Лапник на правую сторону - Екатерина Костикова

Инопланетяне похитили человека? Прекрасно! Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе, науке неизвестно, но пытливый читатель жаждет знать правду. Наша газета провела расследование, подробности в эксклюзивном материале обозревателя Анны Слободской.

Пока она так и сяк перетасовывала в голове эти нехитрые мысли и промежду прочим прикидывала, чем бы занять вечер, Виктор Николаевич успел рассказать о судьбоносной встрече с бабкой Семеновой у прилавка гастронома, о своем путешествии по лесу и найденном под елкой фотоаппарате.

Анна поощрительно улыбалась, кивала. Веселовский почувствовал себя уверенно и выложил на стол главный козырь.

– Вот! – сказал он. – Эти снимки отпечатаны с пленки, которая была в фотоаппарате, когда они его… Ну, в общем, который Савский взял с собой. Смотрите!

Слободская посмотрела.

Фотографии были нечеткие, темные, и белое пятно, грибом стоящее посреди ночного леса, вполне могло оказаться просто дефектом пленки. Более всего пятно это напоминало поганку на тонкой ножке. Или… Ну да, летающую тарелку, зависшую над поляной (в этом случае ножка поганки должна была быть светом, падающим из люка в брюхе тарелки, или пламенем, бьющим из двигателя при взлете-посадке). О’кей. Очень удачный дефект. Читатели будут в восторге, когда увидят на первой полосе снимок межгалактического лайнера. Слободская взглянула на следующую фотографию. Та же поганка-тарелка, но рядом – смутные человекообразные тени. На другом снимке существа стояли поближе к тарелке, и видно их было лучше. Голые, безглазые, черные щели ртов… Две руки, две ноги, голова на плечах. Гуманоиды. На некоторых карточках рядом с гуманоидами размахивало лапами пухлое существо – лысое, с выпученными стрекозьми глазами. Морда его заканчивалась темным широким рылом вроде свинячьего пятака. То ли существо пыталось защититься от слепых голых гуманоидов, то ли, напротив, командовало ими. М-да. На компьютере такие фотографии делаются за полчаса и выглядят совсем как настоящие. Однако, судя по виду товарища Веселовского, вряд ли у него дома стоит профессиональный «Макинтош» с последней версией «Фотошопа». В сущности, Слободская знала, что некоторые умельцы могут и безо всякого компьютера состряпать качественную фальшивку. Как-то она читала про двух девочек-англичанок, которые со скуки подделали фотоснимки домовых эльфов. Дело было в начале ХХ века – то ли в 1902, то ли в 1905 году. Экспертизу снимков проводили самые серьезные ученые, но подделки не обнаружили. Лишь полвека спустя одна из подружек, почтенная убеленная сединами старушка, призналась: это была всего лишь шалость. Так что есть многое на свете, друг Горацио, и Слободская вовсе не обязана верить в летающую тарелку над Калужской областью. Однако выглядят снимки вполне презентабельно, и читатель, как уже было сказано, придет от них в полный восторг. Значит, надо ехать с Веселовским, писать сенсационную заметку о таинственной поляне в русском лесу, тем самым поднимать тираж родного издания и зарабатывать себе очередную премию Союза журналистов, Ассоциации звездочетов или Общества трезвости мышления.

Приняв решение, Слободская снова сунулась в дверь главного редактора, оставив недоумевающего Виктора Николаевича в переговорной. Савина услышала недовольный голос шефа:

– Ань, ну что, мы вроде все выяснили уже!

После этого дверь захлопнулась.

Было около шести вечера. А в двадцать три сорок ярко-красный джип пламенной журналистки Слободской с визгом затормозил у подъезда Заложновской гостиницы – облезлого сооружения с колоннадой в духе провинциальной классики. Виктор Николаевич уже был доставлен домой. Они договорились созвониться в шесть утра и отправиться в Тот Самый Лес. Однако до шести утра было еще полно времени, и сейчас пламенная Слободская хотела только одного: в душ и кофе.

Получив у сонной дежурной ключи от номера, который здесь почему-то называли люксом, она кинула вещи посреди комнаты и направилась в ванную.

– Здравствуй, родина! – поприветствовала Слободская щербатое корыто с отбитой эмалью и душ, весь в пятнах ржавчины.

Душ отозвался на приветствие утробным рычанием. Нельзя сказать, чтобы оно было дружелюбным.

Пламенная Слободская вела преимущественно ночной образ жизни. В два часа ночи у нее, как правило, случался всплеск мозговой активности, и до четырех-пяти она работала. Все действительно стоящие мысли, которые за последние пятнадцать лет приходили Слободской в голову, пришли именно в это время. Все действительно стоящие статьи написаны с двух до пяти. Что ни говори, а лучше, чем глухой ночью, никогда не работается.

Передремав часок после ванной, Дуся распаковала сумку, воткнула в розетку компьютер и закурила.

Слободская любила везде устраиваться с комфортом. Уезжая в командировку с небольшой дорожной сумкой, она, если надо, могла, как Мэри Поппинс, извлечь оттуда целый дом со всем необходимым для жизни. Сейчас помимо компьютера из сумки явились на свет божий маленькая кофеварка, махровый халат, шлепанцы, несколько банок с кремами, ароматическая свечка и плетеный короб с провизией, который собрала Леруся – родная тетка пламенной Слободской.

Дуся сунула нос под крышку. В коробе имелось все, что может понадобиться девушке в чужом городе: свиные отбивные с луком, тосты, масло в маленьких упаковочках, кофе, коричневый кубинский сахар, плоская фляжка коньяку, пакетики с быстрорастворимой кашей и много еще всяких разностей. Дуся удовлетворенно улыбнулась, повернулась к окну и послала воздушный поцелуй в далекую Москву взбалмошной тетке. С отбивной под боком она чувствовала себя в этом полном тревог мире уютно, как дома.

Дом пламенной журналистки Слободской – трехэтажный особняк дореволюционной постройки – располагался на Чистых прудах. В огромной квартире с высоченными потолками и сложной топографией (шесть комнат, четыре кладовки, непонятного назначения тупички в коридорах и черный ход, ведущий, почему-то, в соседний подъезд), мирно проживало три поколения Слободских: бабушка, мама с сестрой Лерусей, Дуся с сестрой Алькой и черный пер сидский кот Веня – единственный постоянный мужчина в доме. Мужья и поклонники сестер Слободских (как стар ших, так и младших) постоянством не отличались.

Пятидесятилетняя Леруся разошлась с третьим и последним мужем в восемьдесят девятом. С тех пор вся ее энергия была направлена на домочадцев, а также их друзей и знакомых. Когда Дуся заехала домой взять вещи и сообщить, что ближайшие три-четыре дня проведет в городе Заложное Калужской области, Леруся немедленно развила бурную деятельность. Она усадила пить чай смущающегося Виктора Николаевича (Слободская притащила его в дом умыться и передохнуть, пока сложит в сумку все необходимое), загремела сковородками, зашуршала пакетами и за полчаса соорудила вполне полноценный обед. Пока жарились отбивные для Анечки, тетка успела обсудить с Веселовским все плюсы и минусы жизни в провинции, пересказать содержание недавно прочитанной статьи о каких-то бактериях, которые обнаружили на Марсе, взять с Дуси слово, что в чужом городе она будет соблюдать правила безопасного секса, и тридцать раз напомнить племяннице, чтобы позвонила, когда доберется до этого своего Заложного.

Выслушав теткины наставления, Дуся чмокнула ее в щеку и с облегчением закрыла за собой дверь. Иногда Лерусина активность утомляла. Но сейчас, сидя в обшарпанном гостиничном номере и потягивая кофе, Слободская тетку любила нежнейшим образом.

Отужинав, Дуся взялась наконец за работу. Она в очередной раз порадовалась, что к Интернету теперь можно подключаться безо всяких проводов и головной боли через инфракрасный порт мобильного телефона, сидя хоть в чистом поле, хоть в провинциальной гостинице, ввела ключевые слова и нажала на «Поиск». До утра следовало как следует порыться во всемирной паутине и собрать максимум информации про славный город Заложное.

К половине пятого Слободская выкурила пачку «Вога» и узнала достаточно, чтобы сдать на пятерку экзамен по краеведению в местной школе. В Интернете она вычитала, что город Заложное был основан на месте одноименной деревни в середине XVII века и четыре раза практически полностью вымирал от неизвестных науке заболеваний. Однако власти (сперва царские, а затем и советские) вновь и вновь заселяли вымерший город приезжими. Из каких соображений – непонятно.

Сейчас в Заложном насчитывается восемнадцать тысяч пятьсот жителей, есть две средние школы, техникум, фабрика по производству нижнего белья и кинотеатр. Также имеется общество любителей животных, общество трезвости и общество помощи матерям-одиночкам. О том, что помимо этого великолепия в городе Заложное есть еще и уфологическое общество, Дуся уже знала. Копнув поглубже, она разыскала историю про сгоревшего в проводах кота, ставшую позором жизни для Савского и Веселовского, и работу какого-то краеведа о древнем кладбище неподалеку от местного кирпичного завода, заброшенном задолго до основания самого города. Работа была нудная и заумная. Сакральный ее смысл, насколько Дуся поняла, сводился к тому, что на это самое кладбище посреди непроходимых когда-то калужских лесов свозил неизвестно кто неизвестно кого, причем – неизвестно откуда и с какой целью. Это краеведа чрезвычайно изумляло.