Королева Хакеров - Руслан Ходяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– О'кей! Пошли еще чего-нибудь выпьем? Я требую продолжения банкета.
– Бэмс, – Женя улыбнулась. – Спорим, что у тебя в баре нет текилы с лимоном и солью?
– У меня!? – Бэмс с гордостью подкрутил ус. – В моем баре Джен, есть все! Но, старушка, ты отстала во времени! Текила – это для слабаков и навороченных козлов в Мерседесах… Ты когда-нибудь слышала про такой напиток как «Гвоздь по-техасски»?
– Нет…
– Пошли, продемонстрирую! Это мой фирменный напиток! – Бэмс положил Жене руку на плечо.
– Постой, Бэмс! – Женя сбросила руку Бэмса.
– Что такое?
– Может все-таки текилы? А? Мне как-то не хочется…
– Чего тебе не хочется, солнце мое?
– Ну, этот твой «Гвоздь»…
– Да брось, Джен! Тебе понравится, клянусь Хайвэем!
– Я просто вспомнила, как во время нашей последней встречи, ты предлагал мне напиток… Как это… «Шило по… бразильски», что ли?
– По-аргентински, – уточнил Бэмс и с удивлением спросил. – Неужели тебе, не понравилось?
– Ну, как тебе сказать… – дипломатично ответила Женя. – Шило он и есть – шило.
– Не бойся, старушка! – заржал байкер и, снова положив руку на плечо Жене, повел ее к дверям бара. – «Гвоздь» – это совсем другое дело! Я тебя научу. Значит так. Ты зажмуриваешься, и одним глотком выпиваешь. Затем берешь солененький помидорчик и посыпав его черным молотым перцем…
– Перцем!? Это сумасшествие!!!
– Да, Джен, обязательно черным перцем. Не красным, а черным.
Посыпаешь и быстренько, быстренько…
Хлопнула дверь. Огромный Бэмс и маленькая Женя спустились в бар.
Глава четырнадцатая
в которой «чух-чух» может следовать только после «вриу».
– «Опора», «Опора»! Я «Пташка-14»! Прием! «Духи» в ущелье прием! «Опора», «Опора», я «Пташка-14», прием! «Духи» в ущелье. Жду подтверждения. Прием… Прием… Прием… Жду подтверждения… Есть уничтожить! Вр-р-р-р-р-и-и-и-и-у-у-у-у-у! «Пташка-12» прикрой огнем… Атакую! Вр-р-р-р-р-и-и-и-и-у-у-у-у-у! Огонь! Тра-та-та-та-та!!! Тра-та-та-та-та! Бышь! Бышь! Бышь! Вр-р-р-р-р-и-и-и-и-у-у-у-у-у! Перестроиться! Вр-р-р-р-р-и-и-и-и-у-у-у-у-у! Вр-р-р-р-р-и-и-и-и-у-у-у-у-у! Тра-та-та-та-та! Тра-та-та-та-та! Бышь! Бышь! Бышь!
– Ха-ха-ха! Во дает!
– Братки, вы только гляньте! Штырь, я сейчас обссусь от смеха!
– Ну, Копеечка! Ну, Лука!
– Летчик, мать его, налетчик! Ха-ха-ха!
– Ой, не могу, держи меня, Штырь!
Женя от удивления остановилась в дверях бара.
Бэмс хитро усмехнулся.
– Вот, полюбуйся, Джен, – сказал он. – Копеечка опять летчика изображает! А ты говоришь, нафига он мне! Это же цирк бесплатный!
Пусть, браточки повеселятся!
– Вр-р-р-р-р-и-и-и-и-у-у-у-у-у! Огонь! Тра-та-та-та-та!!! Тра-та-та-та-та! Чух-чух-чух! Бышь! Бышь! Бышь!
Байкеры гогоча, столпились в центре зала вокруг пьяненького Луки, который на полусогнутых бегал по образованному байкерами кругу и одновременно изображал пикирующий вертолет и пилота, сжимающего в руках штурвал.
– Ухожу на разворот! – прокомментировал Лука свои действия Показывая, как он поворачивает рукоятку штурвала до отказа влево и корпусом обозначая движение вертолета, а губами имитируя работу двигателя, шум винтов и разрывы ракет. – Вр-р-р-р-р-и-и-и-и-у-у-у-у-у! Чух-чух-чух! Бышь! Бышь! Бышь! – При этом щеки его раздувались во время его коронного «вриу» и «бышь» с губ слетела слюна, а сам Лука выглядел чрезвычайно комично, семеня на полусогнутых ногах.
Байкеры покатывались со смеха.
– Ой, не могу, он на разворот уходит!
– А ну, Копеечка, давай еще раз сделай «чух-чух» и на разворот!
Ха-ха!
– Вы не понимаете, – скороговоркой говорил Лука, чтобы не прерывать действия. – Лука – летчик. Лука знает как надо. Нельзя «чух-чух», а потом разворот. Надо сначала разворот, потом «вриу», а потом уже «чух-чух»! – и Лука сосредоточенно возвратился к изображаемому действию. – «Пташка-12»! Я «Пташка-14»! Прикрой! – он не понимал, что над ним смеются. Он всецело был поглощен своим занятием. Байкеры смеялись, показывали на Луку пальцами. Жене почему-то было совсем не смешно.
– Бэмс, – спросила он своего друга. – Он, что, действительно раньше был летчиком?
– Ну, старушка, ты даешь! Лука – летчиком!? – рассмеялся Бэмс.
– Тогда я был танкистом. На танке ездил. Ты представляешь меня в танке?
Женя смерила взглядом двухметрового, широкоплечего Бэмса и подумала, что навряд ли такая туша могла поместиться в танке.
– Нет, Бэмс, не представляю.
– А его – в вертолете? – Бэмс кивнул в сторону Луки. – То-то!
Копеечка, когда примет, всегда летчиком становится. Попей с его, не то, что летчиком, космонавтом станешь! Гы-гы! Пошли, старушка, я тебе «Гвоздь» покажу… Чего тебе? – К Бэмсу подошел бармен-Федя и протянул трубку радиотелефона. Бэмс отошел в сторону, приложил трубку к уху, с кем-то поговорил, отдал трубку к бармену и c сожалением посмотрел на Женю.
– Извини, Джен, «Гвоздь» отменяется… Гоблина в мусарню замели… Помнишь Гоблина? Лысый такой?
Женя отрицательно покачала головой.
– Нет? Ну, не важно… Обещают отпустить под залог. Надо ехать вызволять. Федя, собери деньги, – кивнул Бэмс бармену и крикнул в зал. – Штырь, Старая! Поедете со мной!
Из толпы байкеров вышли высокий долговязый худой парень и девушка с неестественно фиолетовыми волосами.
– Что стряслось, Бэмс? – спросил Штырь.
– Гоблин в обезьяннике застрял, – коротко ответил Бэмс.
Фиолетовая девушка, виляя бедрами, подошла к Бэмсу, обняла его за талию и, как кошка прильнув к нему, томно спросила презрительно глядя на Женю:
– Где это ты был, Бэмс? Болтик завинчивал? – она свободной рукой, как бы желая показать Жене свою власть над Бэмсом, погладила его брюки у ширинки. – Резьбу, часом, не сорвал?
– Усохни, Старая! – Бэмс стряхнул с себя Фиолетовую. – Не время… Брраточки! – зычно рявкнул Бэмс в зал. – Смех сразу же стих. Байкеры вопросительно посмотрели на Бэмса. В тишине стало слышно, как Лука продолжает «пилотировать» вертолет, семеня по кругу.
– Бышь! Бышь! Бышь! Вр-р-р-р-р-и-и-и-и-у-у-у-у-у!
Бэмс поморщился.
– Лука!!! – гаркнул он.
Лука остановился в той позе, в которой его застал выкрик Бэмса повернул голову и, хлопая глазами, испуганно посмотрел на своего хозяина и благодетеля.
– Пошел вон! – резко сказал Бэмс.
– Хорошо, хорошо… – испуганно прошептал Лука и, не вставая с полусогнутых ног, выскользнул из бара.
– Браточки! – сказал Бэмс. – Первое. Гоблина замели. Я, Штырь и Старая поедем на выручку. Всем оставаться здесь. Ждать от нас весточки… Второе, – Бэмс посмотрел на Женю. – Это моя Джен. Если кто-то хоть словом, хоть пальцем – порву на месте! Всем ясно?
Байкеры загудели, соглашаясь.
«Попробовал бы кто-нибудь не согласиться», – подумала Женя и с уважением и благодарностью посмотрела на своего друга.
– Тогда все, – сказал Бэмс.
Байкеры разошлись за свои столики. Бармен включил музыку, чтобы снять возникшее напряжение. Штырь и Старая пошли на улицу к своим мотоциклам.
– Джен, – сказал Бэмс. – «Гвоздь» за мной, я не забуду. Сегодня мы наверно не увидимся, а так, приезжай. Всегда рад потереться с тобой носом… Или вот что… Если чего будет надо – звони мне на трубку. Номер у Феди спишешь, – Бэмс кивнул в сторону бармена. – Чем смогу – помогу, – Бэмс почему-то почувствовал себя неловко и замялся.
– Спасибо Бэмс, увидимся, – Женя в знак благодарности взяла Бэмса за руку.
– И тебе спасибо, – улыбнулся байкер.
– А мне за, что? – удивилась Женя.
Бэмс пожал плечами.
– Не знаю. За то, что ты есть… Наверное, – он вдруг наклонился, нежно поцеловал Женю в лоб и так же нежно, по-братски прошептал ей на ухо.
– Я люблю тебя, Джен. Как брат люблю.
– Я тебя тоже люблю Бэмсик. Как сестра, – и она чмокнула его в ответ.
– Так значит друзья!? – спросил Бэмс выпрямляясь.
– Друзья, – просто ответила Женя.
– Ну, бывай! – Бэмс подмигнул Жене, улыбнулся и вышел из бара.
Вскоре оттуда послышался удаляющийся рокот его Харлея.
Женя вздохнула, прошла к столику Бэмса и уселась на его место.
Байкеры бросали осторожные взгляды в ее сторону и, помня предостережение своего вожака, опасались подходить.
Странные он люди были эти байкеры. Единственное чему они доверяли – были их мотоциклы, единственное во что свято и безоговорочно верили – это в трассу. Богом для них был дух американского хайвэя, а идолом – Великий Харли Дэвидсон. Им не нужны были ни компьютеры, ни компьютерные сети, то, во что была по уши влюблена Женя. Всё, что им было нужно – это твердый асфальт шоссе под колесами байка и свист ветра, бьющего в лицо. Для них не было понятия «кататься на мотоцикле». Для них это звучало кощунственно.
Они жили на мотоцикле и умирали на нем. Затянутые в кожу, сверкающие металлическими украшениями, бляшками, заклепками, стальными накладками, ощетинившиеся шипами, они были бесстрашными рыцарями скорости, гордыми странниками. Они-то знали, что на самом деле жизнь – это дорога. Дорога длиною в жизнь. И может быть в чем-то они были правы.
