В ТЮРЬМЕ СУГАМО - Юрий Корольков

До взрыва оставалось три секунды. В небо поднялась зеленая ракета. Диктор отсчитывал: «Три... Два... Один... Ноль!» Взрыва еще не было слышно, и только ослепительно-белый, во много крат ярче, чем солнечный, свет расколол темноту ночи. Было 5 часов 30 минут утра по вашингтонскому времени.

Журналист-летописец записал:

«Это был такой солнечный восход, которого еще не видел мир; огромное зеленое суперсолнце, за какую-то долю секунды поднявшееся на высоту более трех километров и продолжавшее подниматься еще выше, пока оно не коснулось облаков, с поразительной яркостью осветило вокруг себя землю и небо. Через несколько секунд раздался оглушительный грохот взрыва.

Пылающий огненный шар все увеличивался в размере, достиг полутора километров в диаметре и все еще продолжал шириться».

Кто-то воскликнул в панике: «Бог мой, они потеряли контроль над цепной реакцией!!»

В небе на высоте двенадцати километров расплывался гриб атомного взрыва...

Несколько танков, выложенных внутри толстыми свинцовыми плитами, чтобы предохранить экипажи от радиации, помчались к месту взрыва. Им предстояло пройти шестнадцать километров по каменистой пустыне, снова погрузившейся во мрак ночи.

В радиусе полутора километров от вышки, на которой укрепили бомбу, лежала мертвая, выжженная земля. Песок спекся в стекловидную зеленую корку. Тридцатиметровая железная башня испарилась...

Итальянец Ферми подошел к Гровсу.

– Теперь-то война кончится! – воскликнул он.

– Да, но только после того, как мы сбросим еще две бомбы на Японию, – жестко ответил Гровс.

Роберт Оппенгеймер, скрестив на груди руки, молчаливо глядел на результаты своего труда. Журналист Лоуренс спросил его:

– Роберт, что вы чувствовали во время взрыва?

Оппенгеймер печально посмотрел на него и ответил фразой из священной книги индусов, называемой Бхагавад Гит:

– Я становлюсь Смертью, Потрясателем миров...

Но смертью становился не Оппенгеймер, а генерал Гровс. Ему поручили утвердить объекты для бомбардировки в Японии, потому что даже объединенная группа начальников штабов еще не знала о смертоносном оружии. Подрядчик-строитель начинал руководить атомной стратегией. Он остановился на четырех целях – японских городах Кокура, Хиросима, Киото и Ниигата.

Военный министр Стимсон возразил по поводу Киото – ведь это центр древней японской культуры, вместилище исторических ценностей... Когда Стимсон был генерал-губернатором Филиппин, он посетил этот город, и Киото поразил его своими храмами, памятниками древней культуры...

– Построят заново, – возразил подрядчик Гровс. – Киото стоит на открытом месте, занимает большую площадь, и это поможет нам лучше определить разрушительную силу бомбы!..

Авиационный полк тяжелых бомбардировщиков давно уже перебазировали на остров Тиниан, заброшенный в просторах Тихого океана, откуда «летающие крепости» должны были взять курс на Японию.

Бомбы отправили на быстроходном крейсере «Индианаполис», а недостающий урановый заряд дослали следом на самолете.

Крейсер «Индианаполис», доставив секретный груз на остров Тиниан, повернул обратно и был торпедирован японской подводной лодкой. Погибла вся команда – больше тысячи человек. Две атомные бомбы – «Малыш» и «Толстяк», изготовленные в проклятом индейскими племенами Лос-Аламосе, уже несли людям гибель.

Атомная смерть нависла над японскими островами...

Эшелоны шли на восток... Война закончилась, и солдаты возвращались домой. Не на побывку – совсем. А очень многие еще продолжали служить в армии и тоже ехали на восток.

Воинские эшелоны тесно стояли на полустанках. Узловые станции были забиты поездами, вобравшими в себя батальоны, полки, дивизии, целые армии с их громоздким хозяйством. Эти составы пропускали в первую очередь. Получив «зеленую улицу», они шли один за другим на пассажирской скорости.

В теплушках, распахнутых настежь, открытых солнцу и теплому ветру, шли неторопливые солдатские разговоры, питаемые слухами самыми разными. Конечно, больше говорили о том, куда и зачем их везут. Не иначе – в Сибирь, может, на Дальний Восток. Там разгрузят, подержат, пока разъедутся старшие возрасты, потом демобилизуют и остальных. Если сразу распустить армию, получится столпотворение – ведь вся Россия была под ружьем, когда воевали с Гитлером. На душе было радостно – вон какого врага свалили! Теперь по домам... Но солдатам пришлось еще воевать...

Полевой госпиталь, в котором работала Ирина Микулина, тоже перебрасывали на Дальний Восток. Куда – неизвестно. Ирина заведовала эпидемиологическим отделением, но только формально – за всю войну в их армии почти не было заболеваний по ее специальности. Поэтому с началом каждого наступления «эпидемичку» превращали в обычное хирургическое отделение. Войну Ирина провела на Северо-Западном фронте, сначала под Парфином на фанерном заводе, потом на Валдайских высотах, в Риге, под конец стояли в Рыбинске. Здесь и застал их приказ подготовиться к эвакуации госпиталя. Куда, зачем – не знали. Только указывалось: к такому-то сроку своим ходом прибыть на такую-то станцию. Времени дали неделю, и Ирина упросила начальника госпиталя отпустить ее ненадолго в Москву.

Дома Ирина не была четыре года, мать, единственный человек, с которым она переписывалась, писала не часто. Остальных растеряла. В середине войны мелькнул где-то Юрий Ерохин и снова исчез. Мать писала: заходил Юрашка, расспрашивал, взял адрес. Но от Ерохина ничего не получила. Может быть, затерялось письмо. А может, его уже нет – война! Может быть, и Вадима давно нет в живых... Ирина самой себе не могла бы признаться, что ради него и поехала она в Москву.

Остановилась Ирина на Оружейном переулке, у сестры покойного отчима. Полночи проговорили, а утром пошла в город, сказала – по разным делам.

Пешком прошла к центру. Миновала один автомат, другой, все не решаясь снять трубку. Она на память заучила телефон Вадима, хранившийся давным-давно в записной книжке.

Рядом с «Метрополем» телефонная будка была свободна. Ирина прикрыла за собой стеклянную дверь и, чтобы не передумать, быстро набрала номер.

– Слушаю! – услышала она мужской голос.

– Можно попросить кого-нибудь из Губановых?

– Ирина!! Ты?!.. – Это был почти крик, радостный и удивленный.

Она тоже узнала голос Вадима, какие-то секунды растерянно молчала.

– Ирина!.. Ты где? Я сейчас тебя встречу! Я так хочу тебя видеть.

– Я тоже, Вадим... Очень.

– Давай встретимся сейчас на телеграфе.

– Хорошо... А где там?

– У окна, где выдают письма до востребования.

– Я рядом здесь, приезжай.

– Буду, буду через пятнадцать минут!.. Он почти бежал ей навстречу. Двумя ладонями схватил протянутую руку.

– Ирина!.. Как хорошо! Ты нашлась!.. Вадим был в форме полковника. Он почти не изменился, был такой, как там, на вокзале, когда вышел из-за клумбы высоких цветов. Только на лице – от щеки к подбородку – появился глубокий шрам.

– Куда мы пойдем? – спросила Ирина.

– Куда угодно!.. Посидим в «Артистическом» кафе, а потом...

– Потом я должна уезжать, Вадим. Я ведь в Москве проездом.

– Так ведь я тоже проездом... Вот счастье! Было начало дня, почти все столики в кафе пустовали. Прошли в глубину зала.

– Ну, рассказывай, Ирина!.. Ты все такая же... Скажи, куда ты исчезла?

– Ты куда исчез? Я писала тебе до востребования письма, и они возвращались обратно... Не женился?

– Некогда было, воевал, – отшутился Вадим. – Решил отложить свадьбу до пенсии. Теперь скоро... У нас война год за два считается... Я и не помню, когда жили без войны – то одна, то другая...

– Год за два?.. А мне кажется, что каждый год надо считать за четверть века, не меньше. Для тех, кто пережил. Я столько насмотрелась, Вадим.

– И все же теперь это в прошлом. Помнишь: «Еще не поздно все начать сначала, нас научила этому война»... Правда, Ирина, не поздно?

– Не знаю, – задумчиво ответила она.

Вадим рассказал, что он тоже получил назначение на Дальний Восток. Записал номер ее полевой почты, адрес матери.

– Теперь не потеряешься!.. Ты знаешь, – признался он, – когда я бежал к телеграфу, я страшно боялся, что тебя там не найду... Боялся потерять еще раз.

Через две недели Ирина была в Забайкалье. Вот когда пришлось ей поработать в своем эпидемиологическом отделении госпиталя! Поступил приказ: личному составу армии сделать профилактические прививки от инфекционных заболеваний, и в первую очередь от пастеурелла пестис – легочной чумы, вспышки которой могут возникнуть на территории Северного Китая. Такой приказ разослали по всем дальневосточным армиям, которым предстояло вести боевые действия в Маньчжурии.

Сразу же после испытания атомной бомбы Гровс подготовил приказ от имени генерального штаба Соединенных Штатов. Строитель-подрядчик уже составлял приказы главнокомандования!