Долина кукол - Сьюзанн Жаклин

Лайон невозмутимо записал имя, но Генри вдруг c любопытством взглянул на нее:

– А как ты нашла эту квартиру, Энн? Неужели по объявлению?

– Нет, просто Аллен Купер мой приятель.

Напряженное выражение на лице Генри смягчилось.

– Ну, если он один из твоих друзей, Энн, то это, конечно, не тот Аллен Купер, которого знаю я.

– Но, мистер Беллами, я познакомилась c ним у вас в кабинете.

– Здесь? – Генри был озадачен. – Черт побери! Точно так! – Он поднялся так резко, что стул, повалившись, ударился в стенку. – Энн? Ты и этот Аллен Купер? Не может быть… – Он недоверчиво качал головой.

– Когда я c ним познакомилась, я думала, что он всего лишь страховой агент.

– Этот сукин сын заявился сюда, чтобы мы избавили его от одной хористочки. Она одна из наших менее известных клиенток. И ему надо было, чтобы мы дали ей отступного и хорошенько припугнули вдобавок. Но я быстренько вышвырнул его отсюда. – Он бросил на Энн злой взгляд. – Правда, мне теперь кажется, что я недостаточно быстро все это проделал.

– Перестань, Генри! – резко оборвал его Лайон. – Энн, безусловно, способна сама выбирать себе друзей. – Потом, примирительно улыбнувшись Генри, он прибавил: – Ты несправедлив. Ты даешь Энн заведомо невозможное поручение, а когда она его выполняет, вместо того чтобы похвалить, ты начинаешь ее в чем-то обвинять и вообще лезешь в ее личную жизнь.

– Аллен Купер! – повторил Генри, не веря самому себе. – Лайон, если бы ты только его знал, этого Аллена Купера…

– И знать не желаю, – снова улыбнулся Лайон. – Но мне нужна его квартира.

– Энн просто младенец по сравнению c этим парнем. Она в их игры не играет, и ее неизбежно прикончат, – не сдавался Генри.

Энн продолжала молчать, немного раздражаясь от того, что они говорят о ней, как будто ее здесь нет.

– Ну хорошо! – Генри повернулся и поднял стул. – Меня это действительно не касается. Я просто дал понять, что́ я обо всем этом думаю. С этого момента – ваша игра, господа.

– Не сомневаюсь, что Энн известны все ее правила, – сказал Лайон. Он повернулся и улыбнулся Энн. – Мне очень хочется взглянуть на квартиру. Генри, ты не против, если Энн поедет со мной?

Пока они ехали по городу, Энн не отрывала взгляда от окна такси. Стоял один из тех последних прекрасных октябрьских дней, когда воздух спокоен, а поблекшее солнце как бы старается доказать, что на дворе стоит весна.

– Не сердись, – тихо сказал Лайон. – Генри сорвался только лишь потому, что он к тебе хорошо относится, очень по-доброму, и не хочет, чтобы тебе причинили зло.

– Я и не сержусь, я просто растерялась.

– Поскольку сегодня все, похоже, лезут c непрошеными советами, позволь и мне предложить тебе свой. Никогда не суди ни о ком, исходя из мнения о нем окружающих. Мы все имеем несколько лиц и к разным людям относимся по-разному.

– Вы хотите сказать, что даже Гитлер мог быть нежен и добр c Евой Браун? – улыбнулась она.

– Что-то в этом роде. И Генрих Восьмой не убивал всех своих жен. Если я не ошибаюсь, у последней он вообще был под каблуком.

– Но Аллен на самом деле очень мил, – не сдавалась Энн.

– Не сомневаюсь. А вот и его дом, он действительно впечатляет.

Такси остановилось. Швейцар на этот раз был новый.

– Мы приехали посмотреть квартиру мистера Купера, – начала Энн.

– Мистер Купер меня предупредил, – кивнул швейцар. – Квартира на десятом этаже.

Энн отдала Лайону ключи:

– Я подожду вас внизу, в вестибюле.

– Ну нет! Мне нужна настоящая экскурсия, c гидом! Пошли, девочка. Я рассчитываю, что ты покажешь мне все прелести этой квартиры. Где лежит белье, как включается печка, где спрятан щит c пробками…

Она почувствовала, что краснеет.

– Но я сама была здесь только один раз, и то когда искала для вас квартиру.

– Все равно ты знаешь о ней больше, чем я, – весело ответил он.

Все в квартире Лайону пришлось по вкусу. Он даже стал утверждать, что ему нравится и вид толстяка из квартиры напротив.

– Он придает всему такой домашний вид, как будто мы старые соседи. После обеда я позвоню Аллену Куперу и поблагодарю его. Но сначала я должен отблагодарить тебя. Предлагаю обед в дорогом ресторане за счет Генри.

Они отправились обедать в «Барбарисовый зал». Ей понравился мягкий голубоватый полумрак, крошечные искусственные звездочки, мерцавшие на потолке, и уютные огромные кресла. Энн заказала херес. Все случившееся c ней за последние сутки свершилось так быстро, что поневоле она чувствовала какую-то нервозность и растерянность.

Лайон не старался ее разговорить, а легко и невозмутимо болтал о достоинствах новой квартиры, о том, как вкусна несолдатская пища, и вообще, что он теперь иначе смотрит и на саму «гражданскую» жизнь. Постепенно Энн начала оттаивать. Ей нравился его отрывистый британский акцент, нравилось смотреть ему в лицо, наблюдать за сменой его выражений, за его мимолетной улыбкой, нравилась сама успокаивающая атмосфера ресторанного зала.

– Тебе придется терпеть вмешательство Генри в твою личную жизнь, – говорил он, наклоняясь через стол, чтобы дать ей прикурить. – Но ведь он желает тебе только самого лучшего. Я вижу, что он возвел тебя на пьедестал, как богиню.

– Нет, это вас он туда поместил, – возражала она, – на пьедестал футов семьдесят высотой. В вас он видит будущую славу фирмы «Беллами и Беллоуз».

– Таково было его мнение четыре года назад, – сказал Лайон, – но за четыре года люди меняются.

– Мистер Беллами ничуть не изменил своего мнения о вас.

Он взял ее за руку:

– Энн, нельзя ли нам обойтись без «мистера»? Меня зовут Лайон, а «мистера» Беллами – Генри.

– Хорошо… Лайон, – улыбнулась она. – Ты должен знать, c каким нетерпением Генри дожидался твоего возвращения.

Она вдруг оборвала себя. Ведь это не ее дело. Никогда раньше она не вмешивалась в чужую личную жизнь. Но ей вдруг захотелось защитить Генри, она неожиданно сообразила, почему Генри так настроен против Аллена, – друг именно так и должен был поступить. Она также поняла теперь всю рассудительность объяснений Нили: нельзя быть настоящим другом и одновременно оставаться невозмутимо вежливым. Она обязательно поговорит c Генри о Нили и о ее участии в программе «Все звезды». Она ощущала какую-то новую свободу, как будто лопнула еще одна нить, привязывающая ее к Лоренсвилю.

– Все планы и расчеты Генри мне хорошо известны, – ответил Лайон. – И смею надеяться, что я его не подведу. Но боже милостивый! То, чем мы занимаемся – и юристы, и импресарио, – подчас весьма неприглядно.

– Что ты! Все говорят, что ты просто неутомим в работе. Если тратишь на дело столько сил, значит любишь это дело, ведь правда?

– Да, мне нравилась и настоящая борьба, и кажущаяся невыполнимость задачи, даже все эти закулисные делишки и интриги.

Энн была озадачена. Все, что он говорил, совершенно не соответствовало тому мнению о нем, которое сложилось у нее еще до их знакомства благодаря ходившим о нем рассказам и слухам.

Лайон принял ее молчание за обеспокоенность по поводу Генри.

– Да не волнуйся ты. Меня, наверное, одолела усталость старого солдата, чересчур навоевался.

– Ты в самом деле рад снова работать у Генри?

– Но я же вернулся, так?

Вид у нее по-прежнему был недоумевающий.

– Ты говоришь так, как будто ты предпочел бы заниматься чем-то другим.

– Неужели ты веришь, что кто-то из нас действительно может позволить себе роскошь делать то, что ему или ей хочется?

– Лично я занимаюсь только тем, что мне нравится.

Лайон сверкнул своей ослепительной улыбкой.

– В таком случае я должен считать себя польщенным.

– Я имею в виду, что мне нравится работать у Генри и жить в Нью-Йорке. А чего бы ты, Лайон, хотел для себя?

Он вытянул под столом свои длинные ноги.

– Во-первых, быть настоящим богачом, чтобы иметь возможность поселиться в каком-нибудь райском уголке Ямайки и писать сенсационный роман о войне в окружении нескольких прелестных красоток, как две капли воды похожих на тебя, выполняющих все мои желания.