Реквием по монахине - Уильям Фолкнер

Тэмпл. Никто с тобой и не спорит. Ты угрожала мне моими детьми, моим мужем. Ты даже украла мои деньги, приготовленные для побега! Да, никто не может сказать, что ты не пыталась удержать меня. Подбери деньги!

Нэнси. Вы же говорили, что не нуждаетесь в них!

Тэмпл. Нет, я в них не нуждаюсь. Подбери их.

Нэнси. Мне они тоже не нужны.

Тэмпл. Не важно, подбери деньги! Ты можешь взять из них свое жалованье за будущую неделю.

Нэнси наклоняется, подбирает деньги, складывает драгоценности в коробку; кладет все это на стол. Тэмпл успокаивается.

Нэнси!

Нэнси поднимает голову и смотрит на нее.

Я сожалею — я хочу сказать, очень сожалею, — что ударила тебя. Ты всегда была добра к моим детям и ко мне тоже. Ты долго помогала мне жить. Ты пыталась соединить нас с мужем, хотя любой, кто знал бы нашу историю, сказал бы, что мы не можем жить вместе.

Нэнси. Нет, я так не думаю. Да, впрочем, зачем беспокоиться о вашем супружестве, о приличиях, о вас, обо мне, — хоть я вам и очень благодарна за то, что вы взяли меня в дом, разговаривали со мной...

Тэмпл. Не говори так, Нэнси. Мне было хорошо с тобой.

Нэнси. Важнее всего двое ваших малышей.

Тэмпл. Я тебе запрещаю говорить о них.

Нэнси. Подождите. Я хочу только спросить вас еще раз: вы действительно собираетесь это сделать?

Тэмпл. Я не могу иначе.

Нэнси. Вы знаете, что я совсем невежественная. Скажите мне об этом ясно, скажите так, чтобы я могла понять. Скажите: «Да, я собираюсь это сделать!»

Тэмпл. Ты правильно меня поняла. Да, я собираюсь это сделать!

Нэнси. С деньгами или без денег?

Тэмпл. С деньгами или без денег.

Нэнси. Причиняя зло своим детям?

Тэмпл не отвечает.

Ваш муж уже сомневается, что Бюки его сын. Если вы уедете, он в этом уверится, возненавидит его, и малышу будет плохо. А девочка? Она окажется во власти негодяя, который воспользуется этим и будет шантажировать семью, а когда все вытянет, выбросит ребенка на улицу. Вы хотите, чтобы дети страдали? Или чтобы они умерли? Вы хотите, чтобы они узнали стыд, как мы с вами? Как вы и я? А ведь вы знаете, что такое стыд. Так неужели вы даже и не попытаетесь уберечь от него ваших малышей? Вы еще хуже, чем я, хотя, видит бог, я думала, что хуже меня нет на свете. Нет, вы не знаете того, что знает даже такая грязная женщина, как я, — вы не знаете, что маленькие дети не должны страдать ни от стыда, ни от страха. Только от этого их и надо защищать. Всех. Или тех, кого можно. Даже одного, если нельзя иначе. Но для него надо сделать все, что можно. А вы, вы собираетесь бросить их обоих, толкнуть в грязь, которая нам с вами хорошо известна, — вам и мне. Обоих погубить. И вы не попытаетесь спасти хотя бы одного?

Они пристально смотрят друг на друга.

Неужели вам не совестно поступить так? Скажите!

Тэмпл смотрит на нее. Слышится нетерпеливый автомобильный гудок.

Тэмпл. Да! Я это сделаю, несмотря на детей! А сейчас убирайся! (Быстро подходит к столу, берет два или три банкнота и протягивает их Нэнси. Собирает оставшиеся деньги, берет со стола сумочку, открывает ее. Нэнси спокойно проходит через комнату, направляясь в детскую. С открытой сумочкой в одной руке и деньгами в другой Тэмпл смотрит на нее.) Куда ты идешь?

Нэнси. (продолжая идти). Посмотреть, не нужна ли я еще ребенку. (Она останавливается, поворачивается к Тэмпл и смотрит на нее таким странным взглядом, что Тэмпл, собиравшаяся положить деньги в сумочку, замирает и внимательно смотрит на Нэнси. Когда Нэнси заговорит, тон ее будет таким же, как и прежде, и только позже станет очевидным, что означали ее слова.) Я все испробовала. Я сделала все, что могла. Вы же видите?

Тэмпл (повелительным тоном). Довольно. Замолчи!

Нэнси. (спокойно). Хорошо. Я молчу.

Она входит в детскую. Тэмпл прячет деньги в сумочку, закрывает ее и кладет на стол. Затем поворачивается к чемодану с детскими вещами, проверяет его содержимое, укладывает коробку с драгоценностями в чемодан и закрывает его.

На пороге детской появляется Нэнси, проходит через комнату к противоположной двери. Тэмпл следит за нею глазами.

Тэмпл. Нэнси!

Нэнси останавливается, не поворачиваясь.

Не думай обо мне очень плохо! Ты моя сестра, как и прежде.

Нэнси ждет, уставившись в одну точку невидящими глазами.

Если когда-нибудь это всплывет на свет божий, я скажу, что ты сделала все, что могла, все испробовала. Ты права: дело даже не в письмах, дело во мне самой! Я одна в ответе!

Нэнси идет через комнату.

До свидания, моя дорогая!

Нэнси подходит к двери.

У тебя есть ключ. Я оставлю тебе деньги — здесь на столе. Можешь их взять...

Нэнси выходит.

Нэнси!

Никакого ответа. Тэмпл некоторое время смотрит на дверь, потом прячет под пресс-папье деньги, которые оставила для Нэнси, берет со стола одеяло и направляется в детскую. И оттуда доносится ее душераздирающий крик.

Нэнси снова появляется в комнате. Свет начинает мерцать и гаснуть, пока не наступает полная темнота, и в ней слышится долгий крик Тэмпл.

Двенадцатое марта, 3 часа 9 минут. Кабинет губернатора. Стивенс стоит перед коленопреклоненной Тэмпл.

Гоуен теперь на том месте, где был губернатор.

Тэмпл не знает, что губернатор ушел.

Тэмпл (на коленях. Вначале она говорит в темноте). Вот и все. Пришла полиция. Нэнси сидела в темноте на кухне и говорила: «Да, господи, я это сделала». Я была возле нее; я стояла, она сидела, и в эту ночь мы вместе без слов выли от боли и отчаяния, одинокие, потерянные навсегда. Тогда я делала все, что она мне приказывала. Я позвонила в полицию. Оттуда приехали. «Я это сделала», — сказала Нэнси. И тогда я решила молчать и молчала до сих пор.

Зажигается свет. Занавес медленно поднимается.

Нэнси увели. Она ушла, не взглянув на меня. И в тюремной камере все твердила: «Я это сделала, я это сделала». Да, она это сделала. Но в действительности кто же тут преступник, кто убил, если не я, если не я? А вместо меня должна умереть она!

Стивенс наклоняется, трогает ее за плечо, просит встать с колен. Она сопротивляется и не поднимает головы.

Стивенс. Встаньте, Тэмпл!

Он пытается помочь ей, но она отстраняет его руку и встает сама.

Тэмпл. Теперь уже недолго, верно, дядя Гэвин? (Она не поворачивает головы, не глядит, думая, что говорит с губернатором.) Теперь вы ее спасете, я уверена. Отвечайте, отвечайте же! Тут и одного слова будет достаточно! (Поворачивается и видит Гоуена на месте губернатора. И замирает, оцепенев.)

Гоуен. Какая мерзость!

Тэмпл (Стивенсу). Почему вы каждый раз прибегаете ко лжи? Что вас на это толкает? Справедливость, о которой вы так красиво говорите? А впрочем, почему бы вам и не лгать? Я первая начала, не так ли? (Гоуену.) Тебе незачем было прятаться. Я бы и при тебе все сказала.

Гоуен. Нам следовало спрятаться друг от друга гораздо раньше, восемь лет назад. И не в губернаторских кабинетах, а в колодцах заброшенных шахт, в разных концах света. (Стивенсу.) Вы удовлетворены, не так ли? Все шло по вашему желанию. Как вы это назвали? Ах, да, истина. (Смотрит на Тэмпл.) Она прекрасна, эта истина!

Стивенс. На этот раз прошу тебя помолчать.

Гоуен. Кстати, истины ради скажите, где письма? Надо полагать, этот негодяй теперь попытается продать их мне. Но он просчитается. Дорого за такой хлам я не заплачу. (Он огибает письменный стол и направляется к двери, через которую вошел.)

Стивенс. Письма у меня.

Тэмпл, пораженная, смотрит на него. Гоуен останавливается.

Вы же помните, Тэмпл, письма лежали на столе. Нэнси их взяла и позднее отдала мне.

Гоуен начинает смеяться жестко, невесело.

Гоуен. Итак, теперь все в порядке. Грешница признала свою вину, шантажист потерпел неудачу — все отлично уладилось. Правда, мы доверили ребенка сумасшедшей, и она его убила, решив, что таким образом все образуется. Впрочем, у этой идиотки была своя логика — она заплатила ребенком за ребенка. Надо ведь хорошо заплатить за ту радость, которую доставляет жизнь с женщиной, способной наслаждаться только в кровати шантажиста. Словом, спасибо господу богу, спасибо святой Нэнси, решившей убить моего ребенка, чтобы я мог восторгаться добродетелями моей жены. (Смеется все тем же невеселым смехом.)