-го в самой Финляндии уже отошла в прошлое жестокая гражданская война с местными большевиками, получавшими поддержку из РСФСР. Отряды финской Красной Гвардии были разгромлены, однако Маннергейм считал необходимым обезопасить Финляндию от «советской угрозы» со стороны столь близкого к границе Петрограда (его опасения подтвердились впоследствии в ходе советско-финляндской войны 1939–1940 годов). Поэтому Маннергейм охотно поддерживал намерения Юденича координировать военные усилия на путях к Петрограду.