Весы смерти - Уилбур Смит

Самыми страшными были ожоги горчичным газом. Эти волдыри и открытые раны смазывали тавотом. На железнодорожном дворе нашли две бочки этого «лекарства».

Вики Камберуэлл последний раз спала два дня тому назад и то не больше трех часов. С тех пор она беспрерывно работала, ухаживая за несчастными. Она была смертельно бледна, глаза запали, под ними появились черные круги. Ноги опухли от постоянного стояния, плечи и спина ныли, как будто их перепиливали тупой пилой. Ее льняное платье было заляпано пятнами запекшейся крови и другими, еще менее привлекательными выделениями, а она все работала и работала в отчаянии от того, что они так мало могут сделать для сотен страдающих.

Единственное, что было в ее силах, — подать воды тому, кто просил, помыть тех, кто ходил под себя, подержать в своих руках ищущую темную руку умирающего, потом натянуть ему на лицо джутовый мешок и дать знак помощникам-мужчинам, чтобы они унесли тело и принесли еще одного из страдальцев, беспорядочно лежавших на открытой веранде.

Один из санитаров наклонился к ней и настойчиво, требовательно схватил за руку. Только через несколько секунд она поняла, что он говорит. Тогда она с трудом поднялась с колен и мгновение постояла, держась руками за спину, ожидая, пока отпустит острая боль и пройдет темнота в глазах. Затем через отвратительно грязный двор пошла за санитаром в здание вокзала.

Она взяла телефонную трубку, хрипло и невнятно произнесла свое имя.

— Мисс Камберуэлл, говорит Ли Микаэл.

В трубке трещало, голос был едва слышен, так что Вики с трудом разбирала слова, к тому же по железной крыше барабанил дождь.

— Я на переезде, на дороге в Дэссе.

— Поезд… — произнесла она чуть-чуть охрипшим голосом. — Ли Микаэл, где обещанный вами поезд? Нам необходимы лекарства — обеззараживающие, обезболивающие, неужели вы не понимаете? У нас здесь шестьсот человек раненых. У них гниют раны, они мрут как мухи.

Она услышала истерические ноты в собственном голосе и замолчала.

— Мисс Камберуэлл, простите, но поезд… Поезд я вам послал. С продовольствием, с лекарствами. Еще одного доктора послал. Он выехал из Дэссе вчера утром и миновал этот переезд вчера вечером…

— Где же он тогда? — спросила Вики. — Он нам необходим, вы не представляете, что здесь творится.

— Простите, мисс Камберуэлл, поезд до вас не дойдет. Примерно в двадцати пяти километрах к северу от Сарди он сошел с рельсов.

В засаде были люди раса Куллы, галла. Они разобрали пути, убили всех, кто был в поезде, и сожгли вагоны.

Оба долго молчали, только статическое электричество свистело и жужжало в проводах.

— Мисс Камберуэлл, вы слушаете?

—Да.

— Вы понимаете, что я говорю?

—Да.

— Поезда не будет.

— Да.

— Рас Кулла перерезал дорогу между нами и Сарди.

— Да.

— Никто не может до вас добраться. Из Сарди нельзя выехать по железной дороге. Там у раса Куллы пять тысяч человек. Его позиции в горах очень прочны. Он может удерживать дорогу против целой армии.

— Мы отрезаны, — сказала Вики глухо. — Впереди — итальянцы, позади — галла.

Снова установилось молчание. Потом Ли Микаэл спросил:

— Где теперь итальянцы, мисс Камберуэлл?

— Почти рядом, у последнего водопада… — Она умолкла и отвела трубку в сторону. Затем снова приблизила ее к уху. — Вы слышали итальянские орудия. Они ведут огонь беспрерывно. Очень близко.

— Мисс Камберуэлл, вы можете передать сообщение майору Суэйлзу?

— Да.

— Скажите ему, мне нужно еще восемнадцать часов. Если он удержит итальянцев до полудня завтрашнего дня, они не доберутся до переезда раньше чем стемнеет. Таким образом я буду иметь в своем распоряжении две ночи и один день. Если он продержится до полудня, он с честью выполнит все свои обязательства передо мной, а вы все заслужите вечную благодарность императора и народа Эфиопии.

Вы, мистер Бартон и майор Суэйлз.

— Да, — сказала Вики. Каждое слово давалось ей с большим трудом.

— Скажите ему, что к полудню завтрашнего дня я сделаю все, что в моих силах, и обеспечу вашу эвакуацию из Сарди. Скажите ему, пусть держится до полудня, а я не пощажу своих сил, чтобы вырвать вас всех оттуда.

— Я скажу ему.

— Скажите ему, пусть завтра в полдень отдаст приказ всем эфиопским солдатам рассредоточиться в горах, а я еще раз позвоню по этому телефону и сообщу, что сумел предпринять для вашего спасения.

— Ли Микаэл, а что будет с ранеными, которые не смогут уйти в горы?

Снова повисло молчание, потом раздался голос князя, спокойный, но исполненный печали.

— Было бы лучше, если бы они попали в руки к итальянцам, а не галла.

— Да, — спокойно согласилась она.

— Еще одно, мисс Камберуэлл… — Князь поколебался, но твердо продолжил: — Ни при каких обстоятельствах вы не должны сдаваться итальянцам. Все, что угодно. — И он еще раз повторил, подчеркивая: — Все, что угодно, только не это.

— Почему?

— От своих осведомителей я узнал, что вам, мистеру Бартону и майору Суэйлзу вынесен смертный приговор. Вас объявили шпионами и террористами. Для приведения приговора в исполнение вас должны передать расу Кулле. Все, что угодно, только не это.

— Я поняла, — сказала Вики тихо и вздрогнула, вспомнив пухлые губы и мягкие жирные руки раса Куллы.

— В самом крайнем случае я пошлю…

Голос его неожиданно пропал, не слышно было и потрескивания статического электричества. Молчание в замолкнувшей трубке.

Еще минуту Вики пыталась восстановить связь, но трубка окончательно онемела. Она положила ее на место и крепко зажмурилась, чтобы прийти в себя. Еще никогда в жизни она не чувствовала такой усталости, такого одиночества и такого страха.

Вики пересекла двор пакгауза, остановилась и посмотрела на небо. Она не знала, сколько сейчас времени. Оставалось еще несколько часов дневного света, но, казалось, тучи расходятся. Их темная серая крыша поднялась и теперь лежала на вершинах гор, в ней появились более светлые участки, через которые пыталось пробиться солнце.

Она помолилась, чтобы этого не произошло. Дважды за эти последние ужасные дни облака ненадолго рассеивались, и всякий раз на ущелье с ревом неслись на малой высоте итальянские бомбардировщики. И каждый раз они наносили такой урон, что Гарету приходилось покидать свои позиции и передвигаться на заранее подготовленные позиции, а поток раненых и умирающих просто захлестывал их импровизированный госпиталь.

— Пусть идет дождь, — молилась она, — Господи, пусть дождь идет и идет.

Она наклонила голову и поспешила в пакгауз в страшную вонь, в стоны и хрипы. Она увидела, что Сара ассистирует доктору, оперировавшему на простом грубом столе, отгороженном от остального помещения куском рваного брезента и освещенном двумя фонарями.